– Написано также: «не искушай Господа Бога твоего»[2].
И вмиг исчез дьявол. Снова открытая площадка в горах, и Иисус один наедине с небом. Трудно сказать, спал ли он или грезил наяву. Так близко, рядом был только что Сатана. И нет его, лишь легкий дымок на краю площадки, там, где он стоял. Или то испарения из долины. Трудно даётся на этот раз пост. Чувствуешь себя настолько слабым, что сон и явь не различаешь. Дни сливаются в один бесконечный ряд, трудно сказать, было ли это событие вчера, или, может быть, позавчера… Да и было ли? Не с самим ли собой спорил? С тем, что в глубине души живёт.
В какой из дней он покинул свой временный приют? Кажется, то было вчера. Он хотел есть. Сухие фиги не утоляли голода, а пробивающаяся из расщелины скалы тонкая струйка воды раздражала своим журчанием. Хотелось вина и мяса. Ночью приснилось пиршество с учениками. Пахло рыбой, мясом, приправами. Богатый дом, щедрый стол. Ароматы умащенных маслом тел. Мягкие ложа. Жизнь манила его своими соблазнами. А до срока ещё не менее пяти дней. Следовало бы отмечать количество прожитых дней, да вот хотя бы на стене пещеры. Он же потерял им счёт, не помнил. Впрочем, какая разница. В положенный срок к нему придут.
Ну вот, кажется, вчера это было. Доведенный до сумасшествия ночными пирами, утром он не помнил себя. Отбросил свитки с изречениями пророков в сторону, вскочил и помчался куда-то, не разбирая дороги. Там, внизу, были люди. Там ели обычную пищу. И он был бы с ними, не один. Сокрушённый сердцем, он не хотел уже обвиняющего, кричащего о вине перед Иоанном одиночества. Безумие владело им, когда он нёсся вниз по кручам. Как только не сорвался! И это – ученик спокойных, взвешенных индийцев, суть философии которых – достижение полного покоя, нирваны. Он не узнавал сам себя, не постигал, что происходит. Смерть Иоанна стала тем самым камнем преткновения, который его губил. Ибо погибель человека – неспокойная совесть.
Когда в долине он наткнулся на первый дом, и уже коснулся его стены руками, посетило его видение. Аромат мёда коснулся его ноздрей, ессеи употребляли его и в пищу, и в своих настоях, которыми лечились. Неудивительно, что он вспомнил. Иоанн в пустыне. Звёзды над головой, вдали – горы. Учитель прислонился к невысокой каменной гряде. В руках его – соты с мёдом. Без всякого внутреннего смущения, без тени неудовольствия на лице он поедает саранчу, заедает этот скудный ужин из насекомых мёдом, жуёт воск сот. Ему всё равно, что есть и пить, он думает о высоком…
Иисус вернулся. Видение Иоанна стало тем, что остановило его на пути. Взбираясь на гору вновь, он уже не торопился. Он шёл и повторял про себя слова, что услышал от Иоанна. После того, как тот покончил со своим ужином.
«Бог смирял тебя, томил тебя голодом и питал тебя манною, которой не знал ты, и не знали отцы твои, дабы показать тебе, что не одним хлебом живёт человек, но всяким словом, исходящим из уст Господа, живёт человек»[3]. Так заповедал Моисей своим единоплеменникам. Эту истину повторил Иоанн. Иисус её исполнил, избежав очередного искуса – голодом.
Но главное искушение его жизни ещё ждало впереди… Его ждало испытание властью.
