Дом наш выходил огородами к крутым и высоким склонам заросшего почти непроходимым лесом горного хребта. Я с самого детства так свыкся с этой картинкой, что не видел в ней никакой красоты и изыска. Ну, подумаешь, горы? Ну, над ними ослепительно- голубое небо? Ну, размытые блёклой дымкой высокие сосны на самой таёжной окраине, кое-где чередующиеся с берёзовыми околками. Ну и что? Эта картинка знакома мне с самого рождения и не вызывала в душе ни светлого трепета, ни сладкого восторга. Другие вон в джунглях или на берегу океана всю жизнь живут, вот это я понимаю - жизнь! Выйдешь из хижины и хочешь, иди охоться на тигров-людоедов, а не хочешь, садись в каноэ и плыви ловить огромных белых акул. А у нас такая глухомань! Ни тигров, ни акул, ни слонов с носорогами, ни больших анаконд, способных целиком проглотить человека. Только дремучие леса, бурные реки, горы, да огромные лоси с бурыми медведями по очереди ломают сухостой на таёжных тропах. Да и погода не романтичная, летом жарища, зимой холодрыга, весной и осенью затяжные жестокие дожди. Где тёплые лагуны с ленивыми аллигаторами? Такая тоска, хоть ложись и плачь.
Сейчас, изредка бывая в деревне, я всё вижу по-другому, словно глазами, промытыми ледяной хрустальной водой горных речушек. В каком же красивом месте прошло моё детство, думаю я, оглядывая слегка изменившиеся пейзажи. Правда, меняются они всегда только в худшую сторону. Человек имеет редкую способность нарушать гармонию природы. Но всё равно сила её настолько велика, что с течением времени природа затягивает все раны, нанесённые ей бездумным двуногим зверем. Вот снова, через много лет возродилось «сухое болото», которое много лет безуспешно пытались осушить и окультурить ещё во времена уже далёкой советской власти. Советская власть кончилась, возделанную и вспаханную землю забросили, зря выходит, осушали и тратили народные денежки, и болото мало-помалу снова приблизилось к своим исконным границам. Как огромный и терпеливый спрут оно медленно, сантиметр за сантиметром, день за днём и год за годом отвоевывает свою законную территорию. А это примерно гектаров пятьдесят расположенной удобно у самой деревни земли. Оно было каким-то видимо очень древним реликтовым образованием.
Болото было очень неудобным. Огромные кривые кочки высотой в человеческий рост и чёрно-синие топи без дна делали его ни на что не годным. Там нельзя было собирать клюкву, потому что она там просто не росла, слишком сыро, нельзя было охотиться на дичь, потому что птицы там не гнездились. Любое животное, неосторожно попавшее туда, неизбежно находило покой в бездонных люках в преисподнюю. Порой кости этих зверей, веками лежавшие на дне, внезапно всплывали и пугали своей окаменелой загадочностью. В общем, это была биологическая чёрная дыра, надёжно ограждённая непролазными зарослями колючего серого тальника. Примерно раз в десять-пятнадцать лет небольшая местная речушка, взбунтовавшись, разливалась и затапливала болото, и от этого оно становилось ещё страшнее. Куски ядовито-зелёной тины, занавесями висящие на ветках невысоких кустов, резкий запах сероводорода и гнилая слизь отравленных растений вызывали ассоциации с пейзажами фантастических фильмов или страшными сказками с кровавыми пиршествами нечести. Один раз, взглянув на эту картину, хотелось больше о ней не вспоминать.
В семидесятых годах, решив, что нам нечего ждать милостей от природы, как сказал один бородатый дедушка, так как мы сами способны их взять у неё, решили покончить с этим пережитком мезозойской эры. Нагнали в деревню несчётное количество огромных бульдозеров, рычащих экскаваторов, лязгающих ковшами землечерпалок, и принялись делать из филиала пекла райский уголок. Были прорыты многокилометровые дренажные каналы, проложены бетонные трубы под небольшими мостиками, выкорчеваны колючие кустарники и жиденькие деревца, отчаянно цеплявшиеся за свою жизнь, и болото понемножку стало отступать. В самом центре болота оказалось небольшое достаточно чистое озерцо, метров двадцать в диаметре, надёжно укрытое от посторонних глаз сплошным слоем мелкой ряски. Там-то и обнаружились огромные караси.
Сначала слухам об этом никто не поверил. Как могут жить рыбы в болоте, вода в котором последний раз была пятнадцать лет назад? Но сначала соседские пацаны притащили напоказ одного огромного монстра. Он был действительно невиданного в деревне размера. Сантиметров восемьдесят в длину, весь покрытый почти чёрной чешуёй с крошечными, вероятно почти ничего не видящими глазами. Потом ещё парочку великанов вынули оттуда братья Беловолы, и пошла веселуха. Все кто не боялся рискнуть, не комплексовал из-за большого количества ужей и гадюк, всё ещё обитающих в болоте, испачкаться в тине и в ком горел охотничий азарт, похватав мешки и вёдра, бросились на необычную рыбную ловлю. Болото уже было почти полностью спущено, оставались только небольшие колодцы омутов среди пирамид кочек, и это придавало смелости и отваги китобоям. Метод ловли был предельно прост. Нужно было добраться до центра болота к месту бывшего озерца, и, погрузившись по пояс в оставшийся ил прощупывать ногами месиво из трав, грязи и воды. Когда под ногами чувствовалось какое либо движение, то туда же запускались руки и на свет извлекался очередной экземпляр фауны, неизвестно как выживший в этом наглухо изолированном мире. Говорят, что мужики в первый же день вытащили оттуда карася почти в метр длиной, но сам я этого не видел, поэтому не берусь утверждать, что это чистая правда. Рыбалка пошла вовсю. В первый же час такой добычи я вытащил трёх великолепных рыбин, каждая весом килограмм по восемь-десять и тут же заспешил домой, разумно полагая, что больше я не унесу. Хотелось блеснуть своей удачей перед своими родными. А так как дома у нас и своей рыбы было немало, недаром отец был отличным охотником и рыболовом, то я направил свои босые стопы, запачканные болотным илом, в дом бабушки.
Дед, критически оглядев и обнюхав жирных карасей, признал их вполне съедобными и согласился чистить их для последующей дегустации. Для этой цели был извлечён из кладовки большой противень с высокими бортами, на котором бабушка пекла хлеб. На такой противень одновременно входило четыре огромных «поляницы».
До сих пор жалею, что не был рядом и не узнал секрета карасей, запечённых в сметане. Даже не могу точно назвать ингредиентов этого блюда, что там ещё было, кроме сметаны и лука, меня совершенно тогда не интересовало. Сейчас бы я несомненно проник бы в тайну приготовления этого украинского шедевра, а тогда просто с нетерпением ожидал, когда же она его приготовит. Ни до, ни после, в наших краях я не пробовал такой вкусной рыбы. К сожалению, его готовить она умела только одна. Мать пыталась потом повторить, но у неё получались всегда просто жаренные караси. Тоже вкусные, но не более того.
Помнится, когда они уже стояли на столе, в гости к своим тестю и тёще заглянул и мой отец. Видимо он уже был наслышан об удивительных карасях и хотел удостовериться, что размер их соответствует размаху рук рассказчика о моей удаче. Особого восторга он не проявил, может, чтобы не захвалить меня, а может, потому что эту рыбу не считал чем-либо достойным восхищения. Для него она всегда пахла болотом, сколько её не вымачивай. Но, отковырнув вилкой пару кусочков, и запив их рюмочкой домашней белой сливовой настойки, произнёс он фразу, немного озадачившую меня. Тогда я её почти не понял, он был от природы очень молчаливым и я редко когда слышал от него такие философские рассуждения:
- Вот она, точная аллегория всей нашей жизни, - произнёс он, задумчиво заглядывая в глаза жаренной рыбе, - всю жизнь проживём в грязном болоте, думая, что весь мир таков, а потом окажемся в аду на горячей сковородке. И будем ещё радоваться, что перед тем как нас туда бросить, нас окунули в жирную и белую сметану, как бы в награду за слепую и безропотно прошедшую жизнь….
