Началось

 Май 1967 года. Окончен девятый класс. Экзаменов нет. Впереди "производственная практика" и долгое, жаркое лето.
- Старый, - сказал я другу , - А на фига нам две недели красить парты?
Как насчёт съездить в пески, в противочумный отряд? Заодно и подзаработаем!
- А поехали! - поддержал идею Юрка, - Вот только предков нужно уломать.
            Мои родители и отец Юрки работали в Среднеазиатском противочумном институте, а устраивать детей по окончании девятого класса в эпидотряды было тогда обычной практикой. Мама сопротивлялась не долго, а отец хмыкнул, типа "Ну-ну... Хлебни и ты, сынок, отрядной романтики", и ничего не сказал. Через несколько дней мы со Старым и примкнувший к нам Юрка по кличке Глэк, получили на складе института новенькие кирзовые сапоги и, по совету опытных полевиков, смазали их вонючим рыбьим жиром. Мама нервно укладывала в чемоданчик необходимые, по её мнению, вещи. Поверх всего был уложен журнал "Политическое самообразование", который мама- коммунист и лучший пропагандист района получала ежемесячно. Бумага в журнале была мягкая и тонкая, а с туалетной бумагой, считала мама, в пустыне Сарыишикотрау, как и во всем СССР, напряжёнка.
            Вот оно и сбылось. Рыкнул движок "газика", остались за спиной ворота нашего спецгородка, пригороды, сёла с чисто казахскими названиями "Покровка", "Дмитриевка" и "Николаевка", проскрипел под колёсами деревянный мост через Или - началась пустыня. Часа через четыре далеко на горизонте показались вершины карагачей. Мы прибыли в райцентр Баканас.  Село это в те годы было знаменито тем, что туда ссылали бродяг, стиляг,
репрессированных и побывавших в плену людей. Там же находилось противочумное отделение.
            На стационар, в пески, нам предстояло вылететь на следующий день,а пока нас разместили в крохотной комнатушке с громким названием"общежитие". Побросав вещи мы отправились изучать окрестности. Больше всего нас интересовало, где находится магазин. Затарившись жидкостью"Солнцедар" и сигаретами мы на берегу большой по масштабам Казахстана реки отметили начало самостоятельной взрослой жизни.
             Плохо ..., ох как плохо было нам на утро следующего дня. Завтракать никто не стал. Поглотав тёплой, солоноватой воды из колонки мы отправились в сторону большого такыра на краю Баканаса.
- "Шереметьево", едрёна вошь ... , - хмуро изрёк циник Старый.
Здесь готовилось к вылету нечто из фанеры, клеенки и дюралевых трубок. Называлось оно ЯК-12М. В кабине, помимо пилота, помещалось еще два человека. Мы выкинули пальцы и в самолёт залезли я и Старый.Глэку предстояло лететь вторым рейсом. Полёт занял минут двадцать.Самолёт запрыгал по такыру и остановился. Из-за недалёкой песчаной гряды, впереди шлейфа пыли мчался грузовик.
- Наш самолёт приземлился в аэропорту "Капалы", - не унимался Юрка, - Просьба к пассажирам не покидать свои места до полной остановки двигателей...
           Нас поселили в десятиместной палатке, в которой стояло восемь раскладушек, дощатый стол, пара скамеек и фляга с водой. На столе красовалась"Спидола".
- Не материться! - предупредил нас суровый, до черноты загорелый мужик,валявшийся на раскладушке, - Приёмник заберут!
- Окурки в банку! -сказал парень лет двацати с синими звёздами на плечах и коленях, - Будет мусор в палатке - приемник заберут.
- Началось ... - шепнул мне на ухо Старый, - Да здравствует, блин, свобода и независимость!
  На утро мы получили комбинезоны, капканы, лопаты и рукавицы и, в кузове грузовика отправились на "точку", добывать материал для исследования на наличие чумного микроба. Я не буду описывать способы добычи грызунов.Это жестокое занятие, но по молодости нам всё было интересно.
  Интереснее всего, однако, были люди, с которыми мы провели этот масяц.Возглавлял зоогруппу зоолог Савелов, который (кто бы мог подумать?) через двенадцать лет стал моим коллегой, наставником и другом. Техник - серыйи не интересный парень. А вот остальные ...
         Капитан. За месяц я так и не узнал его имени отчества и фамилии. До войны он был капитаном первого ранга на Черноморском флоте. Раненый попал в плен. До конца войны мыкался в немецких концлагерях, а по её окончании - 15 лет в советских, после чего был пожизненно сослан в Баканас.
         Галка - тараторка. Бывшая актриса Большого театра. За длинный язык была сослана в Караганду. Работала в ДК, вышла замуж за его директора.Оба спились и были сосланы в Баканас на поселение. Муж бросил пить и уехал. Галка не смогла бросить и осталась. В нашей группе она была поварихой.
          Ваня-чижик. Мужичок с небесно-голубыми добрыми глазками. За пьянство и тунеядство был выслан из Алма-Аты. Он был просто Ваня-чижик.
         Техник Женька Макаров. Демобилизованный солдат. Через 4 года я работал с ним в одной лаборатории, учился на одном факультете, а потом много раз пересекался в противочумных отрядах.
Ну, и пожалуй, достаточно.
   - Пацаны! - широко открыв голубенькие глазки, восклицал Ваня-чижик, -- Пацаны! Вы когда-нибудь видели фалангу?
- Нет, Ваня! - пялясь в потолок палатки, на котором сидело штук десять этих тварей отвечал я, - в Алма-Ате не водятся фаланги.
- Фаланга, пацаны, - продолжал Ваня замогильным голосом, - это паук, размером чуть меньше коровы. Он набрасывается из-за кустов, впивается в горло и высасывает всю кровь.
- Всё! Нафиг вашу пустыню! Завтра уезжаем домой! - мы с Глэком перемигиваемся.
       Назавтра, после плотного обеда, Чижик с блаженной улыбкой лезет в матрацную наволочку. После обеда в отряде положено два-три часа отдохнуть, переждать жару. Ваня закуривает. Нет на свете человека счастливее Чижика. Вдруг, он резко меняется в лице, бледнеет и пулей вылетает из наволочки.
- Фаланга, сука! В матрацовку залезла! - он начал лихорадочно выворачивать наволочку. На песок шлёпается жук-бронзовка, которго мы с Глэком отловили и посадили в Ванину матрацовку - существо очень красивое и совсем безобидное. Ваня обрёл дар речи ... Лучше бы он его не обретал...
- Всё! - обречённо сказал Капитан, - Пи..ец! Неделя без "Спидолы".
Мы с Глэком перемигиваемся ...
          Выходной - он и в пустыне выходной. После трёх недель работы нам дали три дня отдыха.
- Женька! А где здесь клуб, магазин, девки? В Баканас нас не отпустили, может быть здесь что-нибудь есть?
- Это в Карое, - лениво отвечает Женька.
- А где он, этот Карой?
- А во-о-н за теми барханами, - показывает на север Женька.
- По этой дороге дойти до него можно?
- Можно, - говорит Женька.
Мы одеваемся. Чистые рубашки, на ноги - кеды, во фляжку чай. Мы полны решимости отдохнуть в цивилизации. Вперёд!Часа через три ходьбы по песку и такырам Старый скис.
- Пошел он на хрен, этот Карой! Столько протопали, а его еще даже не видно. Не хочу я пить бормотуху и девок мне не надо. Пошли назад, Сашка!Мы с Глэком тоже уже потеряли кураж, но признаваться в этом было не помужски. Протопали ещё пол часа и решили вернуться. Назад идти было ровно столько же, сколько мы прошли в поисках города-призрака. К вечеру мы ввалились в палатку. Долго и жадно пили воду, а когда напились вволю,решили Женьку сегодня не убивать, но допросить.
- Жень! В какой стороне Карой?
- Я же сказал, во-он за теми барханами.
- И далеко он от Капалов?
- Если идти по дороге - километров сто восемьдесят, а по прямой короче.
По прямой намного короче. Километров сто пятьдесят. Вы что, опять к дев-
кам собираетесь?
  Палатка тряслась от хохота. Кому-то было просто весело, у кого-то была истерика. Я принадлежал к первым.
            Что может быть интереснее для пацана, чем ночная охота с фарой из кузова?
- На охоту хотите? - спросил Савелов когда стало темнеть.
Мы взвыли от счастья. Однако, через пол часа  было сказано, что на охоту нас не берут. Собирается много народу и лишние люди в кузове не нужны.
- В следующий раз, пацаны. Марш заряжать патроны, потом спать!
Вот это, про патроны, было сказано зря ... Мы насыпАли порох на самое донышко гильзы, почти доверху набивали патрон газетным пыжом, а потом добавляли чуть-чуть дроби. Сверху опять пыж. Когда полностью стемнело, поступила новая  вводная:
- Пацаны, в кузов! По пути половим тушканчиков!
А потом началось ... В свете фары появляются красноватые глаза зайца. Он сидит метрах в пятнадцати от машины и промазать в него невозможно.
- Валентиныч! - орут из кабины азартные зрители, - Стреляй!!!
Савелов жмёт на курок. Звук выстрела напоминает звук пробки, которую выдернули из бутылки вина. Именно простого вина, а не шампанского.В тишине слышно, как по стволу катится дробь. Савелов давит на второй курок. Эфект тот же. Обычно молчаливый Юрий Валентинович произносит речь.
Цензурными в этой речи были только три слова: "патроны", "порох" и "выгоню на хрен!!!". Быть тебе, Валентиныч, неделю без "Спидолы", а нам, до конца сезона, без охоты!
          Вот так и прошла она, наша производственная практика. Юрка Трухачёв(Старый), после армии поступил в авиационный и стал инженером. Юрка Клычков (Глэк) окончил медучилище и работал в вытрезвителе города Актюбинска, а я после службы в армии поступил на вечерний биофак и на работу в противочумную систему. Двадцать пять лет жизни было отдано
палаткам, кострам, бесконечным пустынным и горным дорогам. Не зря видно хмыкнул отец, когда я смазывал сапоги рыбьим жиром.


10.10.2009.