По понятиям тридцатых годов дед Митяй был кулаком. У деда было три овечки, петух и пяток куриц. Курами занималась бабка Никитишна, а парнокопытных дед выпасал лично. Делал он это обычно либо за забором городка, на пустыре, либо на поле, где выращивали клевер для институтских лабораторных животных. За последнее деяние, по тем же понятиям тридцатых, дед мог схлопотать «десяточку», а то и все пятнадцать годков отбывания в местах, где кроме медведей выпасать некого. Времена, однако, изменились, культ личности был разоблачён, уголовники выпущены по амнистии, и деду его кулацкие диверсии сходили с рук. А вот по пятницам … По пятницам дед Митяй пас своих овечек на территории гаража.
Мент Белянин обычно дежурил на центральной проходной, в холле административного корпуса института. Это сейчас таких как он стали называть ментами и относиться к ним запанибрата, а в те годы бабка Моторчиха уважительно называла Белянина «товарищ минсанер» и здороваться с ним при встрече начинала шагов за десять. Стол дежурного стоял около тёплой батареи отопления, напротив была дверь бухгалтерии, слева по коридору дверь в оружейную комнату взвода милиции. В обязанности дежурившего на посту номер 1 не входил обход в любую погоду и в любое время суток территории, на которой находились лабораторные корпуса полусекретного НИИ. Он должен был охранять стол около тёплой батареи. А вот по пятницам … По пятницам мент Белянин любил дежурить в гараже.
Дядя Саша Юшин в обычные дни работал кочегаром в котельной института. Путанная и непонятная судьба была у дяди Саши. Ни откуда он родом, ни чем занимался раньше не знал никто. Знали только, что оттянул он в местах, куда мог загреметь дед Митяй в тридцатые годы, лет пятнадцать – двадцать. Жил дядя Саша в бараке, на территории жилого городка, в комнатушке в восемь квадратных метров. Ни жены, ни детей у него не было. В обычные вечера, после работы, сидел дядя Саша Юшин в характерной зэковской позе, на корточках, у двери в барак и курил папиросы «Байкал», называемые в народе гвоздиками. А вот по пятницам … По пятницам дядя Саша не сидел на корточках возле лавочки. По пятницам и субботам он был в гараже. Топил баню.
Эпоха была такая. За неимением унитаза в двух шагах от кухни люди ходили по нужде в сортир, находящийся в пятидесяти – ста метрах от дома. За неимением водопровода они носили воду в вёдрах из колонок, находящихся на таком же расстоянии. За неимением мусоропровода носили бытовые отходы на помойку. А за неимением персональной ванны рядом с вышеупомянутым унитазом мылись в общей бане. То-есть вели здоровый и правильный образ жизни.
Баня в институте была шикарная. С парной, с душем и просторным моечным отделением. А ещё в ней были большие окна, закрашенные снаружи белой масляной краской. По субботам в бане мылись мужики. А вот по пятницам … По пятницам был женский день. И эти окна как магнитом тянули к себе и давно перешедшего на тренерскую работу на ниве секса деда Митяя, и неподкупного, бдительного мента Белянина. Первый, начисто забыв о своей отаре, приникал глазом к заранее процарапанной в краске дырочке по одну сторону банного корпуса, а второй, заперев проходную и, якобы, совершая обход гаража, по другую. Время летело незаметно. Дед Митяй, ностальгически повздыхав, вспоминал наконец об овечках и заждавшейся его бабке Никитишне. Мент, утолив воображение и с глубоким вздохом вытащив руку из ставшего скользким и горячим кармана, освежал в памяти Устав гарнизонной и караульной службы, где в параграфе 1 чётко сказано: «Часовой на посту имеет право бдительно охранять и стойко оборонять …». Оба, каждый со своей стороны бани, возвращались к суровым будням и сталкивались нос к носу у дверей котельной – царства дяди Саши Юшина.
- Ты чё здесь шарашишься дед? – строго спрашивал бдительный мент.
- Да вот, овечек пас, к Саньку заглянул, за папироской - отвечал лукавый дед.
- Ну-ну, смотри у меня! – грозился Белянин и кричал в дверь котельной,
- Всё в порядке, Саня?!
- Зуб даю, начальник, всё нормально, век воли не видать! На той неделе приходите опять на телевизир. В натуре!
22.05.2014.
