Они незаметно проникали в город; яркие, маленькие, твердые пластинки из толстого невиданного материала, на них не было привычных мастей, только картинки, и буквы, что местные не встречали в алфавите...
Отец Аба, как всегда, был сведущ и, при обращении к нему с вопросами, отвечал одно и то же: "Да накажут силы того, кто изобрел их!". Он говорил так потому, что подобная фраза поддерживала авторитет, образ благодушного и справедливого.
Был он толстым, невысоким человечком, средних лет, но с сильной проседью; в былое время исправно служил королю, теперь же... Удалился от своей кельи; учеников его не видать; город по-прежнему хотел казаться спокойным на подобные события.
Тем временем странные карты сыпались, проникали к бедняку, к честному военному, пестрые крошечные ворота в мир, где ждет счастье, нет голода и холода; так говорили люди-оборванцы, в кандалах, подбрасывающие их другим...
Череда тайн запутывалась и еще тем, что стали болеть, стареть раньше времени, умирать от страха, переполнения желудка те, у кого находили карты, несчастные были в порезах, в отвисшей паутине ледяного погреба подвала.
На это Отец Аба ничего не говорил; тихонечко и с каждым разом подходил он к королевскому трону при здравствовавшем государе, всегда такой благостный и чинный; но сейчас остались лишь наследники - двое принцев, мальчики; скучающие, не замечающие, как проходит их детство...
И, словно в наказание, среди... серых туч блеснуло солнце, лучи его беспечно гуляли вместе с принцами по придворцовой лужайке, на озере цвиркали сверчки, клокотали жабы, поминутно слышался хлыст кнута удочки (в городе было соревнование рыбаков).
Ловящие рыбу горячились, судорожно-жадно запихивали улов и все бичевали озеро. Смотреть на это было скучно и смешно. Так подумал младший принц, тоскливо пускающий камешки в воду. "Хотел бы я стать рыцарем, это веселее, чем рыбу ловить! Турниры, принцессы..." - мечты его наткнулись на... любопытство - среди камешков лежал прямоугольничек яркой карты с изображением рыцарских доспехов. Роби, его белый щенок, звонко лаял и не пускал к ней хозяина.
"Хоть возьму!" - урезонивал тот собачку, и наклонился, чтобы взять карту... Вдруг она побежала дальше, ближе к воде. "Я в сказке! Наконец-то!" - восхищенно подумал принц и протянул руку снова, по направлению к скользнувшему предмету. Роби, почуяв недоброе, опередил мальчика и самоотверженно бросился на карту, что притаилась на ростинке у воды.
Он заворчал на прямоугольник и стал кусать его маленькими зубками.
"Фу, фу! Плохой пес!" - рассердился тот и пнул верного щенка.
Тот не заскулил, как он делал это обыкновенно. Принц не обратил внимания на это и, воспользовавшись моментом, когда от пинка собачка выронила карту, он взял ее, упавшую, и самодовольно понес домой, любуясь утонченных граней доспехами.
Роби, еще больше забеспокоившийся, устремился за принцем. Тот, не подозревая беды, забыв о том, что о картах в городе ходили недобрые слухи, все смотрел-смотрел на доспехи; не помнил себя от счастья - давно у него не было такой игрушки. Впитывая глазами каждый контур доспехов вечером (принц играл с картой целый день); он воображал себя рыцарем, что, оседлав собственного дракона, летел на битву с темными чародеями и монстрами. Луна беспокойно замерцала холодным лучом - тень подкрадывалась к мальчику.
Толстая, невысокая, с черными руками; бесшумно прокравшаяся в покои мальчика и теперь приближающаяся к нему. Чуткий щенок услышал скрип двери и старательно-громко принялся лаять, но мальчик все смотрел, играя в воображении в рыцаря на карту и не слышал ничего...
Наутро он открыл глаза - Отец Аба с прискорбным видом смачивал лекарством тряпки; накладывая их на прокусанную кем-то шею принца. Тот ничего не помнил. Роби скулил далеко за пределами дворца, скучая по хозяину, которого очень любил (указаниями Абы его выгнали как "бесполезного и изнеженного пса"; никто не знал, что роковой ночью щенок защищал и лаял во всю силу, но он онемел, от карты, что пропала...
Старший брат принца, вынужденного слечь на многие месяцы, пока не поправится, взял правление королевством на себя, он тоже слышал о пластиночках с рисунками и надписями, что убивали, грабили, избивали руками непойманного злодея, город начинал открывать глаза - случай с наследником престола доказал, что небезопасно давать им расползаться по семьям, наводя кошмары и отбирая рассудок; следует ловить...
Но кого? Отец Аба показывал поминутно, какое зло кем овладевало и кто, по его мнению, распространял карты; сам вызывал я допытывать и сажать в темницы подозреваемых, больше их не видели. Принц верил ему и не мешал, он старше, опытнее, мудрее, и все же крошечный червь сомнения в Отце грыз его, когда он вспоминал, что отчего-то, когда, как рассказывали выжившие пострадавшие, из карты выползала тень с черными руками и заставляла их совершать дурные дела, он, имеющий силу и знать ее, не чувствовал, что в его защите нуждаются.
"Я не поспеваю, столько дел благих ждет каждый день." - отвечал Аба на расспросы принца, и усердно перечислял их - следует вспомнить с первыми лучами солнца, кто он, "недостойный", есть, потом подумать, почему он до сих пор живет, после подкрепиться завтраком и поблагодарить силы, создавшие его, потом вспомнить, как следует жить, почему (чтение текстов с проповедями, по убеждениям его, подвергает в пот и неимоверный труд душевный, который потом утомляет и надо перекусить опять, а потом, по закону естества - спать, "дабы не причинить вред никому и набраться сил для новых размышлений").
Келья была бедна, хотя кушал Аба сытно, одевался он в одно и то же, и не менял, не снимал своего одеяния никогда. "Но это его право!" - отмахнулся от подозрений принц и поехал развеяться в школу музыкантов (он любил звучание клавесина), там юноша взял задание, побеседовал с друзьями и поехал домой.
Стал играть, что-то не клеилось - в гармоничной, спокойной мелодии упрямо звучала нота, резкая, грубая, какой в комбинации клавиш и не было, не могло быть. Принц долго пытался исправить звучание, но нота являлась его слуху вновь и вновь, а опустить голову, чтобы посмотреть, что бы это могло давать такой звук, ему мистически не удавалось - незримый кто-то словно держал его за подбородок, твердо, давяще...
Юноша пересилил себя и дернул голову вниз - нечто опять быстро подняло ее, все, что он успел заметить - была - карта, оказавшаяся среди клавиш, изображавшая корону, от нее веяло неприятным, резким звуком.
"Это она!" - догадался принц и решил избавиться от незваной таинственной вещи, много он пробовал клавиатуру клавесина, но, будто прячась от него, частичка его с картой-негармоничной нотой каждый раз объявлялась в новом месте; часы давно били полночь - принц не спал, как заведенный, он не имел сил остановиться и лихорадочно ловил звук с картой...
Голова его тяжелела, призывая своего хозяина ко сну, но чем более тяжелой она становилась, тем больше ее держали незримые руки, крючковатые, цепкие с душащими и острыми когтями...
Принц стал задыхаться, не то от удушения, не то от страха, но долг и честь будущего короля, ответственность правителя перед народом придавали ему сил не сдаваться, все пытаться ловить злополучную "клавишу"...
"Я сожгу ее, чтобы никому больше не причиняла она вреда!" - думал запальчиво юноша, подстегиваемый зрелищем, как, очевидно, при соприкасании лепестками с резким звуком, его любимая роза, что так любила, греясь в лунных капельках, слушать его плоды вдохновения, распускаясь все пышнее и краше, теперь взяла - неумолимо сворачивались, чернея и леденея ее тонкие лепестки, точно ее жег неведомый пепел...
Он унес ее, так далеко и внезапно, как и дождь смешивается со снегом, склизко и ненастно падает он на ступени замка, темные и зловещие в свете канделябров, внизу слышится возбужденное переговаривание - вельможи и кто похитрее-попритворнее, посильнее, правдами-неправдами, опять пируют, угощаются острым жаркое и горячительными напитками, распевая слава королю, ведь, по их разумению, заболевший сонной болезнью старший и все страдающий от потери крови после загадочного нападения младший, принцы поправятся, взвалят на себя их проблемы и еще будут счастливы, что правят, это само собой разумеющееся. Между ними, бросая предупредительные взгляды, ошивался Отец Аба, никто симпатии ему давно не оказывал, да и нелюбви к себе он давно не замечал, блуждал, будто выжидая чего-то...
Руки его сжимались на складках одеяния в нетерпении, цепкими глазами он ловил мельчайшую тень, во мраке витало угнетенное торжество, его торжество; пир шел своим чередом, Аба поднялся на второй этаж замка, внизу все шумели лорды-маркизы, а на третьем трудно и скучно поправлялись наследники. Кто бы подумал, но он совсем не заботился и не переживал за этот факт; точно именно этого и ждал, что не скоро вернется государь во владения...
Отец с наслаждением прислушивался к суетящимся, мешающим друг другу, шагам слуг, в городе царила паника - карты продолжали свои бесчестия, страна лишилась принцев, темная сила ликовала... он же бродил и слушал гром, с довольством постукивая пальцами по стеклу (звук напоминал тот, что сморил одного из принцев).
"Совпадение, Аба!.. А что вы не пируете со всеми?" - торопливо-трусливо хихикнул нервно главный министр, прислушавшийся было и приготовившийся было втайне потом передать соседям сенсацию (в их стране карательного органа, кроме протектората этого незаметного, благого вида типа не было).
"Мне ли пировать, недостойному?.. - вдохновлено развел одну из привычных рацей тот и, долго задержав взгляд на спутнике министра - на вид это был худенький бедно одетый мальчик лет четырнадцати, с излишне тонкими для мальчика чертами, - продолжил - А ты б слугу своего от людей прятал - смазливый мальчонка...".
"Это девочка!" - робко поправил глупый вельможа и, не найдясь, что дополнить в раболепном страхе перед Абой, быстренько отвесил ему поклон.
"Милая" - холодно ответил его собеседник и, как тень, пошел прочь вглубь ступенек, с важным видом, в сторону пирующих.
Едва он скрылся из виду, министр прошептал девочке.
"Ваше Величество, пора!" - и, для отмаши, чтобы было слышно, послал принцессу "прислужить Отцу Абе, дабы помолился он за здравие", сам пошел в другую.
И она осторожно зашагала вниз по ступенькам, дождь делал их скользкими, а сумрак, воцарившийся повсюду - темными и утопающими в слабых бликах канделябров; девочка шла, думая о том, что сейчас гибнут, грабят, убивают, при помощи карт, она не хотела верить, что это было изобретение того толстого невысокого мужчины, что так был добр с ее братьями; зачем это ему?
По дороге в узорах рисовалась роза мучительно спавшего принца, и она жалела, что покой их страны увял вместе с ней; сквозь мороз стекла видно было беззвучно воющего Роби (немого бедняжку никто не жаловал, как не жаловали всех, кто был иной); придумалось быстренько пробежаться покормить щенка.
С этими мыслями девочка спустилась к пирующим и взяла со стола ломоть хлеба, оглядываясь - ей очень не хотелось попасться на глаза Абе.
"Дитя мое!" - раздалось на расстоянии шага от нее
