Произведение «ДУНЬКИНА РАДОСТЬ» автора Gennady Murzin

Железнодорожный вокзал. Зал ожидания для транзитных пассажиров. Их, то есть пассажиров, в этот час и с десяток не наберется. Потому что до прибытия очередного поезда дальнего следования, о-го-го, сколько остается.

Из боковой двери, которая всегда, так сказать, на клюшке, появляется женщина неопределенного возраста; на ней – униформа, а голова низко повязана цветастым большим платком и, гремя намеренно громко ведёрками, шумно волоча за собой швабру, по-хозяйски оглядывает вверенную ей территорию.

- И чё не сидится людям, - ворчит женщина вслух, делая ударение в последнем слове на втором слоге. – Ездют и ездют… Вместо шастанья по вокзалам, сидели бы дома да чаи распивали в свое удовольствие… Грязь только разносят. А я… - женщина (опять-таки намеренно) останавливается возле диванчика, на котором одиноко сидит, уткнувшись в глянцевый журнал, модно одетый молодой мужчина, хотя вокруг все другие диванчики свободны, и начинает размахивать влажной тряпкой, то есть стирать пыль, - гни на вас спину.

Мужчина, ни слова не говоря, пересаживается на другой диванчик и вновь прячет лицо за журнальными страницами.

Дуняшка (вообще говоря, так-то ее называет лишь большое начальство, ну, то есть сам начальник вокзала, а товарки куда проще – Дунькой) прерывает процесс размахивания тряпкой и вперивает глаза в мужчину.

- Напялил очёчки и, думаешь, все ладом, да?

Мужчина лишь фыркает. А вот в дальнем конце зала девчонки тихо хихикают.

- Прикольная тётка, - говорит одна из них.

Почувствовав одобрительную поддержку зала, Дуняшка продолжает гнуть своё.

- Ты вот тут сидишь, - это она продолжает общаться с мужчиной, - а дома твоя баба скуку разгоняет с твоим дружком. Как думаешь, им там весело?

Вопрос повисает в воздухе, но Дуняшку это не напрягает.

- Им, - говорит она, - там хорошо… Не то, что тебе, придурку…

Мужчина буркает так, чтобы другие не слышали:

- Жаловаться буду.

Женщина на какое-то время замолкает. Закончив протирать диванчики, берется с ожесточением и с шумом драить полы. Драит, а сама недовольно крутит головой. Вот она вновь возле объекта своего внимания.

- Не задирай лапы… Свободных мест, чё ли, нет? Чё ты все время мешаешь мне работать?... Тоже мне… жалобщик отыскался… Кому жаловаться-то?

- Начальнику вокзала, - чтобы устрашить уборщицу, говорит он.

- Ему? – переспрашивает Дуняшка, потом смотрит на настенные круглые часы, показывающие полдень, и, продолжая елозить шваброй по одному и тому же месту, весело хохочет. – Иди, милый, иди. Ждет тебя, - женщина хитро подмигивает, - в приемной, учти, придется посидеть.

- Занят? – спрашивает мужчина и спохватывается, поняв, что уже втянут в бабий разговор.

- Не твой час у него, милый, нет, не твой.

- Не принимает?

- Принимает, да только не таких, как ты.

- А кого?

- Сейчас, - она вновь смотрит на часовой циферблат, - кадровичку.

- Очень кстати.

- Ошибаешься, милый.

- Это еще почему?

- Третий-то в таком деле завсегда лишний, сам должон понимать, - молодежь в другом конце зала опять хихикает. – Драит он…

- Чего драит?

Дуняшка сердито смотрит на мужика.

- Ты тупой, да, бестолочь? Не чего, а кого, недотёпа этакий, - женщина быстро-быстро водит туда-сюда шваброй. – Вот так драит, вот так!.. Только стон стоит.

Мужчина хмыкает и недовольно отворачивается.

- На кого жаловаться? – ответа не дождалась. – На меня, что ли? Без таких, как я, в грязи потонут… Без таких, как я, и вождю не выжить, а не только начальнику вокзала с его брысой кадровичкой.

- Причем тут вождь?

- А вождь твой не человек, а? Недавно, хе-хе, пять часов по телевизору заливал мне мозги. И жизнь, говорил, хороша, и жить, говорил, хорошо в его стране.

- Упекут за такое вольнодумство тебя туда, где Макар телят не пас. Взвоешь, да поздно будет.

- Меня? Упекут? И чё? Да с моей-то специальностью везде рай - что тут, что там. Тебе, - она оценивающе осматривает молодого человека, - там, да, будет не лафа. Тюремная роба – не твой прикид. Ну и тамошняя баланда, пожалуй, не по вкусу придется, - она тычет пальцем в раскрытый журнал, где на развороте полуголая блондинка. – И этих тоже не видать, как своих ушей.

Дуняшка, орудуя шваброй с тем же ожесточением, еще долго ворчит на власть, которая дурит таких, как она; на начальство, которое гребет под себя – всё и всех; на народ, который, глядучи на такую жизнь, по-детски радуется, мчась к избирательным урнам, чтобы поддержать либо фронт какой-нибудь, либо партию отчаянных прохиндеев.

- Такие вот мы, - итожит Дуняшка, покидая зал ожидания, размахивая тряпьём и гремя ведёрками. И добавляет. – Одна мне радость – поговорить с умными людьми… Как вот сегодня…

А молодежь в след ей теперь уж громко хохочет:

- Крутая тетка!