Произведение «Медвежьи фантазии» автора Валерий Рыбалкин

В тайге, в густом заповедном бору, в самой чащобе, жил-был медвежонок Мишка. Отец его, Потап, был медведь занятой – бродяжничал по лесу да за порядком следил. Если вдруг повстречается ему на дороге чужак или увидит упущение какое – становился хозяин тайги на задние лапы да рычал на всю округу дурным медвежьим рыком, от которого листья на осинах дрожали мелкой дрожью, а звери прятались в норы – от греха подальше. Получив вразумление, а порой и пинка хорошего, местная живность старалась делать свои дела по уму, а чужаки - бежали без оглядки, поджав хвосты и разнося по всей округе славу о грозном хозяине заповедного леса.

Мишутка в отцовские дела не мешался, а жил себе в берлоге с мамкой Медведицей - лапу по ночам сосал да дурачился понемногу. И всё было бы распрекрасно, если бы в звериной школе лесные педагоги не придумали писать сочинение на извечную тему о том, кем зверята станут, когда вырастут. Задумался медвежонок, начали в его лохматой головушке всякие-разные заумные мысли гоняться друг за дружкой, бередить детскую душу. Да так, что даже зачесалось у косолапого за ухом и ужасно захотелось примерить на себя судьбу лесных жителей – побывать в шкуре волка, ежа, енота.

Сказано – сделано. Перво-наперво пошёл он к заячьей норе. Внутрь, конечно, пролезть не смог, а потому вызвал зайчонка к себе:
- Скажи, Косой, как тебе живётся в лесу, и стоит ли мне тоже становиться зайцем?
- Что ты, что ты, Миша, - удивился тот, - и не вздумай! Вот ежели, положим, за тобой волк погонится или лиса, то душа твоя от страха в пятки уйдёт, а глаза перекосятся на сторону, чтобы, значится, за погоней следить. А будут ли тебя звери после этого уважать косоглазого? Подумай.

«Да, не к лицу медведю по лесу от волков зайцем скакать, - прикинул про себя Михаил. - Зря я сюда пришёл, не сообразил сразу. Ну, да ладно, впредь умнее буду».
Ретировался он и двинулся прямиком к волчьей норе. Спросил у хозяина:
- Скажи мне, серый, а хорошо ли быть волком? Хочу я твоей бродяжьей судьбы отведать.
- Ты что, друг мой бурый, мухоморами объелся? – удивился волчара. – Попробуй сперва хоть самую малую зверюшку поймать, а потом уж и говори. Тут ловкость и быстрота нужна. Пока ты лапой замахнёшься, добыча мимо когтей и проскочит – в норку скроется. Или хуже того - на дерево заберётся да шишками в тебя пулять начнёт. А ведь мы, серое племя, по деревьям не лазаем. И, бывает, такая тоска тебя возьмёт – хоть волком вой.

Почесал медведь за ухом, однако дремучие его мыслишки прочь уходить не собирались. Напротив, мозговой процесс в растревоженной лохматой головке набирал новые обороты. Задумался наш герой. И пошёл - куда глаза глядят. Видит – навстречу Лось бредёт по лесной тропинке. Посмотрел на него Мишка и обзавидовался – уж больно тот ладный да крепкий был. Говорит косолапый другу своему парнокопытному:
- Здравствуй, Лосяра! Надумал я стать таким, как ты – быстро бегать да врагов своих топтать. А придётся - и на ветвистые рога их подниму. Что скажешь?
- Дело, конечно, твоё, - вздохнул Сохатый, - только не вырастут у тебя ни рога, ни копыта, как ни старайся. Ты уж прости меня за прямоту.

Пуще прежнего закручинился Мишка. Но затею свою не оставил – упрямый был, будто молодой ослик. Пошёл он к лисьей норе, постучался. Встретила его Лисичка как родного, мёдом угостила. А когда поднял гость морду от сладкой лохани, стали они с Патрикеевной думу думать, как медведю лисой обернуться.
Перво-наперво достала проказница из глубокого загашника краску, которой седину свою замалёвывала, и выкрасила косолапого так, что стал он рыжее рыжего, будто осенняя листва опавшая. Хвост ему нашла пушистый, да к обрубку медвежьему и примотала проволокой. А затем, чуть сдерживаясь от хохота, принялась учить его походке лисьей, элегантной.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Стал медвежонок на Лису похож – не отличишь. И когда всё было готово, повела его рыжая на свой лисий промысел - на дело, значит. Как раз зима была. Пришли они к реке, к дороге, по которой мужик на санях за рыбой ездил. И пока мужичара сети свои проверял, уложила хитрая бестия крашеного медведя поперёк санного пути, а сама за кустом спряталась.

Человек тот, похоже, подслеповатый был. Остановил лошадь, да и бросил зверя на сани к мешку с рыбой. Видать, не в диковинку ему были такие находки – приучила его рыжая. Не сообразил он, что не могут так часто на дорогах погибшие лисы валяться. А Мишка наш - по научению Патрикеевны – рыбка за рыбкой, рыбка за рыбкой - так полмешка добычи и выбросил Лисе на дорогу. А потом, видать, пригрелся на соломе, да и слопал с аппетитом оставшийся мужицкий улов. Но тут, на беду, лошадь учуяла, что дикий зверь в санях урчит да с боку на бок ворочается. Перепугалась, сердешная, заржала и понесла. Потапыч наш кубарем с саней скатился, да и был таков.

Долго потом ему Лиса выговаривала за то, что всю рыбку до последнего колючего окунька съел: нельзя, мол, мужика без улова оставлять, чтобы и в другой раз можно было к нему прийти. Но не дано понять косолапому лисьи хитрости. Медведь – он и в Африке медведь, как ты его ни назови, в какой цвет ни раскрашивай.
Всему бывает конец, кончилась и у наших друзей ворованная рыбка. Стала Лиса Мишку на новое дело снаряжать – на куриный промысел. Так не хотелось сердечному лезть к мужику в курятник да душить несчастных клушек. Но у Патрикеевны не забалуешь. Назвался груздём – полезай в кузов. Выбрали подельники ночку потемнее, да и двинулись крадучись к человеческому жилью. Лиса осталась сторожить под забором, а Мишка, будто заправский лис, забрался на крышу курятника.

Хотел, как учили, слегка разгрести соломку да проскользнуть незаметно вовнутрь. Однако не вышло – проломил косолапый крышу, да и шандарахнулся прямо петуху на голову. Поднялся невообразимый гвалт: Петя с перепугу заорал дурным голосом, куры закудахтали, собаки во дворе проснулись, залаяли. Пришёл мужик с дубиной выгонять незваного гостя, стал охаживать его по бокам. Взревел наш крашеный Мишка так, что болезнь у него медвежья приключилась. Выскочил во двор, с разгону выломал доску в заборе и помчался стрелой восвояси. А собаки – за ним. Долго гнались, кусали. Ажно пока хвост накладной у него с мясом не выдрали.

Отлежался бедняга под кустом, но к Лисе не пошёл больше, вернулся к мамке в берлогу. Та только лапами всплеснула, увидев, до чего довели сыночка глупые мысли. Приголубила его, конечно, вымыла, как могла. Тут и Потап, отец Мишутки, заглянул на огонёк. Услыхал он про такие дела и решил маленько поучить своевольного отпрыска уму-разуму:
- Пойми ты, дурья твоя башка, что не волк ты, не заяц и не лось. Ты сын мой - медведь, Михайло Потапович. Мишкой родился, мишкой и помрёшь. И не стоит тебе краситься ни в рыжий, ни в сербурмалиновый, ни даже в белый цвет. Хотя, мой полярный родич - весьма уважаемый и сильный зверь. Наше дело медвежье – лес охранять да порядок наводить. Нечего хитростями лисьими заниматься! Возьму-ка я тебя в обучение. Сменишь меня со временем.

Согласился Мишка, но не давали ему покоя дурные мысли. И стал он приставать к отцу с расспросами:
- Батя, вот я сейчас простой медведь. А старшим над медведями буду?
- Будешь, сынок, будешь. Сделаем тебя старшим. Учись только, старайся.
- А лесным генералом стану, чтобы мне честь отдавали?
- Конечно! Я ведь генерал Топтыгин, и ты будешь генералом.
- А Царём всех зверей?
- Э, нет, дорогой, не получится - почесал в затылке Потап. – У Льва свой сынок есть. Так что…

Выслушал отца Мишутка и задумался на этот раз основательно. Да такой пошёл в голове его мыслительный процесс, что даже уши у лесного философа оттопырились, а в глазах осмысленное выражение появилось. До чего он додумался, не ведаю. Однако то уже хорошо, что пропало у косолапого желание чужие шкуры на себя примерять. И на этом спасибо.