Было это в Древнем Китае, в эпоху императора Пу Ти. Впрочем, может быть, такого императора и не было. Но тибетские летописи сказывают, что был. Через пять весен после того, как молодой император взошел на престол, упрекнул его Лао Цзы в нарушении великого Дао, в управлении самовластном. Приказал тогда император изготовить из исинской глины три сотни фигур народных избранников, одеть их в одежды красные, синие, желтые и белые, и усадить в зале для собраний. Внутри же повелел снарядить хитрые пружины, что цеплялись за валик, исходивший из императорских покоев. Император нажимал на рычажок за ширмой в своей спальне, и две сотни фигур кивали головами в знак согласия, сотня же делала жест отрицания.
Когда в Поднебесную прибывали иноземные послы, император издали показывал пришельцам сей террактовый совет, и говорил:
- Ни одно решение не принимаю я единолично, но всегда с одобрения лучших людей, представляющих народ. Вон те, в красном, славятся заботой о благополучии бедных. Эти, в желтом, пекутся об армии и боевых колесницах. Те, в синем, о торговле. А мужи в белом заботятся о благе духовном и уважении к предкам. Не всегда сходятся мнения в народном совете: бывает, две трети одобряют мои законы, а целая треть несогласна. Но я щажу недовольных, ибо и они желают на свой лад добра стране.
По всему миру расходилась молва о терпимом и добром властителе, чутком к мнению подданных. Император же, через тот терракотовый совет, принимал все законы, какие сам хотел, увеличивая налоги и собирая толпы крестьян на строительство Великой Стены от пустыни до моря. Если же кто бунтовал, тому говорили: не тиран, а избранники народа требуют этих жертв, против народа же идут только отщепенцы. Впрочем, однажды вспыхнули и волнения на берегах Янцзы: пошли слухи, будто среди избранников в синих одеждах много жуликов и воров, не по праву захвативших места в совете. Жалобы эти дошли до ушей императора, и ночью он переодел часть болванчиков из синего в желтое, красное, белое. После чего смута сошла на нет, государь же снова поднял налоги.
Но вот однажды, пришел к стенам дворца нищий крестьянин, и возопил: "Братьев моих угнали строить стену и захватывать соседние земли, дом и скарб отняли за неуплату податей, и нечего мне терять, кроме своих цепей. Так что кто-нибудь ответит за мои беды". Вышел к бедняку хитроумный император, встретил его как родного.
- То, - молвит - воля не моя, так народ рассудил: подати повысить, стену строить да на соседей войной идти. Сами вы того хотите.
- Государь, покажи мне наших избранников - попросил крестьянин - Хочу я им в глаза посмотреть.
Повел его император в пределы Запретного города, в свои чертоги, и с высокой галереи указал вниз: туда, где сидели болванчики и вразнобой кивали глиняными головами.
- Вот как непросто решать дела государства - назидательно произнес государь - Когда две трети одобряют, треть упорствует в отрицании. Но, конечно, побеждает большинство. Нет здесь самовластья: я лишь предлагаю пути, выбирают же они.
Прищурился крестьянин недоверчиво, стремглав спрыгнул с галереи в зал, да пнул ближнего болванчика шаолиньским пинком. Тот в осколки и разлетелся.
- Да ведь это же глина! Сидят тут фигурки глиняные! А двигает их, я вижу, валик, что ведет к твоим покоям.
- Глиняные или нет, это не важно - нахмурился правитель - Важно что разноцветные, решают, да не всегда в мнении согласны. Стало быть, власть народа. А коли ты не подчиняешься, то отщепенец. А пнул ногой и разбил избранника, так пуще того... Это, по ученому, неправовое насилие. А за неправовое насилие ждет тебя казнь тысячи кусочков.
Понял крестьянин, что разрежут его на тысячу кусков, коли он будет покорен судьбе. Сунул он два пальца в рот, да как свистнет... Тут и бросились на дворец с четырех сторон толпы таких же оборванцев, которым терять было нечего. Остались от трехсот болванчиков одни осколки. А куда делся чуткий к народу император, тибетские мудрецы умалчивают.