Есть у человека ухо, а есть край уха. Ухом человек слышит всякие важные вещи. Слышит вопрос, просьбу, приказ прямо обращенные к нему. Слышит всё то, на что ему надо реагировать. А краем уха он слышит что-нибудь интересненькое. Что-нибудь такое не важное, но занятное. Краешек уха развит у людей любопытных, но любопытных бескорыстно. Есть любопытство корыстное, когда человек прислушивается ко всему, стараясь в обрывках чужих разговоров услышать что-то, что можно будет потом с выгодой для себя использовать. Такой человек слушает ухом. Держит, как говорится, ухо востро. А краешек уха, он не «вострый». Он мягонький.
Как говорил Джоэль Харрис:
-А старый лис, он сидит ти-ихо.
Сидит этот лис в норке тихо. Ничего ему ниоткуда не угрожает. Зарылся он в листья по самую макушку. И только краешек ушка мохнатого выставил наружу. Не принесёт ли чего-нибудь интересненького весенний бродяга-ветер.
Вот так и я слушаю чужие разговоры. Не корысти ради, а просто, чтоб мозги почесать. Много всякого переслушал я своим краем уха. Столько всякой информации прошло через него, что давно бы, кажется, все мозги в кровь себе расчесать пора. Но, к счастью, всё забывается. Вернее, забывается не насовсем. Иногда то, что, казалось, напрочь забыто выплывает на поверхность. Сейчас вот вспомнился мне один подслушанный разговор.
Я ехал в электричке и безучастно смотрел на белый, однообразный мир за окном. Белизна, исчёрканная серыми и коричневыми штрихами стволов, затянутая паутиной веток. Белизна неба и снега ехала мимо вагонных стёкол гораздо медленнее, чем мне бы того хотелось. Под полом что-то лязгало и стрекотало. Найденную на сиденье газету с объявлениями я прочитал уже вдоль и поперёк и успел хорошо изучить рынок недвижимости, автомобилей, детских кроваток, поношенных брюк и прочего хлама. До дома было ещё далеко.
Внезапно электричка остановилась. Наверное, это только для меня было внезапно, а на самом деле в полном соответствии с расписанием, но остановилась она надолго. Стрекотать под полом перестало, и в мои уши вползла большая зимняя тишина. Тишина занесённого снегом леса и какой-то неведомой мне деревни, которая оживает только раз в месяц, когда привозят пенсию. И тут я услышал, как за моей спиной разговаривают какие-то люди. Они сидели прямо за мной. Спина к спине. Я их не видел, только слышал. Люди эти разговаривали уже давно, но за шумом электрички я их не слышал.
-А знаешь, Миша, почему мы в России так плохо живём.
-Ну?
-Мы не о том думаем. Не думаем о деле.
-А о чём мы думаем?
-Да о чём угодно, только не о деле. Каждый думает о чём-то, о своём. О женщинах, о рыбалке, о грибах. И естественно, о том, какая сволочная у нас власть, что там все воры и так далее.
-А о чём надо думать?
-А надо думать о процветании собственного предприятия и о своём личном вкладе в это процветание. О том, как сделать свою работу как можно лучше. О родине надо думать. – глубокомысленно произнес один из собеседников.
-О родине думай - не думай, а поезда быстрее ходить не будут. Вот зачем мы тут стоим?
Мы пережидали попутный экспресс. Он выходил чуть позже нашей электрички, а потом должен был её обогнать. На однопутных дорогах ждут поезда встречные, а на двухпутных поезда попутные. Вот и нам тут ждать ещё минут пятнадцать. На машине обгонять легко. За одну секунду перестроился в левый ряд, обошёл тихохода, в другую секунду перестроился обратно в правый. Быстро, да рискованно. Здесь на железной дороге всё медленно плавно, солидно и без риска.
-Один чудик у нас тоже о Родине думал – сказал Миша. Додумался до того, что надо взять всех заключённых, да и казнить. Ну не всех, а только тех, у кого срок большой. А то труд их невыгоден, а денег на содержание уходит много. А так, государство сколько бы средств сэкономило. А сэкономленные деньги можно пустить на поддержку штанов людям бедным, но хорошим. Хорошие ведь люди, они всегда бедные почему-то. Изложил он свой план на бумаге и послал высшему начальству. Ответа письменного не дождался, но вызвал его какой-то генерал и сказал вот что. Похвалил, конечно, рационализатора за смекалку, а потом и говорит, что на повестке дня у нас сейчас гуманизация. И в русле этой вот гуманизации безусловно полезный проект нашего чудика и был отвергнут.
-Да не мог генерал так сказать!
-Кто его знает, мог или не мог. Я при этом разговоре не присутствовал. Но, ты посмотри, каков отец-радетель. Из экономии всех бы пострелял. Мне кажется, пусть лучше такие мыслители о рыбалке думают. Или о женщинах.
За окном вьётся подо льдом серая речка. Через неё перекинут серый мост. На мосту стоит чёрный, большой, похожий на волка пёс. Только добродушный. Помахивая хвостом, нюхает ветер. А чем пахнет ветер? Снегом, хвоей. А ещё, наверно, чем-то индустриальным. Углём. Дорога – то наша горнозаводская. Везут по ней уголь. Из Казахстана, где давно уже весна, где громадные роторные экскаваторы скребут и скребут степную землю. Был я однажды там.
По ровной, плоской степи прямая как стрела железная дорога. И каждые пять минут проходит по ней длиннейший состав с углём. Всё на север, всё на Урал. В топки доменных печей, в котлы электростанций. Там, вдалеке, громадная мощь нашего края чувствуется сильнее.
-Думать о рыбалке, значит думать о красоте мира. Ведь не для окуня полосатого люди у нас на рыбалку ходят. Мелковат окунь-то. Рыбаки ходят с природой, с миром пообщаться. Человек, думающий о красоте мира – уже не бесполезен – слышу я сзади.
-Почему? Вот Данилушка думал о красоте мира, а в это время волки коров задрали.
-Какой это Данилушка?
-Бажовский.
-А потому что не его это было дело – коров пасти. Его дело было – понять камень. Человек, чувствующий красоту мира, обязательно когда–нибудь спросит себя: «А почему это я, живя в таком красивом мире, думаю, говорю, поступаю так плохо, так некрасиво?» И плохо работать такому человеку будет стыдно. Так что, думать о красоте мира – это для дела очень полезно.
Чего только не услышишь краем уха. Конечно, для большей части услышанных мною в разное время разговоров и край ушка жаль высовывать. Но этот разговор меня заинтересовал. Я хотел даже повернуться и посмотреть, как выглядят эти люди. Кто они вообще такие? Я чуть повернул голову направо. Но вовремя подумал, а вдруг спугну. Тогда они замолчат, чувствуя чужое внимание к их разговору.
-Вот послушай, какая история со мной случилась. Вот живой пример того, о чём я тебе сейчас говорил.
-Что, сейчас расскажешь, как тебе надоели бездельники?
-Ага. Только не бездельники они. Они не валяются целыми днями у телевизора. Они добросовестно ходят на ту же работу, что и я. А вот…
Голос на мгновенье умолк. По проходу между сиденьями протопали какие-то люди. Зашелестела на роликах и щелкнула входная дверь. Люди завозились в тамбуре, отдирая шуршащую полиэтиленовую обёртку с пачки сигарет. Еле уловимо потянуло табачным дымом.
-Они просто не о том думают. Не о деле.
Где-то далеко, у самой кромки леса, мелькая между домами, проехал трактор с прицепом. На прицепе круглые тючки жухлого прессованного сена. На секунду он показался весь с линялой голубой кабиной и огромными, жующими снег колесами. Опять заехал за какой-то дом и больше не показывался. Разворошит кто-то эти тючки вилами, и будет подкладывать сено под чёрный, влажный нос вечно жующей корове. И, почёсывая под шапкой затылок, будет думать о том, что тючок сена такой триста рублей стоит, а его и на два дня не хватает. И будет встречать на крыльце соседей, которые придут за молочком с бидонами и большими пятилитровыми банками.
- Однажды, значит, ударило меня током - слышу я тот же голос. Работал я на заточном станке. Взялся одной рукой за станок, а другой рукой за розетку. Тут меня и шарахнуло.
-Разве может от розетки ударить? Она же пластмассовая.
-А у нас розетка в таком железном корпусе, как бы шкафчике. Вот за этот-то шкафчик я и взялся.
-Да уж. Путь тока был явно не в твою пользу.
Путь тока. Когда человека ударит током, очень важно, по какому пути пойдёт ток в его теле. Самый неприятный и опасный путь это рука-рука. Или левая рука - ноги. Потому что ток проходит через сердце. Я даже пожалел этого человека. Меня самого даже в детстве так сильно не дёргало. Всегда из одного пальца в другой. У одного из моих друзей на двери был звонок, от которого кто-то оторвал кнопку. И чтобы позвонить, надо было соединить проводки.
-Ещё долго после удара щемило у меня тогда сердце, а жена мне сказала, чтоб пошёл я к электрику, сказал ему и записал бы в журнал замеченную неисправность. А сам чтоб не чинил ни под каким видом. А то, сказала, чинить полезешь, во второй раз тебя дёрнет и совсем убьёт. Я так и сделал. Пошёл к электрику и сказал. Что должен был сделать электрик в этой ситуации? Я имею в виду электрика гипотетического, так сказать, идеального.
-Идеальных электриков не бывает. Не бывает и идеальных слесарей, дворников, руководителей. Царя Николая хоть и канонизировали, но, как руководитель не был идеальным и он.
-Ну, про царя не знаю, а электрик пошёл докладывать директору. Вместо того, чтоб просто прийти, исправить что надо, чтоб я мог работать дальше.
-А может, это так положено обо все подобных происшествиях директору докладывать?
-Докладывать-то положено, а чинить вот не совсем положено. Что должен был бы сделать идеальный директор? Выслушав доклад электрика, послать его починить станок.
-А что сделал реальный директор?
-А ты сам не догадываешься? Естественно, совсем запретил мне пользоваться этим станком. Лишить меня заточного станка – это почти что хлеба меня лишить.
-А почему?
-Что почему? Почему хлеба лишить? Потому что всяких инструментов у меня вагон и маленькая тележка. А точить их надо каждый день. Тупым инструментом много не наработаешь.
-Нет, почему запретил-то? Кстати, ты же сам говорил, что у тебя этих станков штук пять.
-А хоть бы и шесть, и все нужны. Каждый для своей работы. А тот станок, он незаконный, нигде не числится. Да ещё, как выяснилось, и опасный. Кто-то когда-то мне его отдал, почти как хлам. На него и документов никаких нет. Но десять лет я на нём работал, и до этого случая никаких происшествий не было. А тут просто какой-то проводок где-то отпаялся. И из-за такой пустяковой поломки выбрасывать машинку, которая еще двадцать лет проработает, если её починить.
-А нельзя его узаконить, если он такой хороший?
-Для этого надо привести его в соответствие со всеми требованиями, завести на него паспорт, поставить на учёт. Надо чтобы приходящий слесарь-ремонтник включил его в свой список оборудования, которое он изредка проверяет. А тот скажет, что ему за дополнительное оборудование не платят. Значит надо зарплату ему слегка добавить. А для этого надо… В общем, бесконечное количество всяких бумажек. И кто это будет делать? Я? Но я не обладаю полномочиями. А начальство и так сверх меры загружено, радеет о нас и нашем благосостоянии.
Откуда-то сзади послышался резкий и отрывистый сигнал. И в ту же секунду во всех окнах по левому борту со стуком и грохотом показался экспресс. Он был голубой, синий, белый, сверкающий. Он был с ярчайшей оранжевой полоской на головном вагоне. Экспресс как будто только что сошёл с
