На чужой каравай рот не разевай.

                                           
                                                                                                                              Продолжение сказки Колобок
                                                       
      Помотало меня по земле по нашей матушке. Много сапог истоптали мои ноженьки  по полям  и лесам бескрайней нашей Родины.  Километры трасс газонефтепроводов  проложила наша бригада по топям  и болотам не хоженым.
      Довелось однажды во дремучих лесах Владимирских  наткнуться нашей колонне на забытую богом и отечеством деревеньку под названием  Малые Ямки. Когда-то и там была цивилизация, процветал колхоз, фермы навозом благоухали, поля колосились глаз радуя, люди жили в избах рубленных, детишки голыми пятками сверкали, а нынче из жилых домов только десяток хибар и осталось.  Вот возле этих осколков цивилизации мы свой нефтяной городок  и поставили.  Любо ещё электричество сохранилось. 
      Как обустроились, я так сразу по домам прошелся, разузнать  есть ли у кого домашние пернатые. Люблю  сырое яичко выпить, домашнее не магазинное, да и парным молочком разживиться не мешало бы.  Нашел старичка, что  имел козу и курей несколько,  мы с ним и сладились. Будет меня снабжать  свежими яйцами. Пяток в неделю и довольно, а иногда и молочком козьим побалует.
      Зашел ввечеру забрать свои деликатесы и хотел расплатиться, а он денег  не берёт.  Нет!  Ну, ни в какую!  Садись, — говорит — за стол, поговорим и всего делов-то.
Я понял по своему, сбегал к себе в вагончик,  достал заначку в 0,5л., — принес.
      Посидели мы с ним, закусили.  Он мне  про себя и корни свои  рассказал, как отец его и дед были собирателями и сказителями русского поэтического фольклора, черпая репертуар свой из неиссякаемого источника  народных традиций и сказаний.
      Много к ним народу раньше хаживало.  Соберутся, бывало, со всех окрест, сядут вкруг, закурят. В сизом махорочном дыму дед возьмет в свои руки инструмент, свою балалайку, и весь вечер до ночи то сказки сказывает, то песни поёт, подыгрывая себе на струнах.  А люд крестьянский, затаит дыхание и слушает фантазии певца — о птицах заморских, о чудесах не виданных, отдыхая от докучливых мыслей о жизни своей не радостной, от отупляющей  работы, от гнетущей действительности.
К ним даже из Ленинграда профессора  приезжали, всё выспрашивали, интересовались их творчеством,  записывали. 
      Сказки, они же из уст в уста передавались  и  с каждым другим исполнителем  обогащались чем-то новым, свойственным только данному рассказчику  или наоборот что-то теряли, искажая первоначальный текст. Одна и та же сказка могла быть рассказана по-разному двумя исполнителями и иметь даже коренные различия.  Всё зависело от одарённости фольклорного певца, который в той или иной мере являлся в данный момент новым автором  произведения.
      Вот и мне дед Чик, так его прозывали, поведал неизвестную до сей поры сказочную историю.
      Размяк старик после рюмки, увлажнились глаза его, некогда с синевой небесной сравнимые, теперича облака белёсые твердь небесную застилали.  Достал он инструмент свой наследственный, дедовскую балалайку, и полилась его гладкая речь, поддержанная  жестами и мимикой.  Звуки струн перекликались с интонацией его голоса,  который, то возвышался, теряясь в низких потолках горницы, то понижался до холодных глубин его погреба. И я был уже не только слушателем, но и зрителем  театрального действия.
      Вот таким образом узнал я продолжение сказки Колобок.  Все знают, чем старая сказка оканчивается.  Обманула хитрая лиса беспечного хвастунишку и ам, проглотила его.  А дед с бабкой как жили в нужде безрадостной  так в ней и остались. И никому невдомёк, что эта история обрела продолжение благодаря неистощимым фантазиям русских сказителей — настоящих хранителей духовных ценностей народа, подвижников поэтического фольклора. Выглядит оно довольно поучительно.
      Вот эту сказку мне и поведал  потомственный сказитель и певец народного эпоса житель деревни Малые Ямки Владимирской губернии Аким Мелентьевич  Ширяев по прозванию дед Чик.

      Проглотила Лиса Колобок. Сидит себе ухмыляется, сыта и собою довольна. Солнышко припекает,  ко сну располагает. Только – только  Лиса задремала, разомлела, вдруг слышит — по лесу шум, треск стоит, сороки застрекотали.  Это Медведь, хозяин здешних мест идёт, дороги не разбирает, ломиться напрямки  сквозь кусты и крапиву.
      — Что это ты, Мишенька, идешь хмурый такой?  Али кто обидел воеводу нашего?  Али кто  осмелился перечить головушке премудрой?  Поделись горькими мыслями, вдвоём - то оно горе слаще. — Обращается  лиса к медведю, величая на все лады.
      А сама ходит вкруг медведя, ластиться, морда в улыбке расплылась, голову к земле прижимает, срам свой хвостом прикрывает.
Медведь сел на траву и заревел.
      — Встретил я нынче утром колобка пшеничного, песенок его понаслушался.  А как аромат свежевыпеченного хлеба  вдохнул, так весь  слюной  изошёл.  Хотел его проглотить, а он проворней меня оказался, только я его и видел. Утёк паршивец эдакий!  Хожу вот ищу его, нерадивца!  Несдобровать тому кто съест его !
      — Ах,  Мишенька,  как мне тебя жалко, как тебе я сочувствую в твоём горюшке.
      А сама подальше, подальше от медведя отходит.  Раздумала перед медведем похвастать , что она колобка съела.
      — Я как будто сердцем чувствовала  горюшко  твоё великое, от того и решила помочь тебе наказать  бездельника и проучить не покорного, чтобы неповадно было ему, воеводе нашему перечить.  Поймала я его, и наказала по справедливости за вину дерзновенную, упрятала, да  так что не убежит более.
      — Ах, спасибо тебе Лиса-кумушка, не знаю как тебя и благодарить. Приходи вечерком в гости, чайку попьём с малиною и колобка приноси — отведаем. 
      — Ладно забегу ввечеру. — Сказала лиса и только её медведь и видел.
      Бежит рада — радёшенька, от медведя ушла.  Полный желудок скорость сбавляет, из нутра поучает. На быстрый шаг перешла, а вскоре и вовсе поплелась нога за ногу. Идёт к цветочкам принюхивается, бабочками любуется, песенки знакомые подмурлыкивает.
      Вдруг из кустов Волк прыг, и дорогу ей преградил.  Серый такой волк, глаза желто-зелёные, глядят исподлобья.  Обошел лису кругом, обнюхал.  Документ свой предъявил в виде оскала волчьего и уселся, в зубах ковыряет. Лиса оправилась от неожиданности, потянулась до хруста в суставах, стала перед волком прохаживаться.  Хвост трубой подняла пред волчьим рылом, грехи все свои выказывает, бесстыдством похваляется. Принюхался волчище, подобрел, документ свой  спрятал
      — Как живёшь Куманёк?  Куда путь свой держишь?  — Ласковым голоском лиса спрашивает.
      — Повстречал  я в лесу нашем Колобка. Такие песни мне пел, да сказки сказывал прямо-таки здешних мест сказитель. Так душу мою растревожил, разволновал, до слёз чуть было не довёл. Спасибо моему волчьему  аппетиту, вразумил  меня, да только поздно.  Сбежал поскрёбыш, только его я и видел.  Рыскаю вот по тропинкам, след ищу.  Не видала  ты его, кума?
      — Видала, как не видеть.  И песенку его слыхала, про то, как он вас с медведем обманул.
      Волк сидит зубами голодными щелкает.  Желто-зелёные глаза красным огнём загорелись.
      — Вот я и подумала,  стоит наказать за это проказника, поймала и спрятала.
      — Вот так лиса, молодец! Важно удумала.  А куда ты его спрятала?  Не убежит?
      — Так закрыла не убежит.  Крепки мои запоры.  Приходи вечером к медведю  там всё и узнаешь.
      А сама ближе к кустам.
      – Мне сейчас не когда. Спешу.  —  Только хвост её волк и видел.
      Бегала, бегала  лиса по лесу, а похвастать-то хочется и не удержалась, всё сороке выболтала. Про то, как она колобка обманула, а медведя с волком в дураках оставила.  Наконец-то потешав  свою душеньку тщеславную, пришла очередь  на солнышке погреться, на травке поваляться. Глядь, а на встречу ей заяц скачет.  Вот так удачливый денёк выдался, и хлеба наелась и зайчатина прямо в пасть метит. Притаилась за кустиком.  Заяц допрыгал до места, приостановился передохнуть,  дух перевести.  Лиса тут как тут, из кустов выскочила, хвать зайца за шиворот, и прижала.
      — Какой же ты братец право  не ловкий. Так скачешь, что и под ноги не смотришь. Меня чуть  было не зашиб.
      — Бегу, сестрица Лиса, тебя ищу, — запричитал зайчишка.
      Удивилась  рыжая, век такого не бывало, что бы зайцы лис искали.
      — Отвечай, зачем я тебе понадобилась! — Властным голосом зайца вопрошает.
      — Как же мне тебе отвечать, дорогая сестрица Лиса, ты меня так прижала, что не вздохнуть, не охнуть.
      Ослабила  Лиса свою хватку.
      — Прознали  Медведь с Волком, что ты лиса колобка съела, обманула их, и решили тебя проучить. Везде тебя ищут. Я как услыхал  так скорым ходом к тебе, предупредить. 
Я - то лучше других знаю, где тебя искать. 
      Ойкнула  рыжая обманщица, икнула и выпустила серого.  А тому только этого и надо.  Прыснул в сторону и как дал стрекача, только пятки засверкали, поди догони.  Лиса было бросилась за ним,  но чувствует что-то у неё в животе засубдило, заурчало.  Скрутило лисий живот, хоть волчком крутись.  Два шага пройдёт — присядет.  Два шага пройдёт, опять присядет, а как присядет так из неё колобками так и хлещет с посвистом.  Совсем не мил стал белый свет.
      Бабка близорукая, по сусекам мела, по коробам скребла,  да видно со слепа пыли с мусором намела,  да мышиного горошка наскребла.  Посчастливилось деду: не опробовал  бабкиного кулинарного дива. 
      А тем временем  погоревал дед погоревал без обеда, да и в лес собрался. Взял с собой самострел, может  дичина какая попадётся. Идёт он по лесу по тропинке, к кустам приглядывается, на деревах тетёрок высматривает. Глядь, а в кустах лиса сидит, будто прилипла. Не чует беду, своим делом занята. Подкрался дед ближе, чтоб наверняка, и подстрелил рыжую проказницу.
      — Вот удачная охота, — обрадовался старик, — правда шкура дерьмом попахивает, но это исправимо.
      Снял он шкуру и на базар отнёс, тушку в суме своей схоронил.  Обменял шкуру там на мешок муки и бутыль масла,  да в придачу горшочек со сметаною выторговал.
      Пришел старик домой радостный. Старуха ему пирогов напекла с луком да щавелем, а из мяса щи сварила  с крапивой, наваристые получились.
      Знатный обед у стариков выдался.  Спасибо непослушному колобку. Не было бы счастья, да несчастье помогло.
      А мораль  той сказки такова: — На чужой каравай рот не разевай.   
            10.04.2015 г.