(Авторы: Ефим Мороз, Ольга Вербовая)
Ему было наверное лет 80. Но выглядел он еще вполне прилично. Чисто выбритый в великолепной тройке и дорогой фетровой шляпе, пан Гржибовски, любил вечером посидеть в уютном кабачке «Сломанный табурет». Пара бутербродов с сыром и кружка чешского, что еще нужно старому человеку для полного счастья. Но в этот вечер ему было не суждено попасть в любимое заведение.
У входа в кабачок он застал следующую сцену. Молодой человек лет двадцати пяти, дорого одетый, яростно шипя и ругаясь, грубо отталкивал от себя местную попрошайку пани Кшисинку. Она частенько сиживала у «Сломанного табурета» обменивая тоскливый взгляд своих синих глаз, на мелкие монетки.
— Сынок, не отталкивай меня, это же я твоя мать!
— Уйди от меня, грязная старуха, я тебя не знаю и знать не хочу!
— Но, как же так я тебя вырастила, выучила, неужели ты не позаботишься обо мне?
В ответ женщина получила звонкую и увесистую пощечину.
Гржибовски сделал замечание молодому человеку.
— Нельзя так обращаться с пожилой женщиной, даже если она вам не мать.
— Не лезь не в свое дело, старик!
— Напрасно вы так. Вы тоже, когда-нибудь станете старым.
— Да, конечно! Я смогу стать старым, но вы — никогда не станете молодым!
Молодой человек громко и нагло рассмеялся. Затем достал из кармана несколько крупных купюр и кинул их женщине.
— Возьми старуха, выпей за здоровье своего сына, хоть я и не знаю кто он, но надеюсь не такой нищий оборванец, как ты.
Дверь кабачка неожиданно распахнулась и появился мужчина лет сорока, одетый в костюм чикагского гангстера тридцатых годов.
— Извинись перед женщиной или…
— Что или? — молодой человек потянул из-за пазухи револьвер.
— Или пеняй на себя!
— И не подумаю!
— Что же, я тебя предупредил.
Мужчина закурил дорогую кубинскую сигару, сел в подкативший к нему роскошный автомобиль и добавил.
— Когда мы встретимся с тобой в следующий раз, хорошенько подумай над тем что ты хочешь сказать мне…
После этого автомобиль тронулся с места и умчался в неизвестном направлении.
Молодой человек небрежно плюнул на тротуар, прямо под ноги пану Гржибовски, пинком распахнул дверь кабачка и зашёл вовнутрь.
В принципе, ничто не мешало пану Гржибовски зайти следом, но эта безобразная сцена напрочь испортила ему настроение. Даже любимое заведение, при мысли, что там этот человек, наводило на неприятные мысли. С досады Гржибовски вздохнул и побрёл домой.
Он выглядел лет на двадцать пять. Но на самом деле был гораздо старше. Все друзья и знакомые удивлялись, как ему это удалось так помолодеть. В ответ Гржибовски удивлённо пожимал плечами. Он и сам не знал, как так получилось. Просто однажды утром подошёл к зеркалу и глазам своим не поверил… Сначала думал, что к старости рассудок помутился. Но мало-помалу привык к давно забытому состоянию. Как хорошо снова стать молодым!
Вечером он по-прежнему любил посидеть в «Сломанном табурете» за бутербродами и кружкой чешского. Что поделаешь – привычка.
У входа в кабачок он увидел дряхлого почти беззубого старика. Он появился здесь недавно. Гржибовски по привычке протянул ему несколько монет. Но тот, вместо того, чтобы, как обычно, взять их и кивнуть седой головой, вдруг вскочил и, хромая, побрёл за богато одетой девочкой лет семи, что неспешно гуляла в компании гувернантки.
- Агнешка! Не отталкивай меня! Это же я, твой отец!
В ответ девочка скривила свой хорошенький носик и плюнула ему в лицо:
- Пошёл прочь, грязный старик! Я тебя не знаю и знать не хочу!
Гржибовски сделал ей замечание:
- Девочка, нельзя так обращаться со старым человеком. Даже если он тебе не отец.
- А Вы, молодой человек, не лезьте не в своё дело! – вмешалась гувернантка.
Затем, льстиво улыбнувшись маленькой хозяйке, удалилась вместе с ней.
Старик долго смотрел им вслед и, рыдая, сетовал, как любил и баловал свою любимую дочурку, и как жестоко она с ним поступила.
- А ведь я не старый! – шамкал он дряхлым ртом. – Заснул молодым, а проснулся… вот таким. Жена из дома выгнала, дочь знать не хочет. Никому я теперь не нужен!
Неожиданно к дверям кабачка подъехал автомобиль, и из его дверей вышел мужчина – тот самый, который неделю назад вступился за пану Кшисинку. На нём был тот же самый костюм чикагского гангстера.
- Ну что скажешь теперь? - обратился он к старику.
В ответ из его рта вырвался новый поток жалоб на неблагодарную дочь.
- Какой ты её воспитываешь, такой она и растёт. Или забыл, как сам свою мать на улицу выставил?
Гржибовски ошеломлённо смотрел на обоих.
- Так это Вы…? – обратился он к «чикагскому гангстеру», не в силах подобрать слов.
- Да, это я, - ответил тот. – Сами посудите, зачем молодость человеку, который ведёт разгульную жизнь, обижает стариков и растит такую злую дочь? Вот Вам, пан Гржибовски, она нужнее.
Старик с минуту молчал, переваривая услышанное, затем кинулся в ноги колдуну:
- Пожалуйста! Верните мне молодость! Всё отдам, только умоляю, верните! Я извинюсь перед матерью, буду о ней заботиться! Дочь воспитаю доброй! Прошу Вас!
- Поздно, - холодно ответил тот. – Я уже отдал её другому человеку. Не могу же я вот так просто взять и отнять у него.
Старик зарыдал ещё громче. Пану Гржибовски стало его жалко.
- Если Вы обещаете стать добрее и позаботиться о матери, - сказал он, - я с радостью отдам её. В конце концов, я свою жизнь прожил.
- Обещаю! Нет, клянусь!
Пану Гржибовски было уже лет 85, и когда к нему пришла «старуха с косой», выглядел он вполне прилично. Когда в любимом кабачке за кружкой чешского его сердце отбило последний удар, ему подумалось: «Может, зря я тогда отказался от молодости? Мог бы жить ещё долго…. Нет, всё-таки, наверное, не зря… не зря».
Ведь с того дня он никогда больше не видел у «Сломанного табурета» пани Кшисинку.
