Каникулы быстро закончились, как в один миг проскочили. Вот и чемодан вызывающе уставился, расхлебянился
во всю свою широкую пасть и чего-то ждёт. Больше чувств только нагнетает, подгоняет, настырно настраивает
на дорожные мысли.
Младшая Томка уже заранее тоскует и от сестры старается не отходить, ведь ещё никому не известно когда
им вновь придётся увидится. Редкие и не продолжительные встречи успевают разгореться в её маленькой душе
привязанностью, которая потом ещё долго не угасает и заставляет её тосковать.
Томке уже тринадцать, и она часто ругает мать за то, что та позволила всем её сёстрам разъехаться, лишив
её ежедневной радости от общения и обрекла этим на долгое, грустное одиночество. Правда сама при этом
тоже настраивается пройти такой же путь, и уже требует перевести её в другую школу, утверждая, что тоже
хочет получить хорошее образование. Но почему то поднимает чаще этот вопрос лишь после того как перессорится
со своею школьной подругой.
Томка даже сидит с сестрой на одном стуле, усядется у той за спиной, аж вольётся в неё и молча наблюдает
за манипуляциями у монитора. А в какое веселье успели они вдвоём окунуться, пока были вместе за эту неделю!
Не расставались ни на одну минутку, даже засыпали в обнимку, перебегая друг к дружке в кроватку. И на все
школьные встречи и вечера своей сестры ходили сообща, как неразлучные подружки. И вместе подбирали для
них подарки, отвечали на многочисленную переписку.
А потом Томка провожала сестру на железнодорожном вокзале. Дольше всех бежала за поездом и махала рукой.
Весь народ уже разошёлся, а Томка всё стоит и вслед поезду смотрит.
Глаза влажные, молчит, голову опустила и холодный ветер не замечает.
Домой ехала, всё молчала. Потом спать улеглась, и всё так же молчала, ни слова не проронила.
А ночью всё прислушивалась, как взрослые шепчутся. Что в Париже опять снегопад небывалый, и уже на два
часа как рейс задерживают.
