Елагин остров

Питер он всегда любил. Часто бывал в нем по работе. А  тут нарисовалась она, москвичка, которую тоже занесло на Неву. Болтали в сети. Она была умной, это редкость. Знала, кто такой Гумилев, Ежи Лец… Да и на фотографиях выглядела хорошо. Он собрался в Питер. К ней и просто погулять.

Золотая рыбка

Я ищу же. Верю в кого-то,
С кем легко с утра до утра.
Я в сети сплетаю тенёта
С аттрактантом любви, добра.

Невод брошен. Мелкой ячейкой
Сеть всю ночь сканирует сеть.
Рыбка, где ты? И я ничей, как
Ты ничья. Мы можем успеть.

Смущало? Да, смущало. Рост. Его 178 и ее 172. Около метро обнялись, как будто были знакомы давно. Она была без каблуков. Умная, десятый раз. И красивая грудь. Белое полупрозрачное платье о многом говорило и многое открывало. Пошли гулять?

Питер, Крестовский, берегом – welcome!
Солнце целует лучом раскаленным,
Не предлагаем шампанского белкам,
Скромны и укромны в раю зеленом.

Лирика, лето, на Невке блики,
Сызнова сказка, заново Питер.
Это наш остров нежновеликий.
Тлеют баллады опять в пиите.

Елагин остров красив. Ухоженный парк, цветы, утки, почти ручные белки. И странная для Питера жара. Попавшаяся навстречу красочная процессия кришнаитов воспринималась вполне обычно. Тут просто все здорово.
Бутылка шампанского и шашлыки на берегу в одном из местных кафе получились как-то сами собой. Она улыбалась, а он даже и не расправлял павлиний хвост. Просто иногда на его цитату Бродского она отвечала цитатой По на английском. И оба были довольны.
Как обычно, он много фотографировал. Ее само собой, но Елагин и она как-то сочетались. Один из лучших снимков получился, когда она просто лежала на траве.
Ночевал он у друзей. Она была не против остаться вдвоем, но честно сказала – месячные. Причем сказала это до его отъезда в Питер. Но он все равно поехал. Ему хотелось ее увидеть.
На второй день платье было синим, но не менее откровенным. Они стали целоваться уже в центре, в сквере возле Русского музея. Она отвечала, и только завистливые взгляды с соседних скамеек мешали перейти к сексу. Хотя да, забыл, месячные.
На Невском зашли в ресторанчик с ее подачи, где чебуреки возвели в культ. Было и хорошее пиво. Фотографию, где она смотрит с улыбкой через бокал, он тут же закинул в инстаграм.
Он вернулся в Москву и стал ждать ее возвращения из Питера. Он умел ждать, тем более, что все уже было решено. Обоим хотелось попробовать.

Honey спас

Вот и солнце становится медленно-нежным.
Это август. В природе, любви и душе.
Мы немного спокойней в желаниях еже
И вечерне, и нощно, и присно уже.

Но сияние глаз выдает с потрохами
Мёда, страсти и чуда зовущий запас.
Телефон. Мы сегодня встречаемся, Honey!
Мы уже спасены в этот чувственный спас.

У нее была дочь от мужа-еврея, она жила в Израиле. У него прямых израильских корней не было, кроме пра-пра-деда по линии мамы, польского еврея. В Израиль он ездил как-то с одной из старых подруг, впечатления были великолепными. Она тоже бывала на Земле Обетованной. С ее подачи еврейская тема возникла и продолжалась.

Все мы слегка евреи,
По духу ли, по родне…
А те, кто был в Иудее –
Сближеные вдвойне.

Мы шабат отмечали
Хумусом под шабли.
Многая непечали
Нас по любви вели.

Трепетный могендовид
Плыл над ночной Москвой.
Нет в нас семитской крови.
Шабат этот наш с тобой.

Они съездили в Сергиев Посад и Гремячий Ключ и наконец добрались к ней домой. Надо же было довести идею до конца. Этого хотелось обоим.
Она жила на Лобачевского. Мгновенные мысли про иное пространство и пересекающиеся параллельные так и остались незавершенными.
Ночь была. Он понимал, что это, скорее всего, первая и последняя ночь.  Слишком много было несоответствий в жизни, режиме работы, представлениях о будущем.

Эросанна

– Волосы только на голове! –
Ты сказала, красуясь.
Мы отдыхаем. Неяркий свет,
Брейком – шабли и хумус.

– Погладь мне спинку! – Изгиб бедра,
Соски напряглись красиво.
На зыбкой грани ночи-утра
Блаженство невыносимо.

– Люблю целоваться! – Эротика тел
Взрывается жарким порно,
И ты в отъявленной наготе
Так чувственна и задорна!

– Секс – мой наркотик! – И мы с тобой
К утру увеличим дозу.
Любовь принимает этой порой
Любую форму и позу.

В страсти умных прошлого нет,
И будущее туманно,
Но есть вот этот чуткий рассвет.
Он наш навсегда. Осанна!

Ну и все. Он, конечно, звонил, предлагал, она вежливо объясняла, почему нет. Он не настаивал.

Ну что ж, начну, благословясь,
Очередную жизнь и связь,
На чувства прошлые косясь
Задорным глазом,
Я попытаюсь распрямить
Судьбы закрученную нить,
И счастья будущего дни
Раскрасить разом
В цвета надежды и добра.
Ведь то, что прожито вчера,
Не доживает до утра,
Как ни стараюсь.
Последний августовский день.
Улыбочка! Спасибо всем!
И это лето набекрень
Во мне осталось.