Я растопил очаг, да, прямо здесь, на полу, на незыблемой тверди уверенности в наш нескончаемый диалог. Огнь наших чувств, играет, чего мудрить – пусть будет тут, когда, постигая мира безкрайность, тянет всецело внутрь, пусть горит. Лицезрею воображения язычки и тянУуу биением сердца весеннюю, живую песнь.
А ты в соседнем дворе, но видишь, что что-то тут из-за предела спокойствия проступает… и всё сильнее верёвкой таща, энто манит, влечёт пытливый резвящийся ум.. проникнуть, за вожделенное непонимание, м? Потопаешь ножками, чуть слышно пища?
Заглядывая в моё окно, чрез овальное зеркальце, что дрожит, бранишься, сотрясая уединения пустоту, кулачком, но, то и дело, почти невзначай, выпадают дровишки и всё подозрительно в одну сторону – ко мне летят, да в огонь, вот забавно… А бровь полюбила качели.
А я, вот после такого, неожиданно превратился в ухо и жажду голоса. Ау! А! Вот он стремится, преодолевая скромности просевшей преграду, эх было бы здорово, если б не мимо, не на другую улицу, а для моего воспалённого предвкушением мозга. В ожидании замерев, сглотнул немедля со звуком.
Эх, порвать бы арканы, путы сéти тугой, что разъединяя, свела воедино. И она, негодуя, как и мнимая невозможность прикосновений – летит в огонь. Для жару!
