История эта взята из чаньской книги «Бамбуковая флейта» и принадлежит традициям школы Кэсэя. Сам Кэсэй — китаец японского происхождения — одна из самых замечательных личностей серебряного века дзен (12-14 вв.). Речь, однако, пойдёт не о нём.
В то время настоятелем в монастыре, что в провинции Ву-Бэй близ местечка Люэнь, был некий Ли Джуань. По преданию, число его учеников, достигших просветления, превышало сотню. Факт, достойный всяческого уважения.
Был у него среди прочих монах, отличавшийся крайней словоохотливостью. В беседах на духовные темы он, не зная меры, пускался в такие длинные и громоздкие рассуждения, что когда в конце концов замолкал, невозможно было и вспомнить, с чего, собственно, эта беседа началась. Даже на вопросы учителя он умудрялся отвечать длинно, путано и сбивчиво. Такую манеру он объяснял тем, что обсуждаемый предмет нужно освещать с как можно большего количества сторон. Если же кто-либо из братьев, утомлённый беседой, уходил, не дослушав его до конца, этот монах на него сердился и долго таил обиду. Звали его Хин Цу Энь.
Однажды Ли Джуань пригласил Хин Цу Эня на прогулку. Места вокруг были очень красивые. Монастырь стоял на горе, а внизу протекала река. Именно о ней у Ли Джуаня был первый вопрос.
— Что ты думаешь об этой реке? — спросил мастер, когда они уселись на берегу.
— Я думаю, — сказал Хин Цу Энь важно, — что она такая же древняя, как времена Царя с Громовым Голосом. Воды её текли задолго до нашего рождения и будут течь ещё долго после того, как наши кости истлеют в земле.
Ученик замолчал.
— Я вижу, — сказал Ли Джуань, — что ты уже достаточно мудр, чтобы приступить к работе над собственным коаном.
Хин Цу Энь встал и поклонился.
— Итак, — сказал Ли Джуань. — Вот твоя задача. Ты должен узнать, обладает ли эта река природой Будды.
Хин Цу Энь задумался.
«Вот так вопрос. Если я скажу, что обладает, то буду выглядеть глупо. Если же скажу, что нет, то буду противоречить сутрам, в которых говорится, что в конце времён всё сущее станет просветлённым».
— В сутрах говорится… — начал было он, но Ли Джуань его перебил.
— Какое нам дело до истлевших костей! Сейчас же иди в свою комнату и размышляй над вопросом. И, пока не найдёшь ответ, не смей ко мне приближаться.
— Но…
— Ступай!
Хин Цу Энь поклонился, потом повернулся, чтобы уйти, и в этот момент Ли Джуань столкнул его в реку. Место там было глубокое, а Хин Цу Энь не умел плавать. К тому же берег был глинистый и скользкий.
— Учитель! — закричал он в испуге. — Помогите! Я тону!
Ли Джуань удивился.
— Как! – воскликнул он. — Ты уже нашёл ответ на мой вопрос?!
— Мне сейчас не до вопросов, учитель! Помогите мне скорее!
Ли Джуань удивился ещё больше.
— О какой помощи ты просишь?! Ведь мой вопрос и есть моя помощь тебе.
В этот момент Хин Цу Энь прозрел. Издав торжествующий вопль, он камнем пошёл на дно. В последнее мгновение Ли Джуань, наклонившись, успел схватить его за одежду и вытащил на берег.
— Река! Река! — бормотал спасённый монах.
С того дня его характер изменился на прямо противоположный. Он стал молчаливым, малообщительным, в длинные разговоры больше ни с кем не вступал, а со временем и вообще покинул монастырь.
Дальнейшая его судьба так и осталась бы никому неизвестной, если бы о ней не поведал миру старый слепой музыкант по имени Юнь Линь, тот самый, между прочим, что шёл на звуки циня своего учителя и прибыл в монастырь Ян Цзу. В свою очередь, музыканту историю поведал ветер, и случилось это на горе Фэнь, на которой ветер не стихает никогда и, следовательно, всё про всех знает.
Вот эта история.
Жил в то время в городе Цзаоян человек по имени Цзе Ши, что значит Преданный Наставнику. Его родители были башмачниками, но сам он, в отличие от четверых своих братьев, башмачником быть не пожелал, избрав путь духовного совершенствования.
Сначала он в течение двух лет наставлялся у Худзена, который жил тогда на горе Фэнь, потом поселился у Юя. Но вскоре покинул и его. Этих учителей окружали такие многочисленные группы учеников, что пробиться сквозь них было почти невозможно. Цзе Ши, рассчитывавшего на большее, это не устраивало.
Он долго бродил по стране, постепенно примиряясь с участью странника. Так, возможно, продолжалось бы до самой его смерти, если бы ему не повстречался Хин Цу Энь.
Случилось это в провинции Фуцзянь.
Хин Цу Энь сидел у дороги под раскидистым деревом и готовился к трапезе. К тому времени он уже покинул монастырь Ли Джуаня и странствовал по всей Поднебесной, отвергая учеников и нигде не задерживаясь более трёх дней. Смесь величавости и простоты, с какими он раскладывал свои пожитки, настолько поразила Цзе Ши, что тот остановился.
Через час, когда трапеза была приготовлена, а невидимый простым смертным Будда излил на неё благодать, Хин Цу Энь обратил, наконец, внимание на Цзе Ши.
— Угощайся, добрый человек, — пригласил он.
Цзе Ши, ощущая неведомый ранее трепет в сердце, приблизился.
Они разделили трапезу, а после Хин Цу Энь сказал:
— А теперь уходи.
Цзе Ши упал на колени.
— Учитель, позвольте мне остаться.
— Я не принимаю учеников. Поищи себе другого наставника.
— Но я не буду вам докучать, — взмолился Цзе Ши. — Позвольте!
Взгляд у Хин Цу Эня смягчился.
— Хорошо, — согласился он. — Но только до утра. С первым лучом солнца ты должен будешь уйти.
Цзе Ши кивнул.
Оставшееся до вечера время они провели в медитации, а потом отошли ко сну. Когда утром Хин Цу Энь проснулся, Цзе Ши сидел неподалёку.
— Ты ещё здесь? — спросил у него мастер.
— Да, учитель.
— Чего ты хочешь?
— Быть рядом с вами.
— Для этого совсем не обязательно ходить за мной.
— Я понимаю, — сказал Цзе Ши. — И всё равно очень вас прошу, позвольте мне остаться.
Хин Цу Энь взял дорожный посох и несколько раз ударил им настойчивого ученика. Тот не защищался и не уходил. Лишь покорно наклонил голову.
— Что ты скажешь теперь? По-прежнему ли ты готов следовать за мной?
— Да, мастер. Ведь и у вас был когда-то учитель.
— Что ж, — сказал Хин Цу Энь через какое-то время. — Я позволю тебе, но только с одним условием. В моём присутствии ты будешь всегда молчать. Если я услышу от тебя хоть одно слово, ты тотчас же меня оставишь. Согласен?
Цзе Ши с радостью кивнул.
Чем руководствовался мастер, когда поставил ему такое условие, нам неизвестно. Быть может, это было наставление из вечности, единственное для данной души, а, может, он просто хотел таким образом отделаться от назойливого ученика, рассчитывая, что тот не окажется стойким.
Как бы там ни было, они тронулись в путь. Дни шли за днями, недели за неделями, годы за годами. Вдвоём они исходили всю Поднебесную. И ни разу Цзе Ши не нарушил заповеди своего учителя. Ни единого слова он не произнёс в его присутствии.
Когда Хин Цу Энь через сорок лет умирал, его верный ученик, конечно же, находился рядом. Перед последним своим вдохом мастер впервые ему улыбнулся. Цзе Ши улыбнулся в ответ. На следующий день он шагнул за своим наставником в вечность.
Говорят, что и на небе, куда от начала времён попадают все праведники, они также неразлучны. А когда кто-либо взывает к ним с молитвой, то они являются оба — Учитель и его Ученик.
В то время настоятелем в монастыре, что в провинции Ву-Бэй близ местечка Люэнь, был некий Ли Джуань. По преданию, число его учеников, достигших просветления, превышало сотню. Факт, достойный всяческого уважения.
Был у него среди прочих монах, отличавшийся крайней словоохотливостью. В беседах на духовные темы он, не зная меры, пускался в такие длинные и громоздкие рассуждения, что когда в конце концов замолкал, невозможно было и вспомнить, с чего, собственно, эта беседа началась. Даже на вопросы учителя он умудрялся отвечать длинно, путано и сбивчиво. Такую манеру он объяснял тем, что обсуждаемый предмет нужно освещать с как можно большего количества сторон. Если же кто-либо из братьев, утомлённый беседой, уходил, не дослушав его до конца, этот монах на него сердился и долго таил обиду. Звали его Хин Цу Энь.
Однажды Ли Джуань пригласил Хин Цу Эня на прогулку. Места вокруг были очень красивые. Монастырь стоял на горе, а внизу протекала река. Именно о ней у Ли Джуаня был первый вопрос.
— Что ты думаешь об этой реке? — спросил мастер, когда они уселись на берегу.
— Я думаю, — сказал Хин Цу Энь важно, — что она такая же древняя, как времена Царя с Громовым Голосом. Воды её текли задолго до нашего рождения и будут течь ещё долго после того, как наши кости истлеют в земле.
Ученик замолчал.
— Я вижу, — сказал Ли Джуань, — что ты уже достаточно мудр, чтобы приступить к работе над собственным коаном.
Хин Цу Энь встал и поклонился.
— Итак, — сказал Ли Джуань. — Вот твоя задача. Ты должен узнать, обладает ли эта река природой Будды.
Хин Цу Энь задумался.
«Вот так вопрос. Если я скажу, что обладает, то буду выглядеть глупо. Если же скажу, что нет, то буду противоречить сутрам, в которых говорится, что в конце времён всё сущее станет просветлённым».
— В сутрах говорится… — начал было он, но Ли Джуань его перебил.
— Какое нам дело до истлевших костей! Сейчас же иди в свою комнату и размышляй над вопросом. И, пока не найдёшь ответ, не смей ко мне приближаться.
— Но…
— Ступай!
Хин Цу Энь поклонился, потом повернулся, чтобы уйти, и в этот момент Ли Джуань столкнул его в реку. Место там было глубокое, а Хин Цу Энь не умел плавать. К тому же берег был глинистый и скользкий.
— Учитель! — закричал он в испуге. — Помогите! Я тону!
Ли Джуань удивился.
— Как! – воскликнул он. — Ты уже нашёл ответ на мой вопрос?!
— Мне сейчас не до вопросов, учитель! Помогите мне скорее!
Ли Джуань удивился ещё больше.
— О какой помощи ты просишь?! Ведь мой вопрос и есть моя помощь тебе.
В этот момент Хин Цу Энь прозрел. Издав торжествующий вопль, он камнем пошёл на дно. В последнее мгновение Ли Джуань, наклонившись, успел схватить его за одежду и вытащил на берег.
— Река! Река! — бормотал спасённый монах.
С того дня его характер изменился на прямо противоположный. Он стал молчаливым, малообщительным, в длинные разговоры больше ни с кем не вступал, а со временем и вообще покинул монастырь.
Дальнейшая его судьба так и осталась бы никому неизвестной, если бы о ней не поведал миру старый слепой музыкант по имени Юнь Линь, тот самый, между прочим, что шёл на звуки циня своего учителя и прибыл в монастырь Ян Цзу. В свою очередь, музыканту историю поведал ветер, и случилось это на горе Фэнь, на которой ветер не стихает никогда и, следовательно, всё про всех знает.
Вот эта история.
Жил в то время в городе Цзаоян человек по имени Цзе Ши, что значит Преданный Наставнику. Его родители были башмачниками, но сам он, в отличие от четверых своих братьев, башмачником быть не пожелал, избрав путь духовного совершенствования.
Сначала он в течение двух лет наставлялся у Худзена, который жил тогда на горе Фэнь, потом поселился у Юя. Но вскоре покинул и его. Этих учителей окружали такие многочисленные группы учеников, что пробиться сквозь них было почти невозможно. Цзе Ши, рассчитывавшего на большее, это не устраивало.
Он долго бродил по стране, постепенно примиряясь с участью странника. Так, возможно, продолжалось бы до самой его смерти, если бы ему не повстречался Хин Цу Энь.
Случилось это в провинции Фуцзянь.
Хин Цу Энь сидел у дороги под раскидистым деревом и готовился к трапезе. К тому времени он уже покинул монастырь Ли Джуаня и странствовал по всей Поднебесной, отвергая учеников и нигде не задерживаясь более трёх дней. Смесь величавости и простоты, с какими он раскладывал свои пожитки, настолько поразила Цзе Ши, что тот остановился.
Через час, когда трапеза была приготовлена, а невидимый простым смертным Будда излил на неё благодать, Хин Цу Энь обратил, наконец, внимание на Цзе Ши.
— Угощайся, добрый человек, — пригласил он.
Цзе Ши, ощущая неведомый ранее трепет в сердце, приблизился.
Они разделили трапезу, а после Хин Цу Энь сказал:
— А теперь уходи.
Цзе Ши упал на колени.
— Учитель, позвольте мне остаться.
— Я не принимаю учеников. Поищи себе другого наставника.
— Но я не буду вам докучать, — взмолился Цзе Ши. — Позвольте!
Взгляд у Хин Цу Эня смягчился.
— Хорошо, — согласился он. — Но только до утра. С первым лучом солнца ты должен будешь уйти.
Цзе Ши кивнул.
Оставшееся до вечера время они провели в медитации, а потом отошли ко сну. Когда утром Хин Цу Энь проснулся, Цзе Ши сидел неподалёку.
— Ты ещё здесь? — спросил у него мастер.
— Да, учитель.
— Чего ты хочешь?
— Быть рядом с вами.
— Для этого совсем не обязательно ходить за мной.
— Я понимаю, — сказал Цзе Ши. — И всё равно очень вас прошу, позвольте мне остаться.
Хин Цу Энь взял дорожный посох и несколько раз ударил им настойчивого ученика. Тот не защищался и не уходил. Лишь покорно наклонил голову.
— Что ты скажешь теперь? По-прежнему ли ты готов следовать за мной?
— Да, мастер. Ведь и у вас был когда-то учитель.
— Что ж, — сказал Хин Цу Энь через какое-то время. — Я позволю тебе, но только с одним условием. В моём присутствии ты будешь всегда молчать. Если я услышу от тебя хоть одно слово, ты тотчас же меня оставишь. Согласен?
Цзе Ши с радостью кивнул.
Чем руководствовался мастер, когда поставил ему такое условие, нам неизвестно. Быть может, это было наставление из вечности, единственное для данной души, а, может, он просто хотел таким образом отделаться от назойливого ученика, рассчитывая, что тот не окажется стойким.
Как бы там ни было, они тронулись в путь. Дни шли за днями, недели за неделями, годы за годами. Вдвоём они исходили всю Поднебесную. И ни разу Цзе Ши не нарушил заповеди своего учителя. Ни единого слова он не произнёс в его присутствии.
Когда Хин Цу Энь через сорок лет умирал, его верный ученик, конечно же, находился рядом. Перед последним своим вдохом мастер впервые ему улыбнулся. Цзе Ши улыбнулся в ответ. На следующий день он шагнул за своим наставником в вечность.
Говорят, что и на небе, куда от начала времён попадают все праведники, они также неразлучны. А когда кто-либо взывает к ним с молитвой, то они являются оба — Учитель и его Ученик.
2004 г.
Ваш рассказ заставил меня задуматься. Почему Хин Цу Энь отвергал всех учеников? Почему он потребовал от Цзе Ши обета молчания? Потому, что слово ничего не значит? Или Хин Цу Энь так и не стал просветленным? Извините, но у меня одни вопросы. Буддизм, как я это поняла, - это учение, направленное на достижение равновесия, на уход от крайностей. В данном случае, одна крайность - неумеренная болтливость, сменяется другой крайностью - полным молчанием и уходом от контактов с миром. А без контактов, без общения - невозможно постижение истины. Всегда молчащим может оказаться и великий философ внутри себя, и полный дурак, производящий, благодаря молчанию, впечатление философа. Не означает ли это, что Хин Цу Энь так и не достиг просветления от того,что бросался из крайности в крайность?