заинтересованно и оживлённо
двинулись за экскурсоводом.
— Кухня построена в 1350 году при короле Жане Добром, но несмотря на это её позже назовут кухней святого Луи.
Раздались восклицания:
— Ого!
— Какие огромные камины!
— Эх, было время!
— 4 угла кухни срезаны 4 каминами, в каждом в лучшие времена жарились по 2 быка.
— Вот это да!
Максим сглотнул слюну, ведь завтрак у них с Лизой был лёгким: пара бутербродов с сыром и ветчиной, да чашка кофе. Сейчас он почувствовал, что проголодался.
— Аппетит здесь отменный! Не то, что дома. За работой о еде совсем забываешь, а Париж, получается, не только город любви, но и город-гурман, пробуждает, нет, возбуждает настоящий голод.
При этом Максим невольно облизнул губы. Елизавета это заметила.
— И я проголодалась. Воздух здесь действует возбуждающе.
— Скорее кровожадно, — усмехнулся Максим.
— Итак, с давних времён сохранились башни Консьержери, — продолжила Миша, поднимаясь вверх по винтовой лестнице.
Она уже привыкла к тому, что на кухне у экскурсантов пробуждается аппетит.
— Башня Цезаря, названная так в память о римских временах. Башня Часов самая приметная и находится в северо-восточном углу дворца. На ней в 1350 году установили первые во Франции часы. В 1585 году их заменили часами с красочным циферблатом, обрамленным барельефами с аллегорическими изображениями Закона и Правосудия. Часы до настоящего времени являются украшением Консьержери и всего Парижа.
— И то правда!
Это опять не выдержал непоседливый Виктор. Миша, не отвлекаясь, продолжала экскурсию.
— Ещё одна башня — Серебряная.
— Почему серебряная? Ничего особенного в ней нет, — прервала рассказ экскурсовода маленькая черноволосая женщина, как потом узнала Лиза, приехавшая в Париж из Владивостока.
Миша не удивилась. Этот вопрос задавали ей не в первый раз.
— Эти русские очень любопытны, — думала Миша. — Но с ними интересно. Совсем не знаешь, что они предпримут в следующую минуту.
А на вопрос ответила, как обычно отвечала:
- Парижане до сих пор верят, что в ней спрятаны королевские сокровища... Итак, дальше. Башня Бонбек.
Тут все заулыбались. Многие произнесли это благозвучное слово, так красиво играющее на губах:
— Бон-бон, Бон-бек...
Но тут всех постигло разочарование.
— Название можно перевести как «мощный клюв».
Миша на секунду умолкла. Повисла гнетущая тишина, не слышно было даже дыхания десятка человек.
— Именно здесь находилась камера пыток, используемая по прямому назначению.
— Ах....
Выдохнули несколько человек.
— Ах, ах, ах!
По залам, словно ветер, разнеслось гулкое эхо.
Кое-кто невольно поёжился, но продолжал слушать дальше.
— В середине XIV века Карл V Мудрый переехал во дворец Сен-Поль, передав Консьержери в распоряжение парижского парламента. Утратив роль резиденции короля Консьержери становится Дворцом Правосудия. Здесь расположились счетная палата — высший финансовый орган королевства, королевский совет, — тут Миша сделала паузу, — и тюрьма.
Лиза заметила, что на лица многих присутствующих набежала лёгкая тень. Миша вовремя нашла слова, чтобы отвлечь от нахлынувших воспоминаний, которые хранят стены Консьержери. Пока экскурсия шла как обычно, ничего особенного не происходило. Пока.
— Я вам ещё не рассказала, откуда произошло название «Консьержери».
— Да! Да!
— Интересно!
Все выдохнули облегчённо, хотя понимали, что предстоит увидеть и саму гильотину.
— Для того, чтобы следить за порядком, управлять зданием и информировать короля, Карл V учредил особую должность – консьерж. О происхождении слова есть много версий.
По одной версии, название Консьержери происходит от французского слова «concierge», что означает «королевский сановник». По другой — замок назван в память о временах Карла Безумного, разжаловавшего своего канцлера в привратники — консьержи. Он следил за порядком, управлял зданием, докладывал королю обо всём, что происходило во дворце.
Покидая Консьержери, король доверял его охрану консьержу. Столь важную должность могли занимать только очень влиятельные особы высокого ранга, в их числе была королева Изабелла Баварская.
Экскурсанты оживились и заговорили почти одновременно.
— Королева и консьержка?
— Неужели?
— Вот это да!
— Что дальше?
— Я уже говорила, что при внутри дворцовых стен во все времена в Консьержери имелось тюремное помещение. В конце XIV века, когда соседняя тюрьма в Шатле оказалась переполненной, некоторых узников перевели в камеры дворца. В 1391 году здание стало официальной тюрьмой. В ней содержались и политические заключенные, и мошенники, и убийцы.
После падения монархии Консьержери стал тюрьмой Революционного трибунала. С того времени любое упоминание Консьержери вызывает в памяти французов грозные времена Французской революции. В течение двух лет более 2 700 человек, приговоренных к смерти, провели в казематах старого дворца свои последние минуты.
В те суровые дни камеры замка были заполнены сотнями граждан дворянского происхождения. Они проводили здесь свои последние часы, прежде чем подняться на помост с гильотиной. Среди них – королева Мария-Антуанетта, поэт Андре Шенье (1), сам Робеспьер.
В подвал ведут разбитые ступени,
Шальные звуки будоражат тишь.
Таинственные оживают тени,
Летучая шарахается мышь.
От фонаря летают блёстки
Как бабочки по кирпичам скользя...(2)
Здесь память, что забыть нельзя.
Сегодня в помещениях, расположенных к югу от Зала гвардии воссоздана обстановка тюрьмы Коньсержери эпохи революции. В сводчатом зале, разгороженном на маленькие комнатки, Елизавета и Максим ощутили себя свидетелями тех событий. Каких? В голове у Лизы замелькали эпитеты:
— Французская революция — это события «исторические», «великие», «трагические», ведь в результате только гильотинированы были тысячи людей.
На стенах Консьержери их имена.
А неподалеку поочередно высвечиваются портреты вождей Революции — Сен-Жюста, Дантона, Марата. Вот зазвучали их выступления, но обрываются на полуслове, слышен гул, а может быть, ропот толпы.
В XIX веке здесь томились маршал Ней, анархисты Орсини и Равашоль. В XX веке в одном из помещений приняла смерть известная шпионка Мата Хари.
В 1914 году тюрьму закрыли и присвоили дворцу статус исторического памятника.
Миша продолжала рассказывать и показывать.
— Это коридор узников, предназначенный для прогулок заключенных.
— А это, что за место? — спросила до того времени молчавшая седовласая пожилая женщина.
Выглядела она моложаво в светлых серых брюках и жёлтой футболке. Миша обратила на это внимание.
— Вот бы и мы так выглядели в её возрасте, — подумала девушка.
Женщина, словно прочитала её мысли, улыбнулась, а глаза были серьёзные, усталые.
— Это рабочее место секретаря суда, составлявшего списки осужденных. Рядом комната консьержа.
Комната была чистой, хорошо убранной, без каких-либо излишеств. Ковёр на стене, стол, кресло и кровать, застланная дорогим покрывалом.
— А сейчас пройдём в туалетную, так называли камеру, где перед казнью у приговоренных к смерти отбирали личные вещи, отрывали воротнички и обрезали волосы, правда, только на затылке.
— А почему только на затылке? — спросил любознательный Виктор.
Его жена на этот раз не стала его одёргивать. Видно было, что ей тоже интересно.
— Это делалось не для того, чтобы волосы не мешали плавному скольжению ножа гильотины. По обычаю, палач, взяв отрубленную голову за волосы, должен был показать её толпе, жаждущей зрелищ, и лишь потом бросал её обратно в корзину.
Очевидцы рассказывали, что, выставляя на обозрение толпе отрубленную голову Шарлотты Корде, убившей Марата, помощник палача ударил её по щеке, и щека покраснела. Люди в толпе ахнули. Осталось неизвестно, почему это произошло: от негодования ли или же из-за того, что у палача были залиты кровью руки.
— Это мистика! — отозвался профессор истории. — Просто Шарлотта Корде была невинна, покраснела не щека, а её душа перед огромной беснующейся толпой. А ведь она призывала:
«Французы! Вы знаете своих врагов, вставайте! Вперёд! О, Франция! Твой покой зависит от исполнения законов; убивая Марата, я не нарушаю законов… моя родина! Твои несчастья разрывают мне сердце. Я могу отдать тебе только свою жизнь! И я благодарна небу, что я могу свободно распорядиться ею...»
Шарлотта представляла себя Жанной д, Арк, спасшей Францию от англичан.
Все молчали, потрясённые словами юной девушки.
— Спасибо, профессор! У меня ещё не было такого хорошего комментатора, — нарушила тишину Миша. — Пройдёмте дальше. Обратите внимание - это капелла Жирондистов, получившая название за то, что в этом помещении, построенном в Средние века, в 1793 году содержались перед казнью депутаты-жирондисты.
А здесь капелла Марии-Антуанетты, построенная по желанию Людовика XVIII на месте, где находилась тюремная камера королевы.
Капелла разделена на две части. В западной её половине провел последние часы перед казнью Робеспьер. По иронии судьбы он попал в ту же камеру, где последние дни перед смертью проводила Мария -Антуанетта. Когда он выходил, то ударился лбом о притолоку двери. Он забыл, что по его приказу притолока специально была сделана ниже роста Антуанетты.
«Пусть гордая австриячка кланяется при выходе», — писал Робеспьер в декрете.
Здесь же профиль Неподкупного Робеспьера. Лизе показалось, что она слышит его глухой адвокатский голос, бросающий слова:
-«Рабы», «тираны», «террор»! Наконец, раздаётся призыв к «Разуму».
— Но кто знал тогда, к чему приведут эти слова, иногда громкие, иногда ужасные по своей взрывоопасной сути слова? — думала Лиза. — Это теперь мы знаем: списки казненных на стене, плывущие по Сене трупы.
И как вещественный знак подобных лозунгов — нелепое сооружение с тяжёлым треугольным ножом, висящим на простой веревке.
— А ведь гильотина почему-то считалась самым гуманным орудием казни.
«Самопожирающее» свойство революции и других исторических катаклизмов давно замечено историками: вначале на эшафот события вытолкнули вождей революции Демулена и Дантона, а затем нож гильотины ожидал и несгибаемого, неподкупного Робеспьера.
В восточной половине дворца воспроизведена обстановка камеры Марии-Антуанетты. На полу – пёстрый ковёр.
— Это подлинный ковер XVIII века, — уточнила Миша.
Лиза обратила внимание на восковую фигуру женщины в черном, за которой зорко следит охранник, отделённый от бывшей королевы ширмой.
— Бедная Антуанетта! Она даже не могла остаться одна! — ужаснулась Елизавета.
Антуанетта сидит спиной к посетителям и читает книгу, а перед ней на стене с отрывающимися обоями с изображением геральдической лилии, висит распятие.
Молчание затянулось.
— Отсюда на эшафот везли Марию-Антуанетту, — нарушила тишину Миша. — Она, хотя и поседела за ночь, превратилась в последние часы ожидания смерти в старуху, выходила с гордо поднятой головой и поистине с королевским величием.
— Когда она взошла на эшафот, вся толпа, бесновавшаяся несколько мгновений назад, изумленно застыла – такое сильное впечатление было от нечеловеческого самообладания гордой королевы. Уже подходя к гильотине,
