СИНДРОМ. (Отрывок из повести).

          Этот сон всегда приходил к нему с какой-то странной периодичностью и настойчивостью.Толчком к его приходу мог быть незаметный поначалу пустяк, какая-нибудь случайная ассоциация, отложившаяся где-то в подсознании. Вот и в этот раз ничто не предвещало, казалось, прихода привычного уже кошмара …
        Асташины приехали после лыжной вылазки-прогулки с друзьями уставшими, но довольными. Ездили за город покататься на лыжах, поесть шашлыков и посмотреть на зубров в окрестных лесах Приокско-Террасского заповедника, под Серпуховом. День был чудесный, солнечный и прогулка удалась на славу, и в лесу было тихо и красиво, и зубры впечатлили, и шашлык был вкусным и горячим на легком морозце. Но увиденная в загоне стайка овец стала катализатором для прихода кошмара …
Такой вывод сделал Андрей, закуривая сигарету дрожащими руками на лестничной площадке среди ночи, дома ему курить не разрешали – ребенок, да и семья была некурящая. Спички ломались, в глазах полусонная пелена, звон в голове и крики овец…

      … Андрей вместе со своим экипажем перегоняли свой вертолет в полк после ремонта, лететь было всего ничего, минут сорок – сорок пять. На борту транспортника, помимо экипажа, был прапорщик и два солдата из рембазы, им нужно было получить какое-то оборудование и запчасти в дивизии. Высота была небольшой, метров 800, летели над равнинной частью, горы начинались чуть впереди, за невысоким, по местным меркам, перевалом посадка. В ясном небе ничто не предвещало беды, но она пришла, пришла тихо, оглушительно тихо … заглох двигатель. Взял и сдох, отремонтировались называется, хотя и проверили все перед вылетом. На повторные попытки запуска, двигатель не реагировал, а высота падала, падала неумолимо, но спасало то, что лопасти не заклинило, винты вращались по инерции в воздушных потоках – авторотация, она родимая… На «трубе», то бишь на самолете, этого нет. Отказали двигатели – значит абзац, ищите черный ящик-самописец среди обломков. Тут шанс был, может еще и сядем без ущерба, пусть боком, раком, да хоть задом наперед, лишь бы не сильно гробануться!
         Хотеть не вредно … Крутило, вертело и несло на скалы, мощный поток воздуха с предгорья подхватил машину почти у самой земли, вертолет по непонятной траектории шмякнуло о землю, совсем немного не донеся до скал. От удара хвост обломился и повис под немыслимым углом, грузовые створки сзади распахнулись и спавших прапора с солдатами выкинуло из салона. Легкая смерть, наверное улыбались во сне пацаны…
А экипаж взяли тепленьким, да ладно бы кто, так ведь пленили их местные пастухи. Хотя у духов сегодня пастух, завтра в банде, их не разберешь. Андрей очнулся в кошаре, кричали напуганные чем-то овцы снаружи, рядом за перегородкой безразлично жевали сено два или три ишака. Запахи были гнусные и чужие … Офицер тяжело поднялся и прильнул к щели в стене, насколько позволял обзор – везде овцы. За ними свежевали барана два абрека, левее стояли кони в седлах и повозка, в которой он увидел своих, связанных веревками штурмана и борттехника. Один из духов что-то гортанно крикнул куда-то в сторону, вытер от крови большой нож о баранью шкуру и направился к кошаре, подхватив с земли автомат со сдвоенным рожком. Андрея прошиб холодный пот, левый глаз плохо видел, залитый кровью из рассеченной головы пополам с потом, щипало… Он вытерся рукавом и огляделся в поисках чего-нибудь подходящего для обороны. На глаза попалась железная сломанная скоба, ржавая, но с острым концом.
«Добивать идет, сука … Ну-ну, иди!» - подумал Андрей и встал за дверью. Она открылась пинком ноги бородатого духа, в ту же секунду Андрей сильным ударом послал дверь обратно, сбив не ожидавшего нападения пастуха с ног и бросился на него всем телом, рука сама воткнула ржавую скобу выше бороды, точно в глаз… Все это заняло секунды, тело проделало все само, на автомате, инстинкты… блин! Жить захочешь, мешкать не будешь …
       Подхватив автомат, Андрей передернул затвор и выскочил из кошары. Короткой очередью он свалил второго резчика овец и перевел огонь на выскочившего из-за коновязи третьего душмана, не дав тому даже возможности выстрелить. Овцы сбились в кучу и заорали еще пуще, разноголосым хором …
- Андрюха, ну ты даешь! Мы думали ему писец, а он уделал духов, как котят!- ухмыляясь одним глазом, на втором был огромный бланш, и пытаясь перекричать овец возбуженно-радостно орал Серега, борттехник. Штурман молчал, сплевывая через борт двуколки сукровицу с обломками зубов, досталось видно прикладом от пастухов, не церемонились они с добычей.
- А вы чего повязались, разлеглись среди баранов – сказал Андрей, разрезая на них путы.
- Да они появились, как черти из табакерки, мы даже толком вылезти из кабины не успели – продолжал горланить прапорщик – видно видели, как мы сыпались и подскакали, уроды!
- Еще двое к вертолету ушли, поживиться хотят – прошепелявил Олег – хотят предъявить доказательства своему баю. Пошли, поквитаемся!
- Сочтемся, мы русские офицеры, а не эти пастухи, привыкли людей, как баранов резать… Подберите оружие – скомандовал Андрей оживившемуся экипажу.
Сутки почти ушло на проход к своим, через горы у небольшого каравана. Хорошо, что тропа была довольно широкой, лошади с мертвыми технарями прошли свободно и казалось, что кони дорогу знали гораздо лучше людей, русские полностью доверились их чутью, а может быть и привычке. Умные животные сами выбирали дорогу к жилью, впрочем, она, тропа-дорога, была здесь одна среди скал.

      … Не любил капитан овец с тех пор, шашлык тоже предпочитал не из баранины. А бородатая рожа убитого абрека появлялась во снах сначала часто, потом все реже … И его единственный глаз всегда молча смотрел с укоризной, из второго глаза торчала скоба и кровоточила, кровь была почему-то всегда бурой от ржавчины. Смотрел и молчал, молчал и смотрел, с ненавистью … После третьей сигареты капитан пошел спать под теплый бок любимой женщины. Рядом с ней успокоение приходило быстрее, её присутствие было лучшим лекарством для него…
        Скоро Новый Год, уже начиналась предпраздничная суета, Андрей с женой и дочерью на санках шли в детскую поликлинику, рядом с которой был магазин для детей, где они присмотрели дочери теплый комбинезончик к празднику. Нужно было зайти в сберкассу, снять деньги на покупки. Бывший капитан работал начальником цеха на заводе, зарплата была хорошая, бывали и премии, на жизнь пока хватало. Да и работа была живая и довольно интересная, с людьми не соскучишься. После праздников обещали им семейное общежитие, налаживалась жизнь, налаживалась…
       В сберкассе была очередь, в основном пенсионеры снимали сбережения под праздник. В очереди разговоры крутились вокруг одной темы – где что купить и достать к новогоднему столу. Жена с дочерью лепили что-то из снега, оставшись на улице, а время поджимало, к врачам опаздывать не гоже. Андрей попросил у стоявших впереди пропустить его без очереди, объяснив, что опоздает с ребенком в поликлинику. И началось, очередь сменила тему разговоров:
- Нет, вы посмотрите на него! Мы, старые, должны стоять, а он молодой – первым будет! – затрясла руками от негодования дама предпенсионного возраста, обращаясь к очереди. Очередь поддержала с удовольствием, много «лестного» услышал Андрей о себе…
- Но я же по закону вас прошу, вот удостоверение, я участник войны, а вот перед вами объявление, написано же – вне очереди … - попробовал объяснить Андрей, доставая афганское удостоверение.
- Да какой ты участник, молодой еще! На тебе пахать и пахать – громко возмущался мужик в допотопной каракулевой шапке пирожком – оборзели молодые, все без очереди норовят … Понакупили себе ксивы!
Очередь оживленно поддакивала. Андрею стало жарко, в голове начался знакомый звон и шум в ушах, воздух в натопленном помещении сгустился… сознание воспринимало происходящее с трудом. В себя прийти ему помогло то, что жена, обеспокоенная долгим ожиданием, взяла ребенка на руки и подошла к мужу.
- Пойдем отсюда, Андрюша. Как вам не стыдно, люди, он же ранен был не раз … И ребенок замерз на улице. Пошли, Андрей, ну их… - тянула его под руку жена.
Андрей молча вышел за ней на улицу, разорвал надвое удостоверение и выбросил в урну. Потом забрал дочь у жены, поцеловал её в румяную щечку и на руках понес ребенка в поликлинику. Жена, глотая слезы и размазывая их варежкой по лицу, шла за ними следом.