потрескался, и Краснову хотелось поговорить.
– Чайковский совсем не прост, – обернулся он к балету. – Он столько смыслов обыгрывает, на любой вкус! Тема любви просто поражает! Вечная и беспроигрышная для русского тема. Из неё проистекает наше всё.
– Как-то я осторожно всегда относился к искусству и зря – сильная штука! – продолжал он. – Если оно, конечно, настоящее. Любой закоренелый технарь при встрече с настоящим снимет шляпу, понимая приоритеты.
– Когда-то давно я прочитал книжку такого корифея науки, как академик Пётр Капица, в которой он представлял искусство показателем цивилизационного развития. Смысл его рассуждения был примерно следующим. Производство всяких товаров и технических устройств, облегчающих нашу жизнь, не может быть её главной целью. Да, нам надо есть, во что-то одеваться, где-то жить, мы любим развлечения и разные, часто не нужные, игрушки. Большинство людей во все времена были заняты тем, чтобы обеспечить свои нужды. Но в народной памяти остались не они, а творцы высокодуховных произведений. И цивилизационная оценка культур и стран всегда шла и идёт по творческим достижениям, в котором у искусства главенствующая роль. Польза от всей нашей техники и достижений науки может оказаться сопоставимой с пользой от какой-нибудь одной книжки или музыкальной пьесы. Сегодня мне Чайковский очень хорошо это показал, до мурашек по коже.
Краснов подхватился и пошёл в соседнюю комнату, где со школьных его времён висели две книжные полки с книгами.
– Слог, конечно, «совковый», времён исторического материализма, – вернулся он, довольно листая старую книжку. – Но если на форму не обращать внимание, то вполне можно к нему прислушаться. Сейчас быстренько пробежимся, попробуем найти про искусство.
Краснов принялся увлечённо зачитывать куски текста.
– Наиболее значительным следствием использования достижений науки и техники в промышленности является высокая производительность труда. Физический труд человека заменяется работой, производимой двигателями. Всё больше используется автоматика, работа рабочего сводится к кнопочному управлению двигателями.
– Происходящий рост общественного богатства за счет высокой производительности труда, развитие производства для массового потребления приводят к необычайному росту дохода на душу населения. Если в некоторых странах и наблюдается безработица и бедность, то это надо отнести за счет несовершенства социальной структуры и не связывать с экономическими возможностями страны.
– В наиболее промышленно развитых странах быстро растет достаток у населения, но у массы людей происходит падение духовных и общественных запросов. Особенно неумело использует досуг и достаток та молодёжь, у которой отсутствуют культурные интересы. Юноши и девушки, достигнув зрелого возраста, быстро пресыщаются спортивными и эстрадными зрелищами. На пути секса тоже нет преград. При большом достатке появляется изобилие всякого рода «железяк» (gadgets), но удовольствие от их примитивного использования также быстро притупляется. При этом отсутствует необходимость борьбы за существование, и всё это приводит к тому, что молодёжь не имеет задач, решая которые могла бы развивать свои силы и волю.
– Когда-то религия давала общественной деятельности человека идейную направленность, но теперь большинству ясна примитивность доктрин, лежащих в основе верований, поэтому сейчас они могут удовлетворять только небольшую часть общества.
– Оказалось, что современное общество пока не подготовлено, чтобы с пользой для себя употребить тот материальный достаток и тот досуг, которые дала ему научно-техническая революция. Уже сейчас наблюдаются признаки деградации общества в наиболее развитых странах. Некоторые исследователи не видят выхода из положения и приходят к заключению, что в этом процессе может быть заложен конечный цикл современной цивилизации и ее гибель.
– Выход из положения можно искать в двух противоположных направлениях. Первое, ярко описанное Хаксли в его утопии, — это удовлетворение у широких масс только наиболее примитивных потребностей животного характера, воспитание у них с детства безразличия к духовным и социальным проблемам. Другой путь прямо противоположен — это воспитание в людях высоких духовных запросов. Для этого надо дать всем и прежде всего молодёжи смысл существования, привить интерес к решению социальных проблем, воспитывать духовные качества, необходимые для восприятия науки и искусства.
– Наиболее удовлетворены своей работой люди творческого труда: учёные, писатели, художники, артисты, режиссеры и пр. Некоторые утописты давно предсказывали, что в будущем каждый гражданин будет часть своего времени тратить на выполнение интересной работы творческого характера. Правда, жизненный опыт показывает, что для полезной работы в области науки и искусства нужен талант, и лишь небольшой процент людей имеет достаточно природных дарований, чтобы быть успешными учёными, конструкторами, художниками, писателями, артистами и пр.
– Так, про искусство, которое есть главная общественная цель, не нашёл, – захлопнул Краснов книгу академика. – Жаль. Где-то было. Впрочем, не важно. Это мы один только смысл вывели. Есть и другие.
– Иноземцы, например. Вечно дурят, обещая райскую жизнь по своим порядкам. А русские люди вроде бы умные, на посулы не покупаются, верят не в райскую заморскую жизнь, а в небесные подсказки. Но различить подсказки правильно не умеют. Подсунут чародеи упаковку того, что мы ждём, и забирают нас с потрохами!
«При чём тут Россия?» – Краснов замолчал, поймав себя на том, что говорит не о том, о чём хочет. Неужели равняется на квакеров, замучивших все телевизионные каналы? «Россия! Россия!» А чего Россия? Понятно, что в мире идёт информационная война. Понятно, что государство должно защищаться. Только вместо дела одни слова, как обычно, намерения да заученные кудахтанья. При чём тут патриотизм? Голову только морочат…
Краснов понёс книжку Капицы обратно и некоторое время побыл один в своей старой комнате, устало уставившись в тёмное окно.
Светящиеся окна в соседнем доме. Свет фар от машин. Свет от ночных фонарей…
Вдруг показалось, он увидел то, о чём не смог говорить, – белое и чёрное, что есть в каждом. Он вспомнил, как на спектакле понял чёрного человека обратной стороной белого принца. Этот конфликт, подсознательная борьба добра со злом, – зачем они даны человеку? Когда человек в ладу с миром, он может любить и прощать. Но почему внутренняя гармония нарушается? И почему она нарушается так часто?..
И по себе, и по другим людям Краснов видел, что жить можно как любя людей, так и презирая их. Второе часто кажется проще. Даже если взять их отношения с супругой: сколько раз после скандала и бессонной ночи в их чумных головах вертелась мысль о простом решении? Теперь он понял, что останавливало от простого решения его.
Эта лебединая песня, которую он слышал, – она прекрасна. Она ему нужна. А выбрал бы он простое решение – мог её и не расслышать.
И тут, словно в награду, внутренний голос, стараясь походить на нежный гобой, напел ему красивую мелодию: «Раз – три-че-ты-ре-пять – раз-два – раз-два и три-че-ты-ре-пять!», – окрыляя душу.
***
Рассуждения Краснова временно сплотили свекровь и невестку на почве общего взгляда на мужчин, любящих заниматься сущей ерундой. Разговорившегося сына и мужа они слушали свысока. Иногда невестка показывала мимикой: «Я же Вам говорила!», - и свекровь отвечала ей на том же языке. Впрочем, если не вдумываться в мужской монолог, он казался довольно складным, и мама поэтому немножко погордилась про себя умным сыном, да и супругу Краснова согрело то, что муж её хотя бы не дурак.
– С Володей в школе у меня никогда проблем не было. Он хорошо учился, – в очередной раз рассказала свекровь. – И по математике, и по русскому. Сочинения хорошие писал. Я даже храню одно: «Волга трудовая». О том, как всякие пароходы с утра до ночи возят грузы и делают разную работу, а река им в этом помогает, потому что природа всегда помогает тем, кто трудится… Я знала, что из него получится толк. Не думала, правда, что он пойдёт по технической части. Чувствую, что не совсем ему это по душе. Но какие у нас были другие возможности?
– По душе, не по душе… Оставьте! - махнула рукой Краснова. – Где деньги платят, там и работаем. Платят ему прилично. Пусть дорабатывает до пенсии.
– Опять мама про сочинение рассказывала? – весело спросил вернувшийся Краснов.
– Да ты знаешь, полдня сегодня его проискала, хотела дать вам почитать, – не смогла найти. Недавно бумажки перебирала. Неужели выбросила с ненужными? Не должна была. Надо ещё поискать. Уж так хорошо у тебя там все работают вместе с Волгой!
– Не у меня. У нас с тобой! Ты же мне помогала писать! Можно сказать, над душой стояла.
– Неправда! – обиделась мама. – Про Волгу ты сам писал. Прибегал только, спрашивал, как будет лучше, так или этак.
– Ну, пусть сам… Даже не верится, что когда-то река была рабочей… Вот времечко настало! Как живём? На что?
Ночью Краснов долго не мог заснуть. Супруга попросила сдвинуть тюль с части окна, чтобы в форточку шёл свежий воздух, и в открытое в этом месте стекло в комнату заглядывал жёлтый месяц, похожий на театральный. А ещё Краснова не покинули думы о белом и чёрном, в которые вносили беспокойную лепту разрозненные кусочки вальсов, торжественных проигрышей, накатывающей мощи оркестра с ударами литавр и барабанным боем судьбы. И среди всего этого беспорядка, иногда чётко различимая, а иногда еле слышная в общем хоре: «Раз – три-че-ты-ре-пять – раз-два – раз-два и три-че-ты-ре-пять!» – тревожная и зовущая лебединая песенка, волнующий гимн ожидания всепобеждающей любви…
Обычно Краснов засыпал быстро, проваливаясь в небытие до утра. Ночи без сна были для него событием. Ещё и по этой причине ему помнились скандалы с супругой, что после них он не мог спать. Но та его бессонница была другой. Там он лежал в постели один, мёрз, мучился от сказанного и услышанного от доброго человека, ставшего вдруг злым, и многое ненавидел. Сегодня же он не один, ему не холодно, а ночь нисколько не мешает думать, напротив, добавляет мыслям загадочности и величия.
Краснова, посапывая, лежала на спине. Мужчина тронул её рукой, словно хотел убедиться, что жена рядом. Рука скользнула по бедру и упала на простыню. Потревоженная женщина повернулась, почти легла на руку мужа горячим животом и отпрянула, пробормотав спросонья, что он сошёл с ума, и чтобы тут к ней не лез.
Ночное бдение между тем рождало новые мысли, и все они, без исключения, казались мужчине очень важными, почти открытиями.
Он уже удивлялся общему источнику народных сказаний и размышлял о национальном колорите, о заколдованных царевне-лягушке в русских сказках, о принцессе-лебеде в мифах о Нибелунгах и о любви, освобождённой от сиюминутных желаний.
Он жалел Зигфрида, не различившего в любовном томлении тёмную силу и позволившего ей управлять его страстями.
Мысленно рисовал в темноте силуэт Чайковского и сопереживал борющемуся за любовь композитору, чувствуя к нему душевную близость.
Величие духа Петра Ильича, обеспечившее
