1.
Жил-был в лесу Медведь, и был он там самым главным. Все его слушались. И не только потому, что боялись, а, скорее потому, что был он Медведь. Бродил Миша по своему большому лесу и везде за порядком следил. То волков прижучит, чтобы, значит, лишнего не откусывали, то бобров пожурит, чтобы меньше деревьев портили, а то и белкам замечание сделает: мол, много мусорят рыжие под своими гнёздами. И всё было прекрасно в этом диком лесу, пока не появилась там Лиса Патрикеевна. А надо сказать, что была она хитрая, завистливая и до чужого добра жадная.
С самого начала не понравился ей Михайло Потапович – солдафонским своим характером да авторитарностью медвежьей. А уж когда он ненароком на хвост лисий расфуфыренный наступил, то и вовсе вышел у рыжей бестии из доверия. Тем более – не извинился тогда Потапович, запамятовал. И чтобы отомстить за растоптанную красоту свою, задумала Лиса недоброе. Нашла она самого упитанного Зайца и начала настраивать его супротив косолапого врага своего. Беляк это был или русак – сие нам не ведомо, но самомнения у этой толстобрюхой зверушки было поболее, нежели у самого Льва.
Замечу, однако, что Царь зверей в этом славном лесу никогда не показывался. Жил себе за семью морями в далёкой аравийской пустыне и только малую дань милостиво брал у Потаповича - на представительские нужды да на ремонт короны, чтобы не забывали, кто на этой Земле хозяин.
Как Лиса Зайца обхаживала – об этом разговор особый. Но по прошествии времени воспылал косой жаждой власти и всерьёз решил править лесом, а Медведя на пенсию выпроводить – с почётом либо с опалой – это уж как получится. Патрикеевну он своим пресс-секретарём назначил, а когда рыжая в знак благодарности явилась к нему с подарками, то велел ей все подношения в Африку везти – Царю зверей от будущего лесного правителя, значит. Обрадовалась Лиса. Уж больно хорошо усвоил Заяц её науку. И на радостях обчистила ещё два курятника в соседней деревне да пару белок отловила – не с пустыми же руками ехать.
Долго ли, коротко, но прибыла рыжая в царство пустынное, далёкое. Посмотрел Лев на её подарки и возрадовался. По вкусу ему пришлась курятинка, давно его такими деликатесами не баловали. Правда, хотел он поначалу и посланницу, заодно уж, в пищу употребить, но быстро насытился и обошёлся с рыжей ласково. Прорычал ей:
– Ублажила ты меня, иноземка. А ведь думал я поначалу шкурку твою Львице на воротник использовать. Рыжее к рыжему – ей бы пошло. Ну, да ладно. Теперь проси – чего хочешь.
Тут Патрикеевна и пожелала, чтобы Лев Зайца главным в лесу утвердил.
– Да хоть Бобра, – улыбнулся тот благодушно. Только пусть налогов побольше собирает и мне отстёгивает.
На том и порешили. Вернулась Лиса домой, доложила Зайцу о проделанной работе и принялась лесных жителей охмурять – по-своему, по-лисьи за косого агитировать.
– А что, – разносилось эхом по всему большому лесу, – он Заяц молодой, перспективный. Много нужного и полезного сотворить может. Считаю, что косолапому увальню здесь делать нечего. Что с него толку? Всю зиму храпит в своей берлоге, не работает. И вообще, пора нам от медвежьей диктатуры к демократии переходить. Вон, в соседнем лесу…
2.
Слушали звери, слушали лисий трёп, да и взроптали. Споры пошли, раздоры. Сперва на кухнях, в интернете, а затем и в реале тоже. Уйму обидных карикатур на Потаповича изобразили – рейтинг у косолапого и упал. А Лиса свою линию гнёт – по норам, по берлогам звериным ходит, хвостом своим заживающим крутит – рада-радёшенька. Попробовал, было, Медведь власть употребить, но тут из далёких Аравийских пустынь царственный рык раздался: недемократичный ты, мол, зверь, Михайло Потапович, толерантности в тебе не хватает.
Услышали это лесные жители и возрадовались. Такой рёв по всему лесу пошёл – мама не горюй! Не зря рыжая бестия по полянам петляла, зверьё к бунту готовила. Майдан, правда, замутить у неё не получилось, но референдум – легко. А уж когда голоса подсчитали, то выяснилось, что все – от писклявого мышонка до матёрой волчьей стаи – за демократический выбор проголосовали. Мол, не нужна нам диктатура медвежья – свободы хотим.
Делать нечего – назначили выборы. Кандидатов набралось – море. И хозяйственные бобры, и волки клыкастые, и даже тигр саблезубый из доисторической пещеры по такому случаю вылез. Самым харизматичным был, конечно, заморский Осёл, Львом присланный. Дали ему гражданство лесное вне очереди, взгромоздился парнокопытный на трибуну и заорал на всю округу: «И-а-а, и-а-а». А лесные жители слушали и радовались тому, что новая молодая демократия приобрела, наконец, высочайший международный авторитет и признание. Однако шансов на победу у Осла, конечно, не было – не любят у нас чужаков.
Незадолго до выборов Лиса провела большой опрос и объявила во всеуслышание, что голосовать надо за Зайца, потому что он – самый достойный и перспективный кандидат. Так и сделали. А уж после подсчёта голосов косого торжественно привели к присяге. Наивные доверчивые звери! Поверили рыжей плутовке! Собственно, и у людей такое бывает.
3.
Замечу, что Михайло Потапович в это время был делом занят – на дальнем кордоне порядок наводил. А как вернулся, понял, что не хозяин он больше в лесу – расстроился сильно, загоревал. Однако по заведённому обычаю сварил косолапый запойное зелье, хлебнул глоток с коровий роток, да и заснул на всю зиму без просыпу. А может и на две – уж больно печалька его торкнула. Везёт медведям! Люди так не умеют.
Косой же после выборов сразу забыл всё, что обещал лесному народу (память-то у зайцев короткая бывает!) и начал потихоньку затягивать гайки. Повысил налоги, чтобы белки вдвое больше кедровых шишек ему приносили, да чтобы волки добычей делились. Всех обложил оброком. А Лисе наказал кур в деревне драть немилосердно и, заодно уж, морковку с мужицких огородов для себя любимого воровать. Так и повелось. Длинноухий правитель Льву лосиные туши рефрижераторами шлёт, а тот заячий беспредел покрывает.
Долго терпели звери, но всему есть предел. Первыми взбунтовались волки. Мол, куда Зайцу столько мяса? Волчата наши совсем отощали, а он – вон какое брюхо наел! Ежи забеспокоились, что в лесу грибов-ягод не осталось, потому как собрали звери всё подчистую, засушили и в счёт налогов в хитрый лисий кооператив сдали. Самим же теперь – хоть с голоду помирай. И так во всём. До того дошло, что стала рыжая бестия лес за кордон продавать.
Закручинились звери: где жить-то будем? Лето кой-как перекантовались на подножном корму, а когда белые мухи полетели, пошли они к Медведю – жаловаться. Косолапый, однако – знай себе в берлоге дрыхнет. Всё лето прохрапел сердешный. Проснётся, бывало, обиду свою вспомнит, запойного зелья хлебнёт – и снова на боковую. Вторая зима наступила, а толку от него – чуть. Явились звери всем скопом к Потапычу – плачут, воют, на судьбину свою тяжкую жалуются. А Миша – хоть бы хны. Дышит ровно, глубоко, похрапывает.
Тогда забрался самый маленький мышонок к нему на лежанку и хвостиком чуть-чуть пощекотал в носу у Потаповича. Осерчал Медведь, взбеленился. Чихнул на весь лес, вскочил с лежанки и заревел что было мочи:
– Меня… будить?!!
Однако гляделки разлепил немного, очухался. Сел, кваску хлебнул медового – барсучиха специально для него приготовила – и отлегло от сердца у косолапого. Рассказали звери защитнику своему о том, что Лиса с Зайцем вытворяют, и вскипела в нежной медвежьей душе злоба лютая на беспредельщиков: «Ах, они такие-разэтакие, лихоимцы-варвары!» Бросился Миша, не разбирая дороги, будто грозный танк какой – сквозь чащу и бурелом к дворцу заячьему, только-только отстроенному. Лишь птицы лесные, хлопая крыльями, с шумом разлетались перед ним.
А Заяц, ничего не подозревая, сидел себе на веранде в атласном халате и пил густой шоколад из драгоценной античной чаши, подаренной ему Львом. Лиса как раз с докладом явилась. Ворвался в палаты заячьи Михаил, всё круша на своём пути – будто слон в посудную лавку – и заревел дурным голосом:
– Попались, обманщики! Вот я вам сейчас покажу, где раки зимуют! Всех разделаю под орех! Прочь с дороги!
Услышал Заяц грозный рык хозяина леса, увидел белые клыки в оскаленной пасти, и сыграло в нём ретивое. Хоть и не был никогда косой медведем, приключилась у бедолаги медвежья болезнь. А как только наступило облегчение, бросился он за порог без оглядки, визжа от страха и вхлам обдирая холёную шерсть свою об колючий лесной кустарник. Бежал долго, пока не упал от измождения где-то за тридевятым царством. Там вырыл себе нору, там и жить остался.
Медведь же тем временем схватил Лису за холку, вынес на свежий воздух, зажал промеж двух берёз и принялся лозу точить, дабы отодрать её как следует. Взмолилась Патрикеевна:
– Отпусти меня, Мишенька! Не бей Христа ради. Я со Львом договорюсь, и будешь ты в лесу до конца своих дней править. Звери тебя выберут, не впервой мне им глаза отводить. Неважно, как они там проголосуют. Важно, как мы с тобой их голоса посчитаем. Ну что, согласен?
Но не слушал её Медведь, потому как понял он весь обман, всю сущность лисью – гнилую да продажную. И сказал Потапович во всеуслышание таковы слова:
– Я ХОЗЯИН ЭТОГО ЛЕСА! ПРИРОДНЫЙ ЗАЩИТНИК И ХОЗЯИН! А ВЫБОРЫ ТВОИ ХИТРО-МУДРЫЕ НАМ НЕ НУЖНЫ. Случись что – звери ко мне за защитой бегут, тебя, обманщицу, не спрашивают. И ещё: Лев – он в Африке Лев – своей пустыни хозяин. А в нашем лесу ему делать нечего. Да будет так – во веки вечные!
Сказано – сделано. Отписали африканскому правителю открыточку к Новому Году, а мзду не посылали больше никогда. Медведь, мол, так велел – нечего златогривого хитреца баловать. И зажили звери лесные по-прежнему – вольно и счастливо. Лису же, обманщицу, посадили в клетку и повезли на показ по ближним и заморским странам – в назидание прочим мошенникам, чтобы не смели нигде лихоимствовать.
А Миша нашёл себе подругу по душе, сыграли они свадебку, нарожали медвежат и зажили – душа в душу. Правду бают: без женского руководства – и Медведь сирота. Любой его может обидеть.
