Попугай.
(Возненавидь ближнего как самого себя).
Лунёв пробирался через покрытые гарью сугробы посёлка Весёлого. Название теперь вызывало невесёлую ухмылку, - кроме него, от посёлка почти ничего не осталось. Может быть, только кое-какие вещи, в останках дома Лунёва. Нуждой в вещах Лунёв прикрывал от самого себя смутный, ещё не оформленный импульс, который привёл его в прифронтовую зону.
Что-то яркое увидел он в чёрных изломах обгорелого дерева. И приблизившись, увидел, сидевшего на ветке, красно-зелёного попугая. Из какого Мумбасу или Парагвая он сюда залетел? Как выпорхнул из клетки в горящем доме?
- На, - Лунёв протянул ему палец.
Попугай чуть повернул жёлтый клюв. Блеснул глаз, как осколок льда.
Лунёв выщипнул из бутерброда в кармане кусочек хлеба, - На.
Попугай отвернулся.
Лунёв положил хлеб на снег и пошёл своей дорогой.
Он замедлил шаг у своего дома, стоявшего без окон без дверей со слетевшей крышей. И прошёл мимо.
Ближе к окраине посёлка, он начал приседать, согнулся, потом пополз и застыл в снегу.
Отсюда был хорошо виден блок-пост. Внутри периметра, отрезанные снизу белыми мешками с песком, и оттого похожие на грудные мишени в тире, перемещались чёрные фигуры.
Лунёв достал из рюкзака АКМС с оптикой, не торопясь, навинтил глушитель и разложил складной приклад. Несколько раз передёрнул затвор, проверяя, не замёрзла ли смазка. Потом вставил снаряжённый магазин, устроился поудобней и глубоко вздохнул.
Стоял мороз -21. Всю жизнь Лунёв чувствовал себя на морозе, окружённым враждебной, агрессивной средой. Ему никогда не было тепло, никогда не было безопасно. Он дрожал и прятался в своей вечной мерзлоте, одиноко страдая в ней, презирая свою ущербность. Он ненавидел себя за это. И ненавидел всех, как самого себя. Опасность вызывала необходимость защищаться. Необходимость защищаться вызывала желание убивать. Реализовать желание было сложно, оно не имело цели, оно не имело смысла. Война изменила всё. Разве эти, чёрные, не разрушили его дом? Разве они не разрушили его жизнь?
Он выдохнул и приник к прицелу. Цель за крестом окуляра чуть повернула голову, блеснул глаз, как замёрзшая слеза. Как у замерзающего попугая на ветке.
Палец Лунёва застыл на спусковом крючке.
Его жаром пронзило ощущение, не мысль, - разве все эти люди, и он сам, на этих гигантских белых пространствах, и чёрные, и не чёрные, - не похожи на замерзающего попугая на ветке? Что они здесь делают? Зачем это всё?
Не нажав на крючок, Лунёв в первый раз в жизни почувствовал себя защищённым. Ощущение длилось и длилось. Лёд таял.
Осторожно пятясь, Лунёв выполз из проталины, оставленной его телом.
На обратном пути, он подошёл к дереву.
Протянул палец, - На.
Попугай спорхнул вниз. Когтистая лапа сжалась вокруг пальца в кулак.
Лунёв сунул руку с попугаем за пазуху и пошёл дальше.
