Я ТЕБЕ ВЕРЮ!

которого оказалась даже черная икра. Причем, натуральная, как безошибочно определил Толик, попробовав ее второй раз в жизни. Да и сам Мих Мих для своих сорока шести выглядел довольно неплохо – стройный, подтянутый, достаточно красивый. Манеры его были уверенными, но без хамства, а суждения отличались наличием ощутимого социального опыта. В постели он оказался отменным любовником.
        Толику понравилось тогда, что разговор начался не с анкетных данных, а с обмена впечатлениями о последнем романе Пелевина. Все вместе взятое заставило его отнестись к Мих Миху со вниманием, а не просто, как к очередному партнеру.
        После второй встречи тот пригласил его на премьеру в Дом кино. Когда они гуляли по фойе, Мих Мих вдруг неожиданно обнял Толика за плечи и талию, и таким образом они совершили еще три круга. Толик сделал вывод, что это приглашение имело еще и скрытый смысл – Мих Миху было надо, чтобы кто-то на них посмотрел.
        При третьей встрече он предложил Толику жить вместе с ним, и только лишь тогда возникли «традиционные» вопросы. Толик узнал, что Мих Мих держит сеть то ли магазинов, то ли палаток, начав в свое время с клеток на Черкизовском рынке, недалеко от которого и находилась его квартира. Узнал, что он уезжал в Америку и пробовал начать дело там, но очень быстро вернулся. На вопрос – почему, ответил уклончиво, что ему оказались не по вкусу тамошние нравы и здесь он добьется большего.
        Делая предложение Толику, он не рассыпался в обещаниях, как другие, сказав лишь только, что тот не пожалеет. Толик подумал, что возможно, Мих Мих имел на него и еще какие-то виды, помня его поступок в Доме кино, но решил не утруждать себя размышлениями, ответив прямо, что не чувствует себя готовым к семейной жизни и зависимому положению.
        -Староват я для тебя… - со скрываемой горечью протянул Мих Мих, опуская голову.
        «Нет, они определенно все повернуты на возрастном пункте, - раздраженно подумал Толик, - Разве Игорь Андреевич об этом думал?»
        -Не грусти, старый, - подбодрил его Толик с улыбкой, - Найдешь своего мальчика-с-пальчика.
        -Имей в виду, - сказал на прощанье Мих Мих, - Если вдруг когда остро возникнет проблема с местом, готов помочь.
        Сказал ли он это из вежливости, или надеялся, что таким образом, тот не исчезнет навсегда из его жизни и еще можно будет что-то изменить, Толик не знал, да и не хотел об этом думать – он для себя все решил. Он не обратился за весь год к Мих Миху ни разу, и не собирался обращаться, но вид этого жалкого Григория, неожиданно заставил вспомнить предложение. Да и самому ему вдруг почему-то страстно захотелось «опустить до посинения» состарившегося пионера.
        В трубке послышался голос Мих Миха:
        -Привет, Ёжик.
        Это было прозвище, которым тот наградил его при первой встрече.
        «Почему ёжик?» – поинтересовался он тогда.
        «Пыхтишь, как ёжик, когда кончаешь», - ласково глядя на него, ответил Мих Мих.
        «Стало быть, не стер телефон, - подумал Толик, - Неужели еще надеется?»
        -Привет, - односложно отозвался Толик.
        -Что заставило тебя вспомнить обо мне? – поинтересовался Мих Мих.
        Не желая «разводить бодягу», Толик ответил:
        -Ты мне обещал когда-то, что можешь помочь с местом.
        В трубке возникло молчание. Скорее всего, Мих Мих ожидал услышать нечто другое.
        -Раз обещал, выполню, - мягко, но сухо проговорил он, наконец, - но буду тебе весьма признателен, если такие просьбы будут не частыми.
        -А я к тебе часто обращался? – вопросом на вопрос ответил Толик.
        -Когда вас ждать? – по-деловому спросил Мих Мих.
        -Через полчаса.
        - Код подъезда, если забыл, сто тридцать семь «ка» сто восемнадцать. И имей в виду – в вашем распоряжении ровно час. Я хочу спать, пусть в одиночестве, но в своей постели.
        В трубке послышались гудки отбоя.
        Толик спрятал телефон и направился к входу в метро, бросив скукожившемуся на скамейке Григорию:
        -Пошли.
        Тот послушно вскочил и опять засеменил рядом, угодливо заглядывая в лицо Толику:
        -Ты договорился, да? Квартира? Гостиница? А сколько это будет стоить? А нас там никто не увидит?
        Толик приостановился, и снисходительно посмотрев ему в глаза, проговорил:
        -Отдохни.
        До Преображенки доехали быстро, но пришлось довольно долго ждать трамвая.
        «По любому больше часа не получится, - констатировал Толик, взглянув на часы, - Иначе на метро потом не успеть…»
        Он окинул взглядом сгорбившуюся фигуру Григория, который нервно переминался с ноги на ногу, и возможно, уже сожалел, что поехал с ним.
        -Не ссым с Трезором на границе, пионер, - хлопнул его тыльной стороной ладони ниже пояса Толик, - Прорвемся. Крым наш!
        -Ну, тихо, зачем ты так? – поспешно оглядываясь по сторонам, полушепотом проговорил Григорий.
        Вот, наконец, и трамвай, со скрежетом вывернувший со стороны Семеновской.
        -Наш? – спросил Григорий, угодливо заглядывая в лицо Толику.
        -Все наше! А юго-восток захватим – будет еще лучше… Залезай. У тебя пенсионерская карточка почетного россиянина?
        -Слушай, прекрати, в конце концов, - глаза и интонации голоса Григория впервые за вечер наполнились сдерживаемым гневом, - Всему есть предел.
        Толик понял, что перегнул, и пройдя через турникет, молча уселся на сиденье. Григорий, тем не менее, действительно достал и приложил к валидатору социальную карточку.
        Ехать было недалеко, и скоро они уже подходили к дому. Григорий проявлял все большее беспокойство, что уже стало заметно по его слегка дрожащим рукам.
        -Мы в сто тридцать седьмую, - громко сказал Толик сидящей в стеклянном «аквариуме» пенсионерке, буравящей их подозрительным взглядом, - Это лучший наставник Михал Михалыча  по части опыта человечества, избравшего особый путь развития, а я при нем ради преемственности поколений.
        Григорий побледнел и в сомнамбулическом состоянии проследовал в открывшуюся дверь лифта.
        «Да, игривость так и прет, - иронически подумал Толик, окинув его взглядом, пока они поднимались, - Интересно, у него хоть вообще-то сработает?»
        Все происходящее стало даже забавлять его.
        Увидев выражение лица открывшего дверь Мих Миха, Толик сделал над собой усилие, чтобы не расхохотаться. Сделать это так явно, ему показалось жестоким.
        -Проходите, - невозмутимо проговорил тот, пропуская их в прихожую.
        -Спасибо тебе, - сказал Толик, по-хозяйски снимая и вешая в зеркальный шкаф куртку.
        Он развязал и снял кроссовки, скинул свитер, небрежно бросив его на пуфик, и направился в ванную, бросив через плечо:
        -Я сполоснусь?
        -Полотенце твое, - отозвался Мих Мих, разглядывая Григория, который стоял посреди прихожей, как проштрафившийся малолетний оболтус, понуро опустив плечи и вперив взгляд в пол.
        Толик зашел в ванную, скинул прямо на пол одежду и с наслаждением нырнул под горячие струи бьющей из душа воды. Здесь он позволил себе от души беззвучно посмеяться. Усугублял веселье и доносящийся сквозь дверь голос Мих Миха:
        -Ну, чего ты стоишь здесь, как пень обсосанный? Иди в комнату, разденься, он к тебе сейчас придет. Через портки, что ль тебя е..ать будет?
        Насухо растерев тело махровым полотенцем, и обмотав его вокруг талии, Толик вышел из ванной.
        -Шмотки не убирай, я потом еще сполоснусь перед уходом, - сказал он, подходя к Мих Миху, мрачно курящему на кухне.
        -Ну и вкус у тебя, Ёжик, - покачал головой тот.
        -У меня сегодня акция помощи страдающим пенсионерам, - ответил Толик, выходя в коридор.
        -Не увлекайся. Цигель-цигель, ай лю-лю, - не преминул напомнить Мих Мих, выразительно постучав себя пальцем по запястью.
        Толик вошел в комнату. Раздевшийся до семейных трусов в цветочек, Григорий понуро сидел на краю застеленной чистым бельем широкой кровати. Его аккуратно сложенная в стопку одежда покоилась на кресле. Вид этой одежды и особенно трусы опять рассмешили Толика, насколько соответствовали сложившемуся у него образу.
        «Где он надыбал-то их сейчас? Такие уже, вроде, и не продают. Сохранил с ностальгических времен вместе с запасами соли и спичек?»
        Он подошел к Григорию и скинул на пол полотенце. Испуганный и одновременно вожделенный взгляд того уставился на оказавшийся прямо напротив его лица и набирающий внушительные размеры член Толика. Однако он только лишь смотрел, не предпринимая никаких попыток сделать что-то еще.
        Толик присел, и взяв Григория под коленки, закинул его ноги на постель. Тот позволял с собой делать все, что угодно, никак не откликаясь на происходящее.
        «Поиграть хотел? – озорно и в то же время злорадно подумал Толик, - Сейчас я тобой наиграюсь…»
        Он стащил с лежащего на спине Григория трусы, и как заяц, прыгнул ему на грудь, растопырив ноги.
        -На, соси, сука, бл… ,- приговаривал Толик, пихая резкими движениями свой член в рот Григорию.
        Тот захрипел и закашлялся одновременно.
        -Не можешь? Лижи тогда мне сраньё.
        Толик уселся голой растопыренной задницей ему на лицо:
        -Ты хоть сосалищем своим пошевелить можешь?
         Григорий начал делать слабые движения языком и губами.
         -Соси… лижи… бл…, е..ная пыльным мешком по голове …
        Толик изощренно матерился, заводя себя этим, поскольку Григорий лежал, как бревно, и его член тоже не проявлял никаких признаков активной жизни.
        «Эх, дед, был когда-то у тебя пистолет, а теперь одна кобура болтается», - вспомнился Толику старый анекдот.
        Видя, что все бесполезно и ощущая в себе нарастающее желание излить в экстазе все томившее его, Толик слез с Григория, резкими сильными движениями перевернул его на живот и поднял туловище руками, запущенными под бедра. Взяв заботливо положенный Мих Михом на подзеркальник презерватив, он сорвал зубами упаковку, натянул себе на член, и резким движением глубоко вошел в Григория. Тот жалобно застонал, но Толика уже было не остановить. Это был его час…
        Он видел перед собой обрюзгшую спину с коричневыми родинками, седой, коротко подстриженный затылок, и ощущал посредством этого тела власть над всеми сразу, этими нудными самовлюбленными взрослыми, диктовавшими ему всю жизнь свою волю. Над теми, перед которыми он был всегда униженным и неправым. Над повелителями, не считающимися с его достоинством и личностью, но которых, по их твердому убеждению, он все равно обязан был уважать, признавая их неоспоримый авторитет. А вот сейчас - он хозяин, и они вертятся у него на х..ю! На тебе! На!! На!!!
        Толик с садистским упоением продолжал делать резкие глубокие движения, чувствуя приближение естественного конца. Стоны Григория перешли в вопли, а вожделенный момент Толик ощутил уже под душераздирающий крик и предупредительное постукивание пальцами в дверь.
        -Потише немного, - донесся оттуда голос Мих Миха.
        Толик в изнеможении упал на спину и