В тот год конец июля был жарким. Мы с женой отдыхали с друзьями у села Чардым на островах, что тянутся вдоль Гусихи, волжского протока. Днем по песку ходить было невозможно – к воде бегали. Чай пили, сидя в воде, за вкопанным на мелководье столом.
День был обычный. Ловили рыбу, купались, катались на водных лыжах, съездили в магазин, заготовили дрова на вечер, что-то готовили на костре, пили чай.
Наступил вечер.
Ольгу привез Витька на своем катере, встретив её с пароходика на сельской пристани. Время шло к полуночи. Народ вышел к лодке для приветствия. Я помог ей сойти на берег, и, присмотревшись, заметил скорбное выражение её лица.
- Высоцкий умер! – коротко бросила она, ни на кого не глядя.
Все сразу смолкли.
- Когда!? – спросил Витька, вытаращив глаза.
- Не знаю! То ли вчера, то ли сегодня! Официального сообщения нет. Мне подруга позвонила из Москвы.
- Сколько ему было? – спросил кто-то.
- Сорок два! – ответил я.
Она стала раздавать яблоки, которые привезла с собой. Мне, вдруг, показалось, что это платки, которые раздают присутствующим на похоронах.
Вечером все собирались на танцы в лагерь «Салют», но об этом никто и не вспомнил.
Мы сидели вокруг костра и молчали!
Слова произносились по бытовой необходимости. Разговаривать было не о чем, да, и не хотелось.
Пили теплую водку из кружек. Не чокаясь.
Закусывали яблоками.
Трещал искрами костер, и его блики прыгали по хмурым лицам. Лицо Ольги, словно списанное с иконы, было спокойным и печальным. Кто-то попытался выловить «Голос Америки», но глушилки работали во всю, и в эфире был только «Маяк».
Мой друг Джо, балагур и весельчак, сегодня даже не притронулся к любимой гитаре. Он сидел на песке, обхватив руками согнутые колени, уставившись в костёр неподвижным взглядом, и изредка встряхивал шевелюрой.
Его глаза предательски блестели. Мои, наверное, тоже.
Из нашей жизни исчезло что-то важное – это было общим чувством. В голове крутилось начало Его песни: «Я когда-то умру - мы когда-то всегда умираем…»
РАЙСКИЕ ЯБЛОКИ
Я когда-то умру - мы когда-то всегда умираем,
- Как бы так угадать, чтоб не сам - чтобы в спину ножом:
Убиенных щадят, отпевают и балуют раем,-
Не скажу про живых, а покойников мы бережем.
В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок,
И ударит душа на ворованных клячах в галоп.
В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок.
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.
Прискакали - гляжу - пред очами не райское что-то:
Неродящий пустырь и сплошное ничто - беспредел.
И среди ничего возвышались литые ворота,
И огромный этап - тысяч пять - на коленях сидел.
Как ржанет коренной! Я смирил его ласковым словом,
Да репьи из мочал еле выдрал и гриву заплел.
Седовласый старик слишком долго возился с засовом -
И кряхтел и ворчал, и не смог отворить - и ушел.
И измученный люд не издал ни единого стона,
Лишь на корточки вдруг с онемевших колен пересел.
Здесь малина, братва,- нас встречают малиновым звоном!
Все вернулось на круг, и распятый над кругом висел.
Всем нам блага подай, да и много ли требовал я благ?
Мне - чтоб были друзья, да жена - чтобы пала на гроб,-
Ну а я уж для них наберу бледно-розовых яблок.
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.
Я узнал старика по слезам на щеках его дряблых:
Это Петр Святой - он апостол, а я - остолоп.
Вот и кущи-сады, в коих прорва мороженных яблок.
Но сады сторожат - и убит я без промаха в лоб.
И погнал я коней прочь от мест этих гнилых и зяблых,-
Кони просят овсу, но и я закусил удила.
Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок
Для тебя привезу: ты меня и из рая ждала!
(В.Высоцкий, 1977)
