Пленник Альт-Вельдер

разговора о самочувствии делала вид, что ничего не замечает. Только улыбалась время от времени, и Иноходцу стало казаться, что этими улыбками Ирэна издевается над ним. Словно чем хуже ему становилось после очередной ночи ужасов, тем более довольной она выглядела. Теперь он невольно вспоминал ее в образе ящерицы из сна, когда сидел с ней по вечерам в гостиной, готовясь к новому ночному кошмару. Робер пытался себя одергивать, убеждать, что насылать на него эти сны Ирэна не может, не имеет к этому отношения, и любые мысли и предположения на этот счет просто глупость и дикарство, но измученный разум отказывался внимать голосу логики, а интуиция вопила, что Альт-Вельдер его погубит, медленно сведет в одну из клумб-могил хозяйки мрачного замка. Иноходец боролся изо всех сил. Он пытался не спать, уходя к себе в комнату, оставался одетым, сидел над свечой, ходил по комнате, даже прижигал себе руки, но сон все равно брал свое. Робер просыпался под утро в кресле или на кровати с неизменной холодной испариной на лбу и дрожащими руками, которыми ночью, во сне, выкапывал из земли Ангелику Придд, Вальтера Придда... Всех тех, кого, по мнению Валентина уничтожила Ирэна. Да, теперь он вспоминал его слова часто, и одновременно верил и не верил. В моменты, когда ему хотелось поверить и обвинить во всем Ирэну, он ругал себя за малодушие. Но и это уже слабо помогало. Иноходец измучился окончательно, когда наконец, в очередном сне сарайчик заполнился мертвецами из фамилии Приддов так, что там остался только один саван.
Робер приставил к стене лопату со свежей землей на ней, которой выкопал предпоследнего покойника, и посмотрел на пустой белый мешок. Сзади, у дверного проема раздались шаги. Иноходец обернулся и увидел Ирэну. Ее лицо было совсем белым и ничего не выражало. Он почувствовал, как сильно застучало его сердце. "Только бы она не улыбалась, - подумал Робер, - только бы не улыбалась..." Улыбки на этом застывшем ужасающей маской лице он точно не выдержит. Графиня подошла к нему и сильно толкнула в грудь, так, что Иноходец упал прямо туда, на белый саван. Ирэна смотрела сверху вниз, возвышаясь над ним. Он тут же все понял и даже почувствовал облегчение. Вот, значит, в чем был смысл всей этой затеи... Этот саван теперь предназначен ему, а не Валентину. Если он станет жертвой и ляжет на его место, оставшиеся из рода Приддов будут спасены. Что ж, тогда так тому и быть. Было страшно, но что бы ни произошло дальше, Робер решил не сопротивляться.
Ирэна опустилась на пол с ним рядом, внезапно оседлала его, больно и тяжело надавила кулачками на грудную клетку так, что стало трудно дышать. Пусть она убьет его, думал про себя Иноходец, чувствуя, как кровь пульсирует в висках. Пусть это произойдет быстрее. Графиня наклонилась к его лицу, и тонкий раздвоенный язычок лизнул его губы. Поцелуй ящерицы был холодным. Брезгливость и страх поднялись у Робера изнутри куда-то к горлу.
- Не нравится? - проговорила Ирэна своим обычным бесстрастным голосом, - Это ты меня сделал такой. Когда я поняла, что нелюбима тобой, во мне медленно стало умирать все человеческое. Я стала холодеть... Мое сердце разбилось на осколки, и я смотрела, как отмирает каждая его часть, унося в могилу каждого из моих родственников. Спокойно смотрела, ничего не чувствуя. Я и сейчас ничего не чувствую, - сказала она, впиваясь в тело Иноходца пальцами, делая больно через камзол и рубашку, - Ничего не чувствую. Ты его разбил, превратил меня из человека в тварь. Откажешь мне и теперь?
Ирэна сжала бедра Робера коленями, а может быть, лапами. Он не удивился бы, окажись они у нее вместо ног.
- Нет, - сказал он, сглатывая вместе со слюной свое отвращение и ужас, - Не откажу.
Робер приподнялся и сунул руки под юбки Ирэны, приготовившись к тому, что почувствует под ладонями холодную чешуйчутую кожу, но к удивлению там оказались нежные бедра женщины. Прикасаться к ним было приятно не смотря на то, как сейчас ему было жутко. "Это сон, это только сон," - думал он про себя. И знал, что сейчас, в этом сне, как бы не было скверно, он сделает все, что требуется. Ирэна задрожала на нем, как только он к ней прикоснулся. Язычок стал часто показываться из губ, она задышала часто, как животное, и это почему-то вызвало у него неоднозначные ощущения, Робер почувствовал, что возбуждается, словно мазохист, по коже которого провели бритвой. Он доставит ей то удовольствие, которого она хочет. Он сделает все, как надо...
Иноходец отпустил бедра женщины-ящерицы для того, чтобы развязать пояс своих штанов, и приподнялся, уперся плечами в стену склепа, затем снова нашел мягкое податливое тело Ирэны под юбками, потянул ее на себя. Пока все происходило, она молчала, зажмурившись, и он лишь слышал ее резкое дыхание и видел ужасный развдоенный язык. Он двигал ее на себе, удерживая руками, двигался сам. Черные юбки шелестели в такт на смятом, будто простынь, белом саване. Рядом тихо лежали все выкопанные им мертвецы - свидетели их безумной связи. Наконец, он кончил, тяжело дыша, и Ирэна почти сразу открыла глаза. Лицо ее исказилось.
- Мне больно, - пожаловалась она, глядя на него.
В этот момент Робер проснулся.
Яркий солнечный свет, бьющий из окна, не сразу дал ему понять, что в своей спальне он не один. Возле окна стояла графиня. Иноходец приподнялся на кровати, на которой он лежал одетый поверх покрывала - вчера он снова пытался не уснуть.
- Что-то случилось, Ирэна? - спросил он, безотчетно называя ее по имени и неосознанно готовый к тому, что из ее губ сейчас вывалится тонкий язычок, как во сне.
Зашуршали юбки. Она молча подошла к нему с ножом в руке.
- Ирэна, что ты?! - воскликнул он, оставаясь на месте, не делая попыток встать или кинуться к двери.
Графиня, все также безупречно выглядящая, освещенная сзади солнечными лучами, занесла над ним нож. Робер замолчал и замер, ожидая удара. Он не думал о том, что умрет сейчас, просто рассматривал ее лицо, прическу, тонкое запястье, изящные пальцы, сжимающие рукоятку. Несколько мгновений ничего не происходило. Ирэна тоже смотрела на его лицо, и когда глаза их встретились, она произнесла:
- Нет, не могу.
Нож выпал из ее руки на пол, а сама она кинулась к окну, дернула раму и во мгновение ока взобралась на подоконник.
- Ирэна! - закричал Робер, кинувшись к ней, - Стой, прошу тебя! Прости меня!
- Нет! - крикнула она, впервые за все время повысив голос, - Ненавижу тебя! Себя ненавижу! Зачем Валентин тебя привез? Я ничего не чувствовала уже столько времени, и мне было хорошо. А теперь мне больно! Слишком больно! Я не могу больше это терпеть! Я не смогла убить тебя - не получается, но себя могу!
На этих словах графиня выбросилась в окно, и Робер успел лишь протянуть руку. Черный шелк мазанул по пальцам, прошуршал в воздухе, как во сне, и Иноходец не раздумывая кинулся за ним. За ней.
Падение было быстрым. Ирэна и Робер упали на взрыхленную землю одной из клумб под окнами замка. Удар был сильным, боль резко разлилась по телу, особенно в области левого бока, на который упал Иноходец. Во рту он почувствовал вкус крови, не сразу сообразил, что прикусил язык, но сознания не потерял. Графиня лежала чуть поодаль, среди смятых головок ярко-желтых цветов, и Робер пополз к ней, превозмогая боль в ребрах и вывихнутой или сломанной ноге. "Только бы была жива, - лихорадочно думал он, - только бы была жива."
Достигнув цели, он приподнялся, заглянул в ее лицо, которое сейчас было таким же белым, как во сне.
- Ирэна! - боясь тормошить ее, Иноходец протянул руку и погладил женщину по волосам, рассыпавшимся из аккуратной прически, - Ирэна очнись! Пожалуйста, очнись!
Сейчас ему было гораздо страшнее, чем во сне. Из уголка губ графини потекла темная струйка крови, словно тот самый тонкий язычок. Потом она вздохнула, закашлялась и открыла глаза.
- Маркиз, - проговорила она, увидев склонившегося над ней Робера, - Зачем вы здесь? Мы ведь друг другу уже все сказали. Вы меня не любите. Мне нужно жить дальше, только я не хочу...
Она снова как-будто потеряла сознание, но через несколько мгновений ее веки распахнулись, и глаза посмотрели более осмысленно.
- Как я все это время жила? Не помню, - сказала она, - Только то, что здесь была злоба и омертвение. И смерти, много смертей. Почему вы здесь, зачем? - опять спросила графиня у Робера и взвыла, словно зверь, а потом расплакалась.
Иноходец положил ей руку на лоб, почему-то он знал, что так сейчас нужно сделать.
- Потерпи, - проговорил он, - слова словно бы шли сами откуда-то, - Потерпи, милая девочка, совсем немного осталось.
Линул внезапный сильный дождь. Ирэна рыдала, валяясь в мокрой земле своей клумбы и пытаясь сбросить с себя руку Иноходца, но он не давал, крепко удерживая ее за плечи, не смотря на собственную боль.
- Дождь жжется, - рыдала она, - Рука жжется. Не могу, не хочу, уйдите, оставьте!
Графиня заизвивалась, словно рептилия, путаясь в собственных юбках. Робер продолжал ее держать. Он поднял глаза и увидел в затянутом тучей небе просвет, и слова, наподобие древнегальтарского, снова сами полились из его губ, как капли. Он не знал этих слов, не понимал их значения, но они пришли и просились наружу. Говорить их было легко, их было немного, но Ирэне они не нравились. В конце она кричала, мечась в агонии. Ее руки и ноги рыли борозды в земле, но Робер держал ее, одной рукой, держа другую на лбу, и у него получалось. Женщина не могла вырваться. Когда он закончил, она затихла. Сперва дышала, как загнанный зверек, потом ее дыхание выровнялось. Ее глаза были открыты, и Иноходцу показалось, что на мгновение они поменяли цвет на лиловый, а потом стали чистыми, светло-серыми, прекрасными. Дождь перестал лить, Робер убрал руки, и графиня, всхлипнув, села на клумбе. Она снова заплакала, но уже не так, тихо, ненадрывно. Иноходец не мешал. Небо над Альт-Вельдером стало прозрачно-голубым, а потом появилось что-то вроде радуги, сложенной из цветных облаков. Ирэна вытерла слезы и подняла голову.
- Так разве бывает осенью? - спросила она.
- Бывает, - сказал Робер и осторожно взял ее руку в свою, стараясь не причинить боли, - Когда все оказывается позади.
Кисть была вывихнута, кожа на запястье содрана, а еще, на руке Ирэны не было вдвовьего браслета. Раскрытый он валялся рядом, разломанный от удара при падении, или еще по какой-то причине. Иноходец поцеловал пальцы женщины.
- Вы теперь уедете? - спросила она.
- Если ты хочешь, я останусь, - ответил Робер, - Или заберу тебя с собой.
- Тебе меня жалко? - усмехнулась она.
- Я хочу быть с тобой, - сказал он, - Если ты позволишь. И если сможешь простить.
- Уже, - ответила Ирэна, - Ведь я никогда не переставала тебя любить. Только это была не жизнь...
- Это была болезнь, - сказал Робер, - Тяжелая, страшная. Но ты справилась с ней. Теперь все будет хорошо. Я буду с тобой, если разрешишь. И если смогу заслужить.
Она недоверчиво посмотрела на него, но потом черты ее лица смягчились.
- Спасибо, что излечил меня. Часть меня понимала это, когда ты приехал в замок, знала, почему так сделал Валентин, хотя это было очень больно.
- Прости, - сказал Иноходец, - Боли тебе я причинять не хотел, но это должно быть был единственный способ.
- Должно быть, - согласилась она, - Я не могу встать, но чувствую, что скоро сюда придут слуги. Нам обоим