Вечер после битвы, в которой витязи и разбойники, совместными усилиями, кто с мечом, кто с топором, отбросили злющего врага от стен крепости.
Уже появилась в небе луна, но солнце за горизонт ещё не зашло.
Воины и лесные братья разбирают завалы разрушенных построек. Тушат ещё дымящиеся головешки. Убирают двор от мусора. Укрепляют повреждённые стены крепости и ворота.
Огромного роста разбойник стоит посередине двора, вынуждая работающих с разных сторон обходить его. Левой рукой разбойник облокачивается на огромный топор, а правую суёт вперёд и показывает всем на рубленную рану, повыше локтя. На его объёмной мускулистой руке она кажется царапиной.
- Во-во, ты видал?.. А ты видал?.. На-а, посмотри!..
Невысокий, но ловкий воин несёт, какой-то обломок и натыкается на разбойника.
- Ну, что ты тут мнёшься, как истукан, работать мешаешь?
- Во, видал такое?
Воин бросает обломок на землю и с любопытством рассматривает рану.
- Да-а, здорово они тебя. Мечом что ли?
- Ха-а, мечом. Меч для меня, что ножичек…. Вот этим топором.
Разбойник протягивает воину огромный топор. Воин берёт и чуть не роняет тяжёлое орудие. Протягивает обратно.
- Да уж, вещь серьёзная, видать не дёшево тебе досталось. На что обменял-то?
Разбойник не понимает шутки:
- В смысле - обменял? Так забрал. Я, когда самая суматоха-то началась, где-то свой топорик потерял. А тут смотрю, здоровенный такой урод на меня несётся и топором своим меня как саданёт… Я еле успел увернуться. Чувствую, по руке меня задел, зараза… Ну, здесь у меня, как будто, что-то поднялось изнутри… Я ведь только-только рисуночек себе на плече этом нацарапал, бабу свою голую воплотил, чтобы не забывать в лесу-то. Целый день по моим воспоминаниям кололи. Не баба получилась, а мечта. Лучше настоящей… А тут, на тебе… Этот гад прямо за живое задел… Ах ты, думаю, паскуда, погоди… Ну и открутил ему башку, вот этими самыми руками. А топорик его мне достался.
Воин пытается разглядеть рисунок.
- Что-то ничего не пойму, где баба-то твоя?
Разбойник вздыхает и печально глядит на рану на руке.
- То-то и оно… Всё пропало… Во, смотри… Ни сисек, ничего не осталось… Самое важное, как языком слизало, с мясом вырвало.
- Да уж, незадача.
Воин сочувственно задумывается, чешет в затылке.
- Ты вот что, пойди к нашему лекарю, может он тебе это… важное твоё восстановит, пришьёт, как-нибудь обратно.
Разбойник снова не понимает шутки.
- Так, где же я теперь недостающий кусок-то найду, поди, затоптали уже в пыли-то. А к эскулапам вашим ходить, так только время зря терять. Царапины и так на мне заживают, как на собаке, лучше всяких лекарей.
Воин делает равнодушный вид.
- Ну, ладно, смотри, твоё конечно дело, можешь и не ходить. Только не говори потом, что я тебя не предупредил.
Воин собирается уходить. Разбойник хватает его за плечо.
- Постой-постой, друг, не уходи. О чём это ты меня предупредил, я ничего не понял?
- А ты что, ничего не знаешь? Ты что с луны свалился?
Разбойник с сомнением смотрит на луну.
- Да я на луне и не был никогда. Она, вон, высоко, я не достану. Ну, не темни же, говори, чего это я не знаю?
Воин отводит разбойника в сторону и таинственно говорит:
- Ладно, нравишься ты мне. Тебе скажу. Только уговор – никому, ни-ни, понял, а то на всех не хватит.
Разбойник крайне заинтригован.
- Можешь мне доверять, я могила… Чего не хватит-то?
- Так вот, слушай…
Воин понижает голос. Разбойник придвигается поближе.
- Топорик этот, который ты у врага-то отобрал - не простой. Лезвие его … Ты понюхай…
Разбойник нюхает.
- Ничего не чувствую.
- То-то и оно, что не чувствуешь, запаха-то нет, а ведь должен же быть какой-то?
Разбойник пожимает плечами:
- Ну, наверное, должен быть, только я к запахам, дюже, привыкший, не очень их различаю.
- Это совсем не важно… Вот, дай мне, я понюхаю…
Воин нюхает грязное лезвие топора, затем кашляет от неприятного запаха.
- Кхы-ы, кхы-ы, гадость… Вот видишь, и я не чувствую… Потому что запаха-то нет. Понятно?
- Не очень.
Воин принимает вид учителя перед бестолковым учеником.
- А запаха нет почему?
Разбойник растерянно пожимает плечами.
- Не знаю. Почему?
Воин встаёт в позу изрекающего истину.
- Потому что топор вымазан трупным ядом врага. А яд этот такой сильный, что убивает всё, даже запах. Понял, к чему я?
Разбойник сначала согласно кивает головой, затем снова недоумённо таращит глаза.
- Ну, в общих чертах… А к чему ты?
Воин разочарованно выдыхает.
- Поясняю. У тебя рана на плече есть?
- Есть, - кивает разбойник.
- Вот от этого топора?
Разбойник непонимающе смотрит на топор.
- Ну, от этого.
- Ну, вот, всё и сходится. Ты разве не слышал? Кому этот яд в кровь попадёт, те, в ту же ночь, в зверя превращаются…
Воин пристально смотрит в глаза разбойнику.
- Ты это?.. Пока ничего не чувствуешь? Клыки и когти не растут?
Разбойник роняет топор и испуганно трогает свои крепкие зубы. Потом отмахивается.
- Да, брешешь ты, не бывает такого.
- Хочешь верь, хочешь не верь, воля твоя, а только из наших раненых уже двое в зверюг оборотились и в чащу убежали, воют теперь по ночам на луну… Слышал, небось, у себя там?
- А я думал волки это. Тут их много по лесу-то шастают.
Воин, обиженно, что ему не верят, машет рукой.
- Какие волки? Волки… Что я волков не видел, что ли? Волки воют, по-обычному, по-волчьему, а эти, словно дети малые плачут, протяжно так, аж мурашки по коже. - Воин передёргивается. – Бр-р…
Разбойнику тоже становится не по себе. Уже достаточно стемнело. Он с опаской озирается.
Воин, вдруг, становится равнодушным, собирается продолжить свою работу.
- Ну, в общем, не веришь, не надо, что это я тебе тут распинаюсь, твоя забота. А только приказ у нас от нашего командира вышел: если кто в зверя превращаться будет, так голову ему сечь без раздумий надо, пока не покусал кого ещё… Вот так то. Ну, всё, некогда мне тут с тобой, дел много…
Воин поднимает свою брошенную деревяшку. Разбойник отбирает у него деревянный обломок.
- Постой-постой, друг, делать-то что надо?
- Тебе, ничего не надо. Ты же людям не веришь. Своим умом прожить хочешь. Вот и живи, пока шерсть не вырастет. Тогда тебе наш командир лично голову и снесёт, рука у него на такое дело твёрдая. Вон, посмотри на свои руки, уже растёт шерсть-то. Десять минут назад, вроде, короче была.
Разбойник с ужасом трогает обильные рыжие волосы на руках. Лицо вытягивается от ужаса. Он вот-вот взвоет.
- Дружище, не уходи, я верю, верю, помоги, что делать-то надо?
Воин сочувственно хлопает разбойника по плечу.
- Ну ладно, ради дружбы, помогу. Слушай внимательно и ничего не пропусти…
Разбойник с нетерпением смотрит прямо в рот воину.
- Да-да, всё запомню, слово в слово.
Воин начинает размеренно втолковывать каждое слово.
- Значит так. Идёшь к нашему лекарю… ну, помнишь, я тебе говорил про него.
Разбойник согласно кивает головой.
- Он тебе эту рану мазью замажет, чтобы яд остановить.
Разбойник собирается убегать.
- Спасибо тебе, братец, побёг я…
Воин еле успевает его остановить.
- Да, погоди ты. Главное я тебе ещё не успел сказать. Без этого - зверя из себя изгнать не получится.
Воин заговорщически манит высокого разбойника пальцем и шепчет ему на ухо.
- Есть у лекаря бутылочка такая, глиняная. Пробка у неё вся в смоле. Там, ценная настойка, как раз для твоего случая. Вот, ты у него её и проси.
Разбойник понимающе кивает.
- Угу…
- Он, конечно, сперва тебе откажет, так как для себя бережёт. Она у него последняя осталась.
Разбойник разочарованно вздыхает.
- Но, ты не отступайся, на коленях умоляй. Скажи, что это вопрос жизни и смерти. Я его знаю, он уступит. Так ты её всю разом и выпивай, чтобы уж наверняка.
Воин переходит на обычный голос.
- Ну, всё, спеши, а то, как бы, не прозевать. – Воин показывает на полную луну. - Время у тебя, я гляжу, немного осталось.
Радостный разбойник обнимает воина. У того, аж, ноги отрываются от земли.
- Спасибо тебе друг, вовек не забуду.
- Да ладно, пустяки, не стоит… А вон, кстати, видишь, лекарь идёт.
Разбойник ставит воина на землю и бежит догонять лекаря.
- Эй, лекарь, постой, как там тебя?…
Воин провожает взглядом наивного разбойника, затем снова хватает обломок и тащит его в большую кучу с мусором.
…Через некоторое время, когда уже очистили двор и заделали проломы в стенах и воротах крепости, бойцы наслаждались отдыхом, расположившись возле большого костра, собранного из мусора и обломков.
К нашему знакомому воину, полулежащему у огня, подсаживается лекарь.
- Слушай, представляешь, ко мне тут разбойник прибегал, здоровенный, такой, с ободранной раной на руке. Очень он напуганный был чем-то. Наплёл мне про каких-то волков, про зверей-оборотней, ещё там какой-то бред говорил, я и слушать перестал. Так он плюхнулся передо мной на колени и со слезами стал требовать бутылку, ну, ту, помнишь, из которой пить все стесняются - с настойкой от запора. Ну и ну, думаю, что с человеком твёрдость в кишках сотворяет. От ран так не страдают люди, как этот бедолага завывал. Хотел ему уже отлить малость, так он бутылку выхватил и маханул её разом, прямо из горлышка. Да ещё и капли все слизал, подчистую. Я ему говорю: «Что ж ты, дурень, сделал, теперь до послезавтра из кустов вылезать не будешь». А он, радостный, вдруг, плясать начал.
Лекарь толкает в бок уже начинавшего дремать воина.
- Ты случайно не знаешь, что это с ним? Я, вроде, видел, как ты с ним давеча общался. Может он говорил чего?
Воин недовольно переворачивается на другой бок, поближе к огню.
- Слушай, отстань, не знаю я ничего. Ты, давай, за своими больными сам смотри. А я спать хочу.
Лекарь пожимает плечами и задумывается.
- Да-а, непонятно как-то… Надо будет за ним понаблюдать, может, заразно это.
