Бизнесмен

Он  родился  и  сразу  закричал  громко  и  радостно:  «А-а-а!»,  что означало  «я  пришёл!».  Руки  матери  нежно  прижали  его  к  сердцу  и  накормили.  
 Тепло  и  забота  на  долгие  годы  стали  его  постоянными  спутниками.  
 Георгий,  это  имя  очень  подходило  к  нему,  рос  добрым  и  отзывчивым  мальчиком,  смело  бросался  с  прутиком  на  страшно  шипящих  огромных  гусей  в  защиту  плачущей  от  страха  соседки  Алёнушки,  что  была  на  год  моложе  его.
 Дядя  Вася,  отец  Алёнки,  тогда  сказал:  «Смотри,  дочка,  четырёх  годов  нет,  а  такой  смелый  парень.  Держись  за  него  -  не  пропадёшь».
И  она  «держалась».  Годы  учёбы  пролетели  для  них,  как  один  тёплый  день  лета.  Ничто  не  нарушало  безмятежной  Любви  молодых  людей.  Все  вокруг  только  радовались  за  них.  
Только  злая  бабка  по  прозвищу  Клюка,  живущая  одна  на  отшибе  вблизи  леса,  когда  видела  идущих,  держащимися  за  руки,  вместе  Георгия  и  Алёнушку,  начинала  плеваться  и  шептать  себе  под  нос.
 -  Что  это  она? -  вначале  спрашивала  Алёнка  у  Георгия,
 -  Счастью  нашему  завидует, -  отвечал  парень, -  вишь,  одна  живёт,  вот  и  завидно  ей  на  чужую  любовь  посмотреть…

 -  Ой,  девка,  знала  я,  что  прибежишь  ко  мне  плод  травить, -  сказала  Клюка,  с  осуждением  глядя  на  Алёнушку. -  Хоть  и  нет  твоего  греха  в  этом  деле,  а  как  ни  крути,  живое  убить  -  грех  великий!
 -  Да  что  мне  теперь  в  петлю  лезть  что  ли? -  беспомощно  посмотрела  Алёна  на  ворожею. -  В  больницу  идти  -  так  стыда  не  оберёшься!
 -  Чего  ж   в  милицию-то  не  пошла,  и  там  тебе  стыд  помешал?  
 -   Колька-швелер,  уголовник  поганый,  пригрозил  дом  наш  поджечь,  да  меня  на  мелкие  кусочки  порезать.  Что  я  теперь  Георгию  скажу?  На,  воспитывай  дитя  насильника?
 -  А  чего ж,  если  любит,  то  и  воспитаете  человека,  не  урку  какого,  дитя-то  оно  невинное,  уж  от  вас  двоих  зависеть  будет,  чего  вы  в  него  вложите  любовь  али  ненависть.
 -  Не  трави  ты  мне  душу,  баба  Клава,  решила  я.  Если  ты  не  поможешь,  то  и  не  жить  мне  более,  не  хочу  душу  свою  марать  и  всю  жизнь  горем  страдать.  Лучше  уж  сразу,  поплачут  да  забудут.  Жора  с  армии  придёт,  если  узнает,  то  поубивает  всех:  и  Швелера,  и  дружков  его  уркаганов…

 Милицейский  участок  своими  окнами  смотрел  на  главное  поселковое  строение  -  магазин.  Утренний  поток  покупателей  стих  и  Колька-Толстомордый,  бывший  Швеллер,  вышел  на  крыльцо  покурить.  Посмотрел  на  распахнутые  окна  участка,  увидел  маявшегося  с  утреннего  похмелья  Георгия  и  крикнул:
 -  Эй,  мент  Жора,  водки  в  долг  дать?
 -  А-то,  счас  подойду,  Николай  Степанович, -  обрадовано  отозвался  милиционер.
 -  Ты  не  стесняйся,  Жорик,  заходи,  когда  чего  надо, -  дружелюбно  произнёс  Толстомордый,  протягивая  завёрнутую  в  бумагу  бутылку, -  я  к  тебе  всегда  с  уважением.
 -  Спасибо  вам,  Николай  Степанович, -  дрожащими  руками  принимая  водку,  ответил  сорокачетырёхлетний,  но  выглядевший  на  десяток  лет  больше,  милиционер. -  Только  Вы  уж  простите,  второй  месяц  зарплату  задерживают,  нужно  в  район  ехать  разбираться,  да  всё  некогда  -  дела.
 -  Знаю  я  твои  дела,  всё  горе-любовь  свою  заливаешь.  Девок  свободных  -  полна  деревня,  а  ты,  как  кастрат  какой,  двадцать  четыре  года  один  живёшь.
 -  То  уже  не  ваша  забота,  Николай  Степанович, -  неожиданно  выпрямившись,  твёрдым  голосом  ответил  Георгий, -  за  уважение  спасибо,  долг  верну,  а  в  душу  мою  лезть  никому  не  позволяю.
 -  Ты  чё,  десантник,  я  ж  не  по  злобе,  а  жалеючи, -  струхнув,  пошёл  на  попятную  хозяин  магазина  и,  подождав  пока  снова  ссутулившаяся  спина  не  окажется  на  крыльце  милицейского  участка,  зло  сплюнул.
 -  Грохнуть  бы  тебя  сволочь,  как  твою  сучку  с  ведьмой  старой.  Чуть  не  попался  тогда,  хорошо  проследил  за  ней.  Закопать  рядышком  в  лесу,  и  были  бы  вы  навсегда  вместе.  Да  не  прилично  мне  уже,  чай,  бизнесмен…