Приморский безмолвный лес ещё пребывал в предвесенней дреме. Никак не мог скинуть уцелевшие остатки белоснежного узорного покрова, обхватившего страстными цепкими объятиями глубокие корни хвойных деревьев, не желая прощаться. Или изнемогая, таял, таял, таял жемчужными слезами, обнажая зарождавшееся природное чудо новой лесной жизни — символ весны подснежник. Повсюду хозяйничала, пожалуй, уже не зима, а ощущались предродовые приготовления божественного естества, намеренные, вот-вот превратиться в лужайки чарующих предвестников новой жизни.
Внезапными порывами налегает сырой, промозглый ветер. То тут, то там появляются следы оттепели и с оттаявших еловых веток падают первые капли, играя под живительными лучами, пробивающимися сквозь вечнозелёные деревья. Воздушные пузырьки отчаянно цепляются за сухопарую траву-мураву и, расщепляясь, разлетаются в противоположные стороны, орошая собой хрупкие, некрепко держащие маленькие головки — нежные подснежники.
Розовогрудый снегирь прочно трудится на еловой ветке над небольшим ручейком, и косясь возбуждённым глазком, наблюдает за пузырьками, перемещая взгляд маленьких черничек с одного на другой, безуспешно пытаясь мысленно изловить. От чувственных движений из маленькой взволнованный груди вырывается ликующий писк"Весна!"
Еще земли печален вид ,
А воздух уж весною дышит,
И мертвый в поле стебль колышет,
И елей ветви шевелит.
Еще природа не проснулась,
Но сквозь редеющего сна
Весну послышала она,
И ей невольно улыбнулась...
Душа, душа, спала и ты...
Но что же вдруг тебя волнует,
Твой сон ласкает и целует
И золотит твои мечты?..
Блестят и тают глыбы снега,
Блестит лазурь, играет кровь...
Или весенняя то нега?
Или то женская любовь?
Ф. И. Тютчев.
Уверенно идёт Весна! И ты легко растворяешься в благодатных звучаниях, шорохе, чириканье, и прохладной волной накрывает неизбежное земное счастье, захватывает без спроса. От безотчётного ощущения, что свершилось что-то невероятное, изменившее привычное представление о вселенной. И, как — бы в доказательство состояния вешних вод, созвучия с ним — маленькое чудо-подснежник, улыбаясь, кивает головкой. Неистово захотелось поделиться этим чувством... Душевным состоянием. Ради жизни... Во имя духовных ценностей, которые окружают везде, только надо захотеть увидеть... Потрогать руками, прикоснуться... Прислушаться к звукам природы... Для того чтобы человек стал лучше... Чтобы он был умен, не позволяя варварского отношения к этому величайшему чуду. К окружающей природе. Ради того, чтобы сердца свободных людей наполнялись безграничной любовью, невзирая ни на какие хитросплетения безжалостных судеб. Как лекарство, как бальзам, облегчающий боль, излечивающий душевные раны, — принимали бы они щедроты природы.
Из влажного леса не хотелось выходить. Снегирь бисерным глазком пристально шпионил за моими действиями. Незаметно для себя завела разговор с подснежниками, спрашивая, что они испытывают сейчас под снегом. Безмятежный день стремительно умолкал и ясные лучи уже почти не пробивались сквозь полумрак, освещая заиндевелые ветки, играя на них искорками. Дорога вела к медвежьему оврагу. Там внизу из-под алебастрового наста негромко журчал ручей. Рядом с полыньёй в бугорчатом льду, дальше, где выглядывала тёмная вода, упорно пробивался нежный лиловый божественный младенец... Его прижимало жёсткое алебастровое кружево.
-Хорошенький! Как же тебе тяжело! — в волнении воскликнула я, и сразу осторожно постаралась надорвать это сказочное покрывало.
Его тоже было жалко. Потому что это такое же божественное творение, рождённое первейшим жанровым живописцем-природой!
Новейшая хрупкая жизнь одержала победу в философских размышлениях, и я высвободила головку прелестного подснежника. Кажется, они занесены в Красную книгу, и на этом фоне абсолютно цинично звучат призывные рекламы о незаконной торговле в корзиночках, этого необыкновенного, нежного творения. Но ведь если бы мы образованные люди не приобретали, то и продаж не могло быть... Как же достучаться до нас?!
Хочется протянуть руку поддержки живой природе — её вечной благодатной весне. Высвободить дыхание из-под, цепляющихся за жизнь хрустящий корочек серебристого вчерашнее снега-льда. Всё больше захватывало пристальное наблюдение за тем, как ведут себя цветковые растения под полупрозрачным настом. Вот в этом месте неспешно прорастает сквозь сверкающее кружево молодыми побегами мать-и-мачеха. Немного выше почти над самым безворсовым ковром — полянка из волевых, напористых, крепеньких подснежников. Сухой веточкой помогла им отделаться от мёрзлого плена, и они глубоко вздохнули. Распрямились, а снегирь всё время перелетел с ветки на ветку вслед за мной. Быть может, мне так хотелось считать, а это вполне мог быть уже не тот снегирь, но, кажется, не ошиблась. Он пристально присматривался, как давний хороший знакомый, знавший уже все мои повадки.
Внезапно ощутила, как сделалось, невыносимо жаль людей с тусклыми глазами, маловыразительными выражениями лиц, рассуждающими о том, что жизнь без тайн делается неизменно скучной. Одни пустые рассуждения, о каковых строчат в своих сочинениях, вычитывая о жизни: либо в интернете, либо пристально разглядывая из пластиковых окон своих жилищ. Но именно в этом месте, постигаешь, что природное чудо — это нескончаемое счастье. Оно таится в постиженье чувственного мироздания. Окрыляет, радует и вечно поблизости. Чем глубже пробираешься в плотные слои истинного познания, тем громаднее слой мысленных фантазий, рвущихся из тебя на бумагу. К людям... К их одиноким сердцам, душам.
Весна, весна!
Как воздух чист!
Как ясен небосклон!
Своей лазурию живой
Слепит мне очи он.
Весна, весна!
Как высоко
На крыльях ветерка,
Ласкаясь к солнечным лучам,
Летают облака!
Шумят ручьи!
Блестят ручьи!
Взревев, река несет
На торжествующем хребте
Поднятый ею лед!
Еще древа обнажены,
Но в роще ветхий лист,
Как прежде, под моей ногой
И шумен и душист.
Под солнце самое взвился
И в яркой вышине
Незримый жавронок поет
Заздравный гимн весне.
Что с нею, что с моей душой?
С ручьем она ручей
И с птичкой птичка! с ним журчит,
Летает в небе с ней!
Зачем так радует ее
И солнце и весна!
Ликует ли, как дочь стихий,
На пире их она?
Что нужды!
Счастлив, кто на нем
Забвенье мысли пьет,
Кого далёко от нее
Он, дивный, унесет!
Е. А. Баратынский.
В сумраке бесцветные кристаллы льда творили безграничную фантазию сказки. Боязно даже дышать, чтобы не разрушить этот покой звучаний, баюкающих шорохов, щебета и журчания. Сердце задыхалось от душевной щедрости природы. Она нам их подаёт, не щадя сил. Нескончаемо хочется прилежно учиться у неё щедрости. Вот и теперь возникла внутренняя потребность поделиться от переполненной души неповторимым ощущением безмерного восторга. Необходимость отдавать духовные силы без остатка.
Всё наилучшее, что зародилось в ней. И количество подаренного перерастает в новое, созданное, как ответное чувство. Неизбежно приходит божественное вдохновение. Эмоциональное опустошение не наступает никогда. Лишь небольшая пауза, чтобы перевести дыхание. Чувственное познание несёт на раскрытых ладонях сердца восторги, вызванные пробуждением природы.
Гонимы вешними лучами,
С окрестных гор уже снега
Сбежали мутными ручьями
На потопленные луга.
Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро года;
Синея блещут небеса.
Еще прозрачные, леса
Как будто пухом зеленеют.
Пчела за данью полевой
Летит из кельи восковой.
Долины сохнут и пестреют;
Стада шумят, и соловей
Уж пел в безмолвии ночей.
(Отрывок из романа в стихах «Евгений Онегин», 7-я глава)
А. С. Пушкин.
