На продолговатой вершине холма стоял высокий соломенный шалаш. По пашне вокруг него плелись редкие побеги арбузных стеблей и, словно разбросанные чей-то щедрой рукой, лежали круглые полосатые арбузы, отсвечивая матовой кожурой.
В тени, отбрасываемой шалашом, находились два человека. Это были сторожа, охранявшие бахчу. Целыми днями они жарились на солнце, а по ночам кормили своей кровью мошек и комаров, оберегая арбузы от неугомонных, вездесущих ребят. Стоит только отвлечься, как эти озорники, словно чертенята из шкатулки, выскакивали из оврагов, избороздивших склоны холма, и делали набеги на бахчу. После них оставалось много битых арбузов. Ребята ведь понятия не имели, как узнать какой арбуз спелый, а какой нет, вот и проводили «испытание на корню».
За многие дни, находясь вместе, сторожа наговорились досыта, а теперь от скуки занимались каждый своим делом. Михаил лежал на боку, и, подперев голову согнутой в локте рукой, читал книгу. Павел, сидя на пне, проворно вязал сеть, привязанную к колышку.
Время было к вечеру. Солнце медленно опускалось к лесистой линии горизонта и вскоре коснулось верхушек деревьев, запутавшись в их ветвях. В сизой дымке вспыхнули меняющиеся цвета солнечных пятен и на их фоне вырисовались пышные кроны. Зной постепенно спадал. С реки, извилистой лентой вьющейся у подножья холма, веяло прохладой.
Павел воткнул челнок в пучок связанной сети, встал, с трудом разогнув занывшую поясницу, и повернулся к напарнику:
- Не пора ли ужин варить?
Михаил аккуратно завернул уголок страницы, закрыл книгу и, поднимаясь, проговорил:
- Ты готовь для себя, а я домой схожу.
Это был высокий парень, на много моложе Павла, с широким носом на округлом лице.
- По жене соскучился? - хихикнул Павел и засеменил к вороху сухих сучьев, сложенных недалеко от шалаша. В противоположность своему напарнику он был небольшого роста, худощавый, с впалыми щеками, покрытыми рыжеватой щетиной.
- Да нет, - смутился Михаил. – Пойду, белье переменю, а утром вернусь.
- Ладно, не оправдывайся, - махнул рукой Павел. - Иди, да только раньше возвращайся, а то я один с этой «саранчой» не управлюсь, - проговорил он, имея в виду ребят, и через колено начал ломать сухие палки.
Сложив их шалашиком между двумя рогатыми колышками, на которые вешался котелок, начал разжигать огонь. Спички шипели, ломались и не хотели загораться.
- Ах, чтоб тебя... - незлобно выругался Павел и обратился к Михаилу: - Дай свою зажигалку.
Тот высек огонь, поджег поданную Павлом скомканную бумажку и сунул ее в костер. Затем нырнул в низкий проход шалаша и вскоре вышел оттуда с ружьем в руках.
- Ну, я пошел, - буркнул он и, вскинув ружье за плечо, широко зашагал в сторону села.
Павел остался один. Он сварил суп, вылил его в помятую алюминиевую миску и с аппетитом поел. Затем, по крестьянски облизав деревянную ложку, принялся мыть посуду. Справившись с делами, он сел у костра и закурил. Сумерки быстро сгущались. Спать не хотелось. Костер медленно угасал, и только тлеющие угольки продолжали светиться в темноте. Стороной пролетел самолет, мигая красным светом, и вновь нависла тишина. Слышно было, как в траве верещит сверчок, да над ухом назойливо пищат комары. Задумавшись, Павел сидел, поджав ноги, и, не мигая, смотрел на светящиеся угольки костра.
Вдруг, страшный грохот над его головой расколол звенящую комарами тишину и словно катапультой подбросил Павла вверх. Он молниеносно нырнул в шалаш и уже оттуда услышал, как эхо в лесу повторило звук выстрела. «Кто стрелял?" - испуганно подумал Павел. Его била лихорадочная дрожь, зубы мелко стучали. Он поспешно шарил в темноте руками в поисках ружья и не мог найти. Наконец пальцы нащупали холодную сталь ствола, и сторож судорожно сжал его в руках. Ружье придало ему смелости, и он решительно выскочил из шалаша. На фоне безоблачного неба вырисовывался четкий силуэт человека.
- Ты смотри, меня не подстрели, - послышался знакомый голос.
Это был Михаил, который изменил свой план и вернулся, не дожидаясь утра. Увидев Павла, задумчиво сидящего у потухшего костра, он решил пошутить над ним. Неслышно подкрался сзади и выстрелил над головой, ничего не подозревающего напарника. Проворство, с которым тот скрылся в шалаше, удивило Михаила, но ружье в его руках заставило подать голос.
- Эт-то т-ты? - заикаясь, с трудом выговорил Павел. - Что же т-ты делаешь, сук-кин сын?
- Да, я пошутил!
- Р-разве т-так шутят? От таких шуток и разрыв сердца может быть. Вот засажу тебе соли в заднее место, т-так будешь знать, к-как шутить!
- Прости, пожалуйста, Павел, не подумал!
- А д-думать бы не мешало. Голова для того и дана, чтобы думать, а не носить ее без дела, - гневно проговорил Павел, зло выругался и полез в шалаш...
С тех пор он стал заикаться. Со временем заикание уменьшилось и стало почти незаметным. Но, Михаил, при встрече с бывшим напарником, каждый раз виновато опускал глаза и тяжело вздыхал.
