(интермедийно-малоголовая, потому что короткая, может быть, и голов в ней мало)
Голова 5.1. Песнь о вещем.
Как ныне сбирает вещички Кощей… Стоп, стоп, стоп… Так и вижу, как немногие из ещё оставшихся читать это мракобесие терпеливых Читателей схватились за голову. Кощея ещё только не хватало! И линии сюжетной кощеевной. Или кощунственной, как там правильно писать? Ладно, ладно, пусть Кощей себе пока спокойно поживает, да добра вещичного наживает в своём кощунстве. Не будем его пока вплетать в сюжетную вязь сказки ни с вещами, ни без. Вещей. Отдыхает пусть Кощей прямо в ящичке вещей. Закрутившися в клубочек, словно сизый голубочек…
Тогда пускай сбирает вещички второй умный сын Цесаря на защиту урожаю. Вернее первый. Он же уже единственный умный остался. Кому интересно, аль забыл, милости прошу к третьей части за перипетиями с сыновьей нумерацией и разбиением на умных и не совсем. А мы дальше поскачем: тыгыдык-тыгыдык-тыгыдык…
Как ныне сбирает вещички Ионан Второй (или в альтернативной нумерации Первый) Цесаревич (умный). И что ж он там сбирает? Думаете, он сбирает всякое оружие защиты и нападения, типа томагавков, катан и прочих капканов, дабы сражаться битвой смертной с супостатом-разграбителем народного, ой, Цесарёвого, хозяйства в виде вишенки многострадальной (одна штука, зато какая, вай-вай-вай, палчыки аближэш, да!)?
Как бы ни так. Он же умный (пока). Как только пронеслось-проскакало вакханальное родео старшего братца с водевильным аккомпанементом из варнавских девок с благополочным въездом прямиком в психушку, как Второй почесал умную потылицу, типа «ну-ну». Где первое «ну» означало примерно «ну вас всех с вашими вишенками, урожаями, самогонками, и прочими основными ценностями отечества в опасности». А второе «ну» означало «нужно валить отседова поскорее да подалее».
Голова 5.2. Невоенные сборы.
Вот и сбирал он свои нехитрые вещички наследного цесаревича. Это у Цесаря вещей целый дворцовый гардероб объёмов в сто кубов в поперечнике и пригардероб в пригардеробной вполовину впридачу. Цесаревичи же жили сызмальства в спартанских условиях, и хозяйства у них было разве что с хулькин нос. Что означало примерно «хули в наше хозяйство нос сувать», т.е. объём неизвестен. Но скорее всего не очень большой. К моменту нашего ненавязчивого и дюже деликатного двойного проникновения (одним глазком через перископ из ванны, занавешенный кружевной шторкой в плесневелый цвет ванны, другим глазком через дырочку, процарапанную в правом боку) в покои Ионана Второго сборы подходили к экватору и имели материальное воплощение в дюжине-другой чемоданов и сундуков, беспорядочно сваленных на полу среди островков беспарных носков, несвежих же носовых платков и квакающих от долгого ношения и некачественного китайского производства сапог. Выражаясь короче, квакающие на экваторе сапоги в носково-носовоплатковом амбре – весело, неизбито и с претензией.
Посреди этого разгрома на пухлом крокодиловом чемодане восседал покрывшийся нервной испариной Цесаревич, пытающийся запихнуть и утрамбовать свой любимый с глубинного детства импортный зелёный самокат, который гламурно сочетался с блеском крокодиловой кожи чемодана. Самокат явственно не подлежал упаковке, исходя из основных габаритов. С чем категорически был не согласен будущий возможный наследник престола. И всё же, несмотря на весь высокосанный авторитет, победило дело техники, т.е. самокат. На что Ионан Второй незамедлительно прореагировал благородным смачным плевком в сторону победителя. После чего на этом показательном примере Цесаревич понял всю тщетность вещизма, потерял интерес к упаковке и пошёл вскрывать казну отца.
Голова 5.3. Кощей в пещере Были-Бабы.
Цесарская казна находилась в самом тайном месте дворца — в пещере Были-Бабы. Вообще казначея официально звали Кощеем, потому что он над златом чах, работа у него такая. (Звиняйте, ну не получилось без Кощея. Я не виноват, он сам снова выполз.) Прозвище же своё «Были-Бабы» дворцовый казначей получил за любимую им песенку, которую он напевал, когда чах над златом в хорошем и солнечном настроении (Весь текст песенки не дошёл до наших времён в целости и сохранности. Да и похабщины в ней было совсем непорядочно, сразу пришлось бы поднимать возрастной ценз сказки. Остались лишь ритуальные обрывки бессвязных куплетов, передаваемые кланом казначеев в качестве посвящения следующему наследственному поколению казначеев же):
Был я молод, был я беден
Были бабы у меня.
А теперь лицом я бледен,
и на бабу нет огня.
…
Шалости забытых дней,
Скакуны лихие,
Променял я, вас, злодей,
На горшки златые.
…
Холмики грудей девичьих,
Мой ласкавших взор,
Погребили кучи птичьи
Золотистых гор.
…
Вот сижу я как Кощей,
Без потенциала.
Вери важный-казначей
В смысле невставала.
…
Эх, найти бы кузнеца,
Что скуёт кресало,
Поскакал бы жеребцом,
Распалив чресалы.
Что касается пещеры, то тут без всяких кривотолок и кривомолок так оно и было. Казна располагалась в одной из карстовых пещер, которые паутиной расползлись от подземных сводов замка. Изначальная пещера была расширена вместе с ростом казны и утрамбована чахлыми ногами многочисленных поколений казначеев и их прихвостней, жадных до наживы. Прихвостни в основном происходили из родов гребенчатых длиннохвостых тритонов, юрко водившихся среди незапятнанных сталактитов и сталагмитов с незапамятных и приснопамятных времён. Они же своими гребнями помогали казначеям отпиливать сталактиты и сталагмиты, из которых затем те сколотили полки, стеллажи и кованые сундуки для презренного злата да сребра, жемчугов да камений драгоценных.
Среди коллекции каменьев особо выделялись и охранялись Голубой карбункул (который не имел никакого отношения ни к корпускулам, ни к фурункулам) и Королевский рубин в чемодане (в комплекте). Над ними Были-Бабы чах особенно старательно.
Голова 5.4. Снисхождение Ионана Второго в подземное царство Кощея.
Когда Ионанн Второй приблизился к воротам в пещеру Были-Бабы, казначей как раз тем и занимался, т.е. чах над особо выделявшимися каменьями, напевая ритуальные куплеты. Ворота по преступной халатности чрезмерно разошедшегося в разгуле Кощея были не совсем закрыты, т.е. комар вполне мог нос подточить. Чем не преминул каверзно воспользоваться для проникновения высокосанный отпрыск.
Ему не пришлось даже пытаться подбирать ключи-рифмы для взлома, типа «семь раз отдайся» (или «совсем заткнись»), которые изучали в дворцовой гимназии на факультативе казнового дела. Тем более что Цесаревич всё время путал и рифмы, и количество раз — ему казалось, что семь раз как-то до неприличия многовато (или маловато?). Да и вообще потенциальный венценосец, хотя по традиции позиционировался умным, в гимназии учился из рук вон плохо, несмотря на все старания придворных гувернёров и муштряков, а также немелкие взятки и подачки на ремонт черепицы класса от родителей голубокровного ребёнка. Потому Ионанчик испытывал проблемы с устным счётом. И если бы не чахлые напевы халатного казначея, куковал бы наш Цесаревич с перебором знакомых цифирь для взлома и складыванием их в рифмы, пока рак на горе семь раз не свистнул, и сошедшая от свиста лавина не проломила ворота в казну.
Цесаревич на цыпочках прошмыгнул в пещеру. Хотя хождение на цыпочках босиком по холодному полу пещеры было чревато ревматизмом, царапинами и трещинами ногтей пальцев ног, переломами плюсневых костей и даже вальгусной деформацией пальца стопы, Ионан Второй решил пойти на риск, потому что было позарез надо.
Голова 5.5. Ограбление по-Ионански.
Кощей-казначей похоже совсем впал в чахлый транс, потому что лишь вяло покачивался с севера на восток и закольцовано с горестным чувством повторял одну лишь фразу «Были бабы, были бабы, были бабы …». Для верности возможный наследник и уже почти состоявшийся казнокрад похлопал в ладоши, постучал пяткой по полу (опять же с угрозой перелома опоры таранной кости и бугра), свистнул-рыгнул, вновь подпрыгнул, с мерзким скрипом покрутился на пятках (с риском пяточной шпоры), пощелкал пальцами перед носом Были-бабы, поплевал в глаза и душу, и даже слегка укусил за ухо. Всё было бесполезно.
Вернее наоборот очень даже полезно. Ионан Второй, зыркнув на всякий случай по сторонам, незаметным движением неслышно соскользнул с плеча перемётные сапоги и стал лихорадочно набивать их пиастрами и дублонами. Не успел уже состоявшийся казнокрад и вскоре состоявшийся дезертир глазом моргнуть, как минуло полвторого, а даже первый сапог наполовину не был полон. Удивился несостоявшийся наследник, что у него такие бездонные сапоги. Вроде и радостно, что влезет много командировочных, но пора б и честь знать да скорее убегать. Невдомёк ему, что сапоги-то квакающие (в отличие от догадливого и внимательного Читателя, которому всё сразу было понятно).
Но не совсем уж зря Цесаревич умным слыл. Докумекал-осенился идеей эврикальной о дырости сапожной. Нашёл он молодой тонкий сталагмит, свил из прихвостней-тритонов верёвку и зашил-заштопал обувку ловко. Из-за жёсткого цейтнота наполнил перемётные сапоги с извивающимися тритонами первым попавшимся казновым добром, переметнул их через плечо и выскочил вон. Не было времени даже на Голубой корбункул и Королевский рубин в чемодане позариться.
Голова 5.6. Исход Ионана Второго из цесарства.
Не сбавляя скорости на поворотах, не попрощавшись даже с Цесарицей, прося благословления, не пав в ноги Цесарю, моля прощения, не обозвав напоследок одного брата дураком, а другого идиотом, выскользнул Цесаревич-казнокрад-дезертир из цесарства и был таков. Только его и не видели. Потому что одолжил шапку-невидимку у Змея Горыныча-невидимки, пока все пожар тушили. И не слышали. Потому что на цыпочках.
И остался у отца-Цесаря один сын-Цесаревич, да и тот дурак дураком. Вот и рожай-расти потом этих детей.
Продолжение следует…
