Протянутая рука дрожала. От холода, ветра, но более всего от смущения. Вера Ивановна сначала и глаз-то не поднимала.
Вышедшей на оживлённую центральную улицу города в своём единственном поношенном пальтишке неопределённого цвета, вытертые до бела рукава и разнокалиберные пуговицы которого внимательному прохожему поведали бы о многом, пожилой женщине с непривычки было неловко и стыдно. Но поскольку многие за протянутой рукой видят попрошаек, – а в обществе бытует мнение, что просящие чуть ли не подпольные миллионеры, то оставим на совести спешивших мимо или чинно прогуливающихся жителей белорусского городка их думы, чтобы взглянуть повнимательней на ту, которая впервые таким образом обратилась к людям за помощью.
Вера Ивановна, бывшая учительница младших классов, худенькая старушка, согбенная под грузом лет и безысходности сложившейся ситуации, но чистенькая и опрятная, несмотря на все потёртости и заплатки, которые жизнь поставила на ней и на её одежде, никогда ни на что не жаловалась.
Детей учила по совести, невзирая на мизерную зарплату, с которой едва ли удавалось отложить небольшую сумму денег на самое необходимое.
Единственная дочь, врач по специальности, разочаровавшись в ярко-серой постсоветской действительности и найдя по интернету заграничного мужа, уехала в Америку. Мужем оказался ревнивый итальянец, строго контролировавший молодую жену, не позволявший ей ни с кем встречаться; супругу частенько бил, забрал у неё паспорт, пригрозив, что в случае обращения в инстанции и возвращения на родину, отыщет её во что бы то ни стало, где бы она ни была, и убьёт.
От итальянца у дочери родилось двое темноволосых сыновей, которых учили только английскому и итальянскому языкам; в возрасте пяти лет внуки Веры Ивановны имели небольшое представление, что где-то в далёкой нищей Беларуси у них есть такая же нищая бабушка, которая им ничего дать не может. По этой причине о белорусской родственнице предпочитали не вспоминать.
Свою дочь Вера Ивановна видела в последний раз счастливо улыбающейся перед отъездом за границу. Внуков видела на единственной присланной семейной фотографии, где дочь уже не улыбалась.
Поздравительные открытки к Рождеству и Новому году приходили регулярно. Телефонные одно-двух-трёхминутные звонки ожидались только ко дню рождения, с каждым годом всё больше отдавая усиливающимся со временем иностранным акцентом на противоположном конце провода.
На этом общение с семьёй дочери ограничивалось.
Веру Ивановну утешала мысль, вынесенная из скупых строчек и слов, сказанных издалека как будто чужим человеком, что её дочь и внуки по крайней мере живут лучше неё.
Первый муж Веры Ивановны, смазливый пухленький ловелас, бросил жену с дочерью, когда малышке исполнилось три годика, увлёкшись в очередной командировке достаточно обеспеченной молодой женщиной.
Вера Ивановна вырастила дочку сама. Ближайшие родственники, уехавшие на Дальний Восток за длинным рублём, возвращаться на родину не собирались.
Подруг в женских школьных коллективах Вера Ивановна не приобрела, рассорившись с доброй прекрасной половиной из-за мужчины.
Этим мужчиной был учитель труда, Семён Евграфович, высокий интересный и умный, большой радиолюбитель, на досуге чинивший радиоприёмники, магнитофоны и прочую аппаратуру. Со временем Семёну Евграфовичу предложили должность завуча. Он согласился.
С Верой Ивановной их связывала дружба, хотя женщины распустили сплетни об их интимной связи и стали постепенно выживать Веру из своего коллектива, намекая на служебный роман, отпуская в её сторону ехидные ухмылочки, обливая потоками язвительных словечек.
Не выдержав такого отношения, Вера Ивановна была вынуждена перевестись в школу, расположенную на другом конце города. Но с Семёном общаться не перестала. Постепенно дружба, на зависть бывшим коллегам, действительно переросла в нечто большее, и, когда Вере исполнилось пятьдесят два, они с Семёном расписались, хотя ни она, ни он так до конца и не поняли, переросла ли дружба в любовь или взрослыми одинокими людьми руководило желание быть вместе. Тем не менее у Веры Ивановны появился смысл жизни, интерес к которой она с возрастом утрачивала, как это обычно случается ближе к закатному периоду. Вера Ивановна переехала к мужу в однокомнатную квартирку и стала сдавать свою.
Через два года после замужества пришла беда. Хотя о её медленном приближении они оба догадывались. Вера, выходя замуж за своего друга, знала, на что идёт,
Последние десять лет Семёна периодически мучали головные боли. Ни доктора, ни анализы поначалу ничего конкретного выявить не могли, чтобы потом в итоге у мужчины в головном мозге обнаружился прогрессирующий воспалительный процесс.
Была проведена операцию, вердиктом светил медицинской науки окончательно превратившая его в инвалида, прикованного к постели, зато живого.
Операцию провели в частной клинике в столице – государственные отказались.
Дотация была смехотворна. Смета стоимости процедур и лекарств легла на пожилую пару неподъёмным грузом. В рацион питания для восстановления измученного недугом и жизненно необходимыми вмешательствами организма мужа пришлось включать дорогие витамины, лекарственные препараты, фрукты, орехи, мёд, свежую рыбу.
Ради любимого друга Вере Ивановне пришлось продать свою квартиру. Чтобы иметь возможность ухаживать за мужем-инвалидом – перевестись на полставки.
Но беда не ходит одна. И к ней вело, как это ни покажется странным, счастье или удача.
«Не было бы беды, да счастье помогло», – вместе с протянутой рукой дрожала вся Вера Ивановна, зябко кутаясь на промозглом ветру в пуховый платок, купленный в самом Оренбурге, бережно хранимый и составляющий предмет её гордости. В рукавичку упали первые снежинки…
Инвалиду первой группы положена отдельная комната, поэтому семье инвалида, состоящей из двух человек, полагалась двухкомнатная квартира, которую городской исполнительный комитет предложил построить на льготных условиях на окраине города под залог прежней, окна которой выходили на оживлённую улицу – кто-то из местных чиновников присмотрел тридцать пять метров жилой площади под свой частный магазин или офис, решив воспользоваться удачным местом расположения.
Внеся в качестве первого взноса сумму, оставшуюся от продажи собственной квартиры, окрылённая Вера Ивановна вступила в кооператив.
Строительство не затянулось. Уже через два года состоялась жеребьёвка квартир. Вот с неё-то, Вера Ивановна точна знала, что с неё, и началась дороженька на подиум, на который пожилая женщина вышла с дрожащей от холода и стыда протянутой рукой.
Собрав необходимые справки, Вера Ивановна надеялась, что ей, как астматику и инвалиду третьей группы, предоставят квартиру этаже на втором-третьем.
Благодаря заботам жены, Семён Евграфович в прямом и переносном смысле этого слова постепенно становился на ноги. Практически прекратились головные боли. Речь становилась внятной, улыбка – частой посетительницей. Глаза – заблестели здоровым блеском.
А так как привык он вечером ложиться рано, то просыпался через час-два после полуночи, крутился в постели, не засыпая до утра. Не мог просто так лежать и по этой причине, связавшись по телефону с прежними клиентами, стал брать на дом заказы по мелким ремонтам. Садился и чинил, чинил на придвинутом к постели табурете под стареньким абажуром настольной лампы.
Не позволяя себе уставать и перенапрягаться, в специальном приспособлении на колёсиках мужчина периодически передвигался на кухню. Пил чай, заваренный в термосе, думал о ремонтах, о своей чудесной жене – великомученице, о том, что мешает ей спать, и о том, что скоро у неё будет отдельная комната. Его Верочка заслужила. А он – эгоист, в чём-то провинившийся перед Богом и людьми, а должна за это расплачиваться его Вера.
Бог с ними, с его мучениями. Он жив, появилась возможность снова заниматься любимым делом, попутно вносить дополнительную лепту в семейный бюджет помимо смехотворной пенсии по инвалидности.
Хоть и с трудом, Семён Евграфович стал ежедневно спускаться по лестнице в пять ступенек – квартира располагалась на первом этаже – на прогулку. Стоял возле подъезда, облокотившись на две палочки, смотрел на спешащих мимо прохожих.
Совсем как теперь это делает Вера Ивановна, протянув руку в старенькой рукавичке и позволив себе наконец-то глядеть прямо в глаза людям.
Вера Ивановна не переживала, каким образом после переезда в новую квартиру муж продолжит свои прогулки. Потихонечку, пока у неё ещё есть силы, раз в день станет помогать Семёну спускаться в уютный дворик со скамеечками.
Уповая на помощь службы социальной защиты и общества инвалидов, женщина обратилась к ним с просьбой помочь в приобретении умной инвалидной коляски, в которой Семён смог бы самостоятельно преодолевать лестничные пролёты, тем более, что в новом доме даже на первый этаж вело двенадцать достаточно крутых ступеней. Как это принято в нашем обществе, просьбу поставили в очередь, пожелав очередникам дожить до её подхода.
Комиссия по распределению квартир, однако, тоже распорядилась по-своему. Тут бы Вере Ивановне заявить во всеуслышание о своих правах, изложенных и предоставленных в письменном виде с соблюдением положенных сроков в ту самую комиссию, тут бы возвысить свой голос, но она по старой привычке, взращённой годами покорности и смирения, наполовину веря в правду, наполовину в высшие силы, согласилась с тем, что первый этаж ей не подсунули, а так распорядилась судьба…
Хотя женщина сама знала и видела своими близорукими глазами, и все видели и знали, что все бегали к председателю кооператива, нося сумки, свёртки, конверты, лишь бы их удовлетворили. Их пожелания удовлетворили соответственно и пропорционально содержимому сумок, пакетов и конвертов.
- Может, следовало бы мне тоже попытаться…
Тогда Вера Ивановна ещё неосознанно пожалела – нужно бы было и ей что-то преподнести в качестве презента председателю кооператива, сыну начальника Стройтреста, чтобы добиться квартиры хотя бы этаже на втором.
После вселения в квартиру – минимум ремонта в которой входил в смету, тем более семью инвалидов, по мнению организации-подрядчика, должен был удовлетворить полностью, – перевезя и расставив незатейливый скарб, Вера с мужем радовались ей до начала отопительного сезона, который ожидали уже с середины сентября.
Осень выдалась холодной и дождливой. Но Вера с Семёном не унывали. У каждого своя комната. Семён чувствовал себя как никогда подготовленным к новому периоду жизни, окрепнув благодаря неимоверным усилиям своей жены, которую причислить бы к лику святых, но у нас так не принято.
Оптимизм исчез вместе с теплом в квартире, одновременно с которым появились посторонние шумы, шедшие из подвала, от грохота которых пожилая пара потеряла покой и лишилась нормального сна. Вера Ивановна подкладывала под голову мужа и свою все имеющиеся подушки. Обошла городские аптеки в поисках берушей – их нигде не оказалось. Попыталась закрывать уши ватой – всё было тщетно. Все принимаемые меры для борьбы с шумом и
