Нещадно палило солнце. Над полем плыло марево воздуха, насыщенного жаром, исходящим от раскаленной земли. Вокруг тишина и покой, только слышно, как в лесу перекликаются птицы, да с цветка на цветок порхают бабочки.
На средине поля, выстроившись в ряд, полусогнувшись, словно строй наступающих солдат, двигались десятка два женщин, половших свеклу. Разомлевшие от зноя, они двигались очень медленно, часто вытирая распаренные и мокрые от пота лица.
- Не пора ли обедать? – спросила одна из женщин, из-под ладони взглянув на солнце.
- Давно пора, - подтвердила ее соседка справа и крикнула: - Бабоньки! - Кончай работу, пошли обедать.
- Женщины дружно побросали тяпки и направились к лесу, чтобы под развесистыми кронами деревьев найти прохладу и, хотя бы, на часок спрятаться от палящих лучей солнца.
В тени, под развесистым дубом, расположились три женщины. Они раскрыли свои сумки и разложили на траве свой обед. Одна из них плотная, полногрудая женщина, взяла из сумки вареное яйцо, и, очистив от скорлупы, проговорила, обращаясь к белокурой женщине, сидевшей напротив:
- Кума, лови яичко, - и с этими словами кинула его подруге.
Та ловко поймала, и, посмотрев на него, проговорила:
- Спасибо, кума! Я не хочу. – И бросила яйцо обратно.
- Да ты не стесняйся, ешь на здоровье.
И когда яйцо вновь начало описывать в воздухе дугу, на половине пути ее перехватила рука третьей женщины, которая ловко сунула его себе в рот.
- Эй, подруга! – всполошилась хозяйка.- Что ты делаешь?
- Яичко ем.
- Да это же мое яйцо, которым я хотела угостить куму.
- Так она ведь отказалась!
- Я сама бы съела.
- Ты тоже не захотела. Яйцо летает перед моим лицом туда-сюда, туда-сюда, а вы, то одна не хочет, то другая, не пропадать же добру…
Кумушкам и сказать было нечего.
