(миниатюра в диалоге)
- Гарька, ответь мне честно: ты когда прекратишь пить?
- Никогда.
- Хорошо. Ответ понятен. Тогда следующий вопрос: когда ты прекратишь пить так часто и так много?
- Ответил же.
- Хорошо. Тоже принимается. Но, надеюсь, ты обещаешь мне плотно закусывать жирной пищей?
- Не обещаю. Это уж как получится.
- Да. Это горько, но это честно. Я всё больше проникаюсь к тебе душевной расположенностью. А каким алкогольным напиткам ты отдаёшь предпочтение?
- Какие покрепше и подевевше.
- А ты, оказывается, гурман! Алкогольный эстет! Кстати, сейчас очень модно закусывать омарами. И свежеснятыми плодами маракуйя. Свежеснятыми!
- Снятыми с кого?
- С дерева, Гарри, с дерева! А ты ещё и тонкий юморист!
- Зато ты ещё и толстый распесдяй. И вообще, чего ты ко мне прие… (далее – матерное слово в виде сказуемого)?
- А зачем же грубить? Просто я интересуюсь твоим неприхотливым бытом. Он же у тебя так сказочно неприхотлив! С тебя бы картины писать, Гарри! Маслом!
- Лучше хлебом.
- Понял-понял! К земле тянешься? К землице-кормилице? К, так сказать, исконному и вечному! Ты мне становишься всё более симпатичен. Хотя и отпетый, законченный алкаш. И любимая твоя распивочная в городе так и называется – «Любимая». Как говорил Сергей Довлатов, «шашлычная это единственное место, где разбитая физиономия считается нормой». Знаешь, Гаррисон, почему надо обязательно читать классиков? Потому что они плохому не научат! Правда, они и хорошему не научат, но это уже следующий вопрос.
