Матильда Ивановна Ватерова и Гертруда Петровна Клозетова девки были о-го-го. Роста гренадерского, тазобедренности внушительной, груди как сферы небесные, рученьки загребущие, глазки блудливые, кулачишки стопудовые. Прижмут, бывало, старшего приказчика татаришку Абдуллу к стенке, тот и не пикнет, сворованную мелочишку из карманов достаёт.
В магазине дамы трудились, дело ответственное, и покупателя лишний раз не облапошить, и себя не обидеть, и за шустрым Абдуллой глаз да глаз.
Трудились себе и трудились, но гормоны-то играют. И полюбили девушки страстно и одновременно Никитосика Михалкова. Никитосик, даром, что дворянской фамилии, щупловат был, но гоношист, хохолок петушком носил.
Матильда Ивановна и Гертруда Петровна ссориться из всякой глупости не стали и потому сожительствовали с Никитосиком, как бы это сказать, по свенски. Неплохо, короче говоря.
Никитосик был нетрудоустроенный, всё пытался из государевой службы деньжищу выжать. То анти-макдональдс придумает, то бордель по-домашнему, вроде как спи с законной женой, но деньги в царскую казну за это мероприятие не забывай отдать. Государева служба, впрочем, держалась строго, прожекты игнорировала, деньжищ из кладовой не выпускала.
А по осени совсем Никитосика переклинило. В кинорежиссёры собрался, фамилия, мол, обязывает, не могу более в безвестности прозябать. Матильда Ивановна и Гертруда Петровна и так и этак его отговаривают, курочкой жареной ублажают с вискарём заморским.
А тот ни в какую. «Пазолини, - кричит, - новым стану. Содома и Гоморры требую. Я личность творческая, мне полет нужен, а не ваши сосиски сраные.»
Выпили наши девушки водочки и говорят наперегонки: «Это что ж такое делается? Там по павильонам актрисочки голожопные скачут, физически легкодоступные, в мыслях непутёвые. А мы, красавицы такие, на бобах остаёмся, за все труды наши праведные?»
Выпили девульки ещё водочки, треснули кулачишками Никитосику в лобешник, отвезли на берег моря-окияна и скормили рыбам на ужин.
Отсель мораль: не стой под башенным краном, убьет!
