и последний станет первым...

Первый:

- Итак, выдающийся русский философ, поэт и публицист Владимир Сергеевич Соловьев, возбудивший неприязнь правящих и клерикальных кругов своей статьей "Смысл любви" упал в колодец и утонул.

Второй:

- Вы утопили книгу моего любимого автора? Могли бы мне об этом не говорить.
Первый:

- Мог бы, да не смог. Положил книгу Соловьева на край колодца... Видимо, зацепил нечаянно.

Второй:

- Утешает символика происшествия: чтобы утолить жажду колодезной водой, вам нужно было пожертвовать духовным источником.

Первый:

- Не совсем так. Я зацепил Соловьева, когда пытался спуститься в колодец за сандалией, а сандалию, в свою очередь, я обронил, когда полез за выпавшим бумажником с паспортом, водительскими правами и деньгами внутри. С тех пор я - никто, и зовут меня - никак.

Второй:

- Воды-то, хотя бы, напились?

Первый:

- Воды? Какой воды? Я не пить к колодцу ходил. Мне стало просто интересно: почему женщина, до того минут пять вопившая на меня, вдруг замолкла. Это - обыкновенное человеческое любопытство.

Второй:

- Какая еще женщина?

Первый:

- Я не сказал? Там, возле колодца, стояла женщина и крутила бадью, а я мимо проходил. Я только спросил: почему она опустилась до такой степени, что сама ходит по воду, таскает на себе тяжелые ведра, а мужик её, наверное, в это время пьет самогон где-нибудь в сарае, баб чужих щупает и при этом насмехается над ней. Неужели, все женщины мечтают о таком семейном счастье?
И - всё. Практически больше ничего не сказал.
Ну, может быть, еще спросил: холодная ли водица?
Она в ответ принялась визжать, выть, орать во весь голос, топать ногами. Потом сорвала с меня кепку, бросила в колодец и спокойно сказала, чтобы я сам нырнул и оценил температуру воды, если мне еще хоть немного дороги личные вещи.
Я, конечно, в колодец лезть не хотел. Она - тоже.

Второй:

- Смешно! Вы разозлились и бросили её в колодец?

Первый:

- Нет! То есть, в смысле, не буквально. Я лишь слегка и незаметно подтолкнул.
Она так смешно взметнулась - ноги вверх и в стороны, глазенки испуганные - и спиной, точно спортсменка-ныряльщица, способом фляг ушла в колодец доставать из воды, надо полагать, мою кепку.
Еще одна Примечательная вещь: было два характерных, приглушенных удара мягкого предмета о дерево и едва слышимый всплеск.
Затем - полная тишина, я бы сказал, немного настораживавшая.
Я заглянул в колодец. Вот, тогда у меня бумажник и выпал из нагрудного кармана.

Второй:

- Признайтесь, что вы только что выдумали эту историю. Иначе... я не знаю, что подумать о вас.

Первый:

- Я бы рад! Но без кепки, бумажника, Соловьева и в одной сандалии трудно сочинять забавные истории.

Второй:

- Я в ужасе!

Первый:

- А у меня будто гора с плеч спала.

Второй:

- Почему? А-а, догадываюсь! Хэппи-энд. Всё закончилось замечательно: вы, конечно, спасли женщину и чувствуете теперь себя героем?

Первый:

- Да, ты прав. Всё закончилось. Но никого я не спасал. Это в мои обязанности не входит. Спасать - это работа МЧС.

Второй:

- Вы позвонили, они приехали... И дальше - что?

Первый:

- Никуда я не звонил.

Второй:

- То есть, вы хотите сказать, что женщина до сих пор находится в колодце?

Первый:

- Нет. Женщину вытащили еще час назад, сразу, как только обнаружили. А вот вещи мои уже третьи сутки плавают в колодце.

Второй:

- Третьи сутки? Она жива?

Первый:

- Кто?

Второй:

- Женщина!

Первый:

- Далась тебе эта женщина! Я остался без кепки, документов, без средств к существованию, полуобутый, полураздетый, нищий духом, так как утопил твою любимую книгу твоего любимого автора - вот о чем надо беспокоиться! А ты: "женщина, женщина!"
Сегодня - одна, завтра - другая! Так пойдет - вообще, без портков можно остаться. Мужчина без денег и документов вызывает больше сочувствия, чем деньги и документы без женщины.

Второй:

- Документы без женщины? Она утонула?

Первый:

- Нет! Отравилась ядом кураре! Чего спрашиваешь? Конечно, утонула! Куда ей было деваться без сознания и на глубине четырех метров?

Второй:

- Какой цинизм? У меня волосы на голове и груди встали дыбом. Вы сознаете, что стали убийцей, душегубом?

Первый:

- Не уверен, что кто-то другой, кто знает эту историю, может думать обо мне так же, как ты.
По крайней мере, одна уже так не думает. А скоро, видимо, и другой перестанет думать. Я же пришел искать сочувствия, но нахожу очередную жертву.

Второй:

- Только не надо меня запугивать. Я не из пугливых.

Первый:

- Не думал запугивать. Я исполняю свое предназначение - избавлять людей от страданий.
Я, как врач, учитель, знахарь или гадалка, соприкасаюсь с людьми, забираю от них всю черную энергию, их самих перед в руки Всевышнего суда уже чистыми и непорочными. Их грехи я забираю себе, им же оставляю свободу выбора - просить за меня прощения у Бога или забыть об их избавителе от страданий земных.
Ты бы меня понял, если бы я умел красиво и доходчиво объяснить.
Но дело в том, что любое мое объяснение принимается другими за оправдание. Оправдываться мне не в чем и незачем. Все мои действия и поступки продуманы мною, моя философия доведена с годами до совершенства. Я согласуют свои поступки с жизненными принципами и совестью.

Второй:

- А с психиатром не пробовали согласовывать?

Первый:

- И ты - туда же? Не хочешь понимать, потому что зажат условностями.

Второй:

- Какими еще условностями?

Первый:

- Ну, там: Заповеди, придуманные Моисеем для стада, которое он водил по пустыне; Заветы Иисуса для стада, которое он водил по пустыне, суры и мантры стада, которое плутает в пустыне...
Скажи, у тебя есть враги?
Конечно, есть!
И, если бы тебе дали право убить их всех и пообещали, что за это тебе ничего не будет - убил бы?
Конечно, убил!
Человеческое и тебе не чуждо.
Одни пользуются правом и властью, убивая миллионы людей, другие держатся стадом и подчиняются стадным законам. Но все имеют убивать убивать и пользуются этой возможностью, убивая животных, как людей, людей, как животных, насекомых, как богов, и богов, как насекомых.
Нет человека, который не убил на Земле что-то живое.
Человек живет, чтобы убивать. Чтобы выжить, надо обязательно кого-то убить.

Второй:

- Но не себе подобного.

Первый:

- Мы - самые кровожадные существа, самые жестокие существа, потому что самые беспомощные. Природа не наделила нас ни когтями, ни клыками, ни клювами, ни электричеством - в копчике, ни шипами на голове. Бессилие вынуждает убивать конкурента самыми хитрыми и изощренными методами. А человек человеку - конкурент. Чтобы жить, надо не жалеть жизни конкурента.

Второй:

- Мерзость! Неужели, вы так считаете? Притворяетесь ведь? Хотите передо мною казаться оригинальным? Скажите еще, что одобряете массовое уничтожение людей или, что геноцид вам - в радость...

Первый:

- В самую точку! Я - за регулирование поголовья! Я - за строгий контроль численности населения!
Нельзя допустить, чтобы биомасса превысила критическую отметку, - а она уже превысила, - и вновь началось самое ужасное, как с динозаврами. Если мы не научимся регулировать численность себе подобных, то Бог, в лице земного шарика, изничтожить всех нас.
Должен быть баланс. Да, баланс! Если учил историографию, то должен помнить, что был прецедент, когда чума скосила половину населения Европы.
И каковы были последствия?
Пахотные поля заросли дикими лесами - кислорода стало много - начался короткий Ледниковый период.
Сейчас - обратный процесс: численность населения перевалила за критическую отметку. Углекислота скопилась удушающей массой. Мы испечемся в жару и спалим Землю. Нам надо теперь дышать через раз или дышать через одного. Второе предпочтительнее, если даже не учитывать серо-водород, газ, которым мы вместе с овцами пропердели дыры в озоновом слое.
Разве я не прав?
Какого же черта мы корчим из себя гуманистов? Одной рукой топим в ведре котят, а другой крестимся, требуя у Создателя подтверждения, что заняты Богоугодным делом.

Второй:

- Говорили, что не в чем вам оправдываться, а сами оправдываетесь.
Не боитесь, что кто-нибудь, вам подобный, вооружить вашими бредовыми идеями и вы же первый попадете под раздачу, а следом - и все ваши родственники, близкие и дорогие вам... особи?

Первый:

- Боюсь. Но только того, что "мне подобный" не справится в одиночку, и мысли мои перед толпой палачей исказит, опошлит и дискредитирует меня и идею.
Повторюсь, человек - самое слабое существо. Для того, чтобы выжить, нам приходится особо изворачиваться, жить в постоянном страхе и напряжении, лукавить, подставлять и безжалостно убирать конкурентов.
В принципе, друзей у нас, прямоходящих, не должно быть. Потому что каждый имеет свой корыстный интерес и каждый, кто хоть немного имеет ума, из дружбы хочет извлечь максимальную выгоду.
Принести себя в жертву дружбе - это, конечно, патетически красиво!
Можно, наверно, попробовать разочек только для того, чтобы расчесать в себе чувство превосходства. Потешаться им, насладиться и - будя!
Посмотри, как дружат между собой женщины. Вот у кого следует поучиться мужикам!
Женская дружба - оголенная, не завуалированная корысть.
Женщина перманентно нацелена из дружбы извлечь выгоду. Она не скрывает своих намерений быть собственницей, быть удачливее среди равных, и в этом откровении таится вся сила женской натуры.
Женщины выбирают подруг с расчетом - чтобы отхватить на будущее побольше, с запасом, с жирком, закатанным в бока.
А мужики дружат, будто живут по законам наивного азиатского гостеприимства. Всё - другу, кроме последнего патрона в обойме. И ничем эту, подгнившую за века мужланистость не перелопатишь, разве что с корнем вырвать и сжечь?
Даже у педераста, добровольно извращенного женскими ужимками, в глубине спрятан маленький мужицкий стерженек. Я не прав?

Второй:

- Не знаю, педерастом никогда не был. Ощущений передать не могу.

Первый:

- Ой, ли? Нельзя быть таким самонадеянным. Вчера ты уснул сытым и довольным собственником, а проснулся с ощущением невосполнимой утраты.
Мы каждый вечер умираем, изможденные и раздавленные грузом опыта, буто старики, а утром рождаемся неопытными искателями своего счастья.
Справедливо подметил А.С. Пушкин в "Истории села Горюхина" то, как создается идеально сбалансированная семья. Помнишь? Двенадцатилетних мальчиков женили на двадцатилетних девицах, чтобы лет 6-8 девки мужьям вправляли мозги и делали из них мужиков. А потом, возмужав, парни начинали воспитывать жен, лупили их пожизненно "дурами" - такими большими хворостинами.

Второй:

- Не понимаю, к чему вы клоните? Вы утомили меня. Я не намерен дальше выслушивать ваши мерзостные бредни.

Первый:

- Не понимаешь? Хорошо, попробую иначе.
С тобой случается так? Сидишь ты, скажем, на скамейке в прохладном парке, куришь дорогую и вкусную сигарету, запивая ее крепким кофе из пластмассового стаканчика; впитываешь полезную информацию из газетной криминальной хроники о том, как один гнус довел до самоубийства жену, и вдруг краем глаза замечаешь, что к тебе решительной походкой направляется подозрительный тип.
У тебя сразу включаются все защитные функции организма. Ты уже догадываешься, что этот подозрительный тип обязательно что-нибудь у тебя попросит: закурить или почитать газету, или отпить из