Клава из деревни Шелопугино – бабка крутая. Деревенская крутизна – не чета городской, означает: делать всё в пробежку, иногда поперёд самой мысли. Однажды Клава встречала мужа с поезда. Надо было прошагать десять километров, попутного транспорта никакого не было. То ли поезд пришёл раньше времени, то ли Клава закрутилась дома по хозяйству, только встретились супруги где-то посерёдке между вокзалом и Шелопугиным. Муж, утомившийся несением тяжёлого чемодана, присел на придорожный камень, а Клава бежала, как всегда, круто, помогая споркому ходу отмашкой правой руки.
— Клава, куда бежишь? — окликнул усталый путник.
— Неколи, неколи мне тут с тобой разговаривать! Мужика свово бягу с поезда стречать! — отмахнулась Клава и была такова.
Дождавшись возвращения благоверной на том же камушке, прибывший вопросил без тени укоризны:
— Что, проснулась? — да и то, чего уж укорять бабу, раз виной всему не то что странный характер, а такова самая её крутая природа.
В другой раз Клава приняла нового учителя географии, краеведа и ярого атеиста Юрия Иваныча, за попа. Тот ходил в соломенной шляпе, в долгополом плаще с неизменной корзиночкой на сгибе локтя, да к тому же носил длинные волосы на манер разночинцев-революционеров. Клава заглядела путника в окошко и, выбежав на крыльцо, закричала:
— Батюшка, зайди, десяточек яиц дам!
И Юрий Иваныч, ничтоже сумняшеся, не побрезговал получить от одурманенной религиозным опиумом особы причитающуюся священнослужителю мзду! Краеведение и атеизм, знаете ли, пробуждают недюжинный аппетит. Географ и в доме, где столовался, уминал в один присест по тазику винегрета, за что в итоге в один прекрасный день был лишён хозяевами довольствия.
Разве что Клава из Шелопугина, не заботящаяся о том, чтобы зреть с должным прищуром в корень, могла принять этого волка в овечьей шкуре за кроткого агнца!
Сын Клавы, Петенька, работал в Ленинграде, местом работы был так называемый "ящик", иначе говоря – военный завод, так уж называли подобные засекреченные заведения в конце 50-х годов. Вот однажды Клава выбралась из Шелопугина навестить своего сынка. Половину выходного дня сидела она под окошком, глядела на улицу. Занятие совершенно не свойственное для человека, крутого по природе. С утра Петеньке пришло время идти на службу, он и говорит:
— Видишь, мама: под окошком трамвайные пути? Как наскучит тебе одной сидеть, выйди на улицу, покатайся на трамвае, он дойдёт до конечной, ты вылезешь, сядешь на обратный маршрут и приедешь к дому. Что тебе в квартире оставаться? Хоть город посмотришь! — Петенька, должно быть, что-то ещё говорил, да Клаве было не до того. Взяла она в пястку данные сыном на катание трудовые рубли и отправилась в путешествие.
Петенька же пошёл на службу, где и нёс трудовую вахту до самого звонка в дирекцию завода из милиции. Удивительным было то, что вызывали в отделение на совершенно противоположный конец города, где он ни сам ни по какому делу не бывал, ни знакомств не водил. Смена подходила уже к концу, потому работника, бывшего на хорошем счету, отпустили без вопросов, хотя и покивали головами: что это он там напортачил? Сотрудники милиции держали марку, о причинах экстренного вызова таинственно умолчали.
В отделении милиции на стульчике у стены в комнате с красной ковровой дорожкой Петя увидел маму.
— Забирайте вашу шпионку! — весело предложил начальник отделения, — Как к нам её привели, она первым делом про красную дорожку спросила: "Чай, разуться надо? Ай так можно пройти?" Ну, тут уж мы сразу смекнули, что это за шпионка! Граждане у нас бдительные, заподозрили неладное: ездит бабушка, пересаживается с трамвая на трамвай, в окошко заглядывает, и, как трубу заводскую увидит, всё спрашивает: "Это не военный завод?" Кондукторы рассудили: не иначе, как законспирированная, загримированная под деревенскую бабульку иностранная разведчица!
Случилось всё понятно, как. Доехав до конечной, Клава, помня наставление Петеньки, вылезла и села в трамвай, идущий противоположным курсом. Номер же маршрута был из виду упущен, равно как прежде – священнические признаки географа Юрия Иваныча.
Трамвай привёз Клаву на другую конечную остановку, где вновь была совершена случайная пересадка. Наконец путешественница встревожилась. Катание неоправданно затянулось, сумма, отпущенная на трамвайную прогулку по городу, неуклонно уменьшалась с каждым билетом. Тогда бабка стала разыскивать место работы сына, засекреченный "ящик", и, присматриваясь к корпусам заводов, коих в рабочем городе на Неве было видимо-невидимо, развила бурную "шпионскую деятельность".
Мораль сей жизненной истории незамысловата: всякому приключению положено своё время. Случись подобное чуть раньше, в бытность у руля страны всесильного Сталина – глядишь, поставили бы Клаву к стенке без суда и следствия. Увидят такую бабку в современном трамвае – вряд ли доведут дело до полиции. Посчитают картинку перформансом от театра "Лицедеи", да посмеются в кулак. Так и будет Клава кататься по городу на Неве до самой отправки трамвая в депо.
Тогда же, в конце 50-х, советские граждане вернули растерявшуюся мать сыну, работавшему в засекреченном "ящике", и милиционер не задал лишних вопросов. Клава без проблем вернулась к себе в Шелопугино, каковое название в переводе с местного диалекта на русский литературный звучит как Разбойниково. Но это уже другая история из области интересов ненасытного географа-краеведа Юрия Иваныча.
Что тут ещё сказать? Лепота! И никакой лазейки для деятельности на территории государства иностранных шпионов!
