Магазин в Красной зоне.

  ... Война - нелепая, жестокая, братоубийственная, пришла в город Донецк двадцать шестого мая две тысячи четырнадцатого года - вместе с ревом реактивных штурмовиков, грохотом вертолетов, разрывами бомб и ракет и первыми жертвами среди бойцов Ополчения и мирных жителей.
   Город был почти не готов к этой войне, хотя уже почти месяц стойко оборонялся избиваемый тяжелой артиллерией Славянск, давая другим время собраться с силами.
    Но, оглушенный, изумленный той яростью,с которой брат пошел на брата, не верящий в то, что вчерашние братья будут готовы обрушить на мирные кварталы бомбы, ракеты и НУРСы авиации, город шахтерской славы сохранил присутствие духа.
   С этого дня, каждый день принимая на себя удары злобного врага, город начал учиться воевать. Учиться "наживо".
   Небольшой и ничем не примечательный продуктовый магазин с простым мирным названием "Привет" сразу оказался в "Красной зоне" - зоне, куда чаще всего "прилетало" смертоносное "железо".
   Не раз и не два здесь слышали эти страшные звуки, которые теперь уже почти приелись - громкое злое уханье сто пятидесяти-миллиметровой гаубицы, а затем - рев тяжелого снаряда в воздухе и разрыв, сотрясавший стены легкого здания.
  Не раз и не два здесь видели после обстрелов чадные дымы, поднимавшиеся из жилых кварталов, свежие воронки рядом с мирными домами, пробоины в стенах и битое стекло, слышали стон раненных  и тревожащие, рвущие души звуки сирен "Скорых".
   По телевидению захлебывался сводками боев и разрушений телеканал "Оплот-ТВ"...
   Сейчас мы уже почти привыкли к ежедневным "концертам Буха и Бабаха", научились различать удары врага и "свою" "ответку"...
   А тогда...
   В один из дней враг решил произвести особенно жестокий, особенно разрушительный обстрел.
   Было известно, что первого октября дети Республики пойдут в школы, техникумы, ВУЗы. Именно первого октября - на месяц задержав начало учебного года из-за особо жестоких боевых действий.
   Город готовил к открытию учебные заведения.
   Именно по ним решил нанести свой удар враг.
   В тот день снаряды тяжелых орудий, минометов и танков обрушились на школы, расположение которых враг знал очень хорошо.
   Киевский, Куйбышевский, Петровский, Кировский районы города сотрясались от грохота разрывов.
   Враг был уверен в своей силе и безнаказанности.
   Но, оправившись от первого натиска, город начал отвечать огнем.
   В этот день три работницы небольшого магазина "Привет", как обычно, с утра, пришли на работу и стали за свои прилавки.
   Почти в то же время, когда они открывали двери магазина, на окружавший магазин жилой массив упали первые снаряды.
   Но женщины - Люба, Варя и Валентина, испуганные близким страшным грохотом, не захотели закрывать магазин и уходить в подвал ближайшего пятиэтажного дома.
   Они знали - ккак бывало и раньше, бойцы Ополчения отобьют вражеский удар - и тогда, выходя из подвалов и убежищ и просто из квартир, к их магазину, одному из тех, кто остался работать после бегства из города крупных торговых сетей, потянутся люди - учителя, шахтеры, пенсионеры, ополченцы.
   Да и перебежка до подвала могла оказаться опаснее пребывания в хрупком маленьком здании...
   А за их стенами, бессильными пригасить, хотя бы, звук, раздавались тяжелые грозные "ухи" гаубиц "Д-30", трубные хлопки минометов, отрывистый лай танков, снаряды пролетали почти над самой крышей - а то и не "почти" - тогда вместо басовитого рыка в воздухе ощущалась вибрация, почти боль разрываемого снарядом воздуха - и потом, спустя секунды, раздавался гром разрыва, ударная волна била в стены, заставляя звенеть в холодильниках и на полках бутылки и консервные банки... Мигало освещение...
   Три женщины - полненькая блондинка Люба, стройная чернявая Варя и самая молодая из них, русоволосая Валентина, продолжали находиться на своих местах, у весов и кассовых аппаратов, обслуживая покупателей - шедших со смены шахтеров близлежащей шахты и лишь во время особенно гулких разрывов встревоженно переглядываясь между собой. в окна здания им были видны автобусы, останавливавшиеся здесь на расположенных друг-напротив друга остановках, проезжавшие легковые и грузовые машины - и это вселяло надежду, что, как и всегда, все кончится, станет тихо...
    Но обстрел не прекращался.
   Он шел уже несколько часов, когда, в какой-то момент, женщины услышали гул мощных двигателей и мимо окон магазина на высокой скорости пронеслись несколько военных машин с развевающимися над кабинами флагами ДНР и Новороссии - два "Града", два тентованных "КамАЗ"а, тащивших на прицепных устройствах орудия и грохочущая и лязгающая траками БМП с бойцами на броне.
   Люба успела разглядеть лица некоторых бойцов - хмурые, решительные...  Она сказала, обращаясь к Варе: "Наши поехали... Сейчас "списание на бой" укропам будет...".
   Та ответила, ежась от звука очередного разрыва: "Ага!! Скорей бы только!! Людей жалко!!".
   Ей пришлсоь повысить голос, потому, что в тот самый момент гулко разорвалось где-то совсем рядом, по крыше магазина застучали осколки.
   Стоявшая у хлебного прилавка Валентина вздохнула и произнесла: "Ох, не досталось бы нам сейчас...".
   Люба, сердито сверкнув глазами, сказала ей: "Типун тебе на язык!!  Терпи!! Сейчас наши их утихомирят!!".
   У самой Любы, как и у Вари, сын ушел в Ополчение, возможно, и он ехал в одной из тех боевых машин.
   Конечно, она понимала, что, даже, если сейчас, в этот момент, машины бойцов  Ополчения уже достигли позиций, откуда они смогут открыть огонь по врагу, им еще понадобится время, чтобы развернуть в боевое положение пушки, подготовить к стрельбе "Грады"... И все это время враг будет продолжать "накрывать" город...
   ... За оглушительными раскатами залпов и разрывов Валентина не сразу услышала испуганный голос очередной покупательницы, стоявшей у ее прилавка во главе небольшой очереди.
   Женщина предпенсионного возраста, не обращаясь ни к кому, не заказывая товар, громко шептала, причитая: "Укропы в школу попали...  В школу за хлебозаводом... там весь этаж загорелся... Говорят, погибшие есть...  И в пятьдесят восьмой дои там же за заводом попало...  Ох-хо-хо... Ну зачем нам было лезть в эту войну, с кем они воюют?Это же Армия... Раздавят наших, как кошку трактором... и нас тоже раздавят...".
   Причитания этой женщины не нравились Любе, она понимала, что ополченцы и мирные люди их молодой Республики встали за правое дело, за справедливость и свободу. Она верила в победу Республики, а эта женщина со своими пораженческими речами вызывала в ее памяти недавние слова Эдуарда Басурина по телевизору, который говорил, что в городе появились провокаторы, своими речами сеющие панику и уныние в души мирного населения, заставляющие людей покидать город...
    Она произнесла, обрывая на полуслове эту покупательницу: "Вы будете что-то заказывать, или нет? Очередь задерживаете, женщина!!".
   Та, словно очнувшись, подняла на продавщицу скорбно опущенные глаза - и Люба увидела совершенно спокойный, злонадеянно-уверенный взгляд.
   Женщина что-то забормотала, стараясь придать голосу виноватое выражение и вышла, почти выбежала из магазина.
   Люба подумала: "Ходят такие, бередят народ... А хунтикам того и надо!! Им надо, чтоб мы убегали со своей земли!!! Но не будет этого!! не дождутся!!!".
   И, словно в подтверждение ее слов, снаружи раздалось ритмичное, слаженное, гулкое: "Пум!! Пум!! Пум!!!", упруго и как-то по-новому, ободряюще, задребезжали стекла здания - в ответ врагу ударили минометы Ополчения. Ударили еще и еще раз...
   Женщины знали, как близко от них находится враг, поэтому они не удивились, услышав. спустя всего несколько секунд мощные разрывы в той стороне, откуда стреляли вражеские орудия.
   Затем, вскоре, все три продавщицы почувтсвовали, как задрожал воздух, задрожал пол под ногами и услышали слитный мощный рев в воздухе - теперь по врагу били ракетами, и это был не много уже раз слышанный "Град"... 
   Пронесся один "пакет" ракет, затем, через пару минут - второй...
   В небольшой очереди заговорили, зашептались разноголосо - одни - испуганно, другие - уважительно и одобрительно... 
   Вошел усатый выпачканный угольной пылью дядька, обратился к Любе: "Любаш, дай-ка мне малешку... А то руки трусятся... В сорока метрах от меня болванка разорвалась... Ну, ничего, ща им там ввалят... Наши "Ураганы" подкатили...".
    И сразу как-то стало спокойнее всем им троим,  даже Валентина произнесла окрепшим, приободренным голосом: "Да, пусть наши хунтиков повоспитывают!! А то ишь, разошлись не на шутку!!".
   И все три переглянулись, улыбнувшись друг-другу...
   В это время, вдруг, послышался шум, говор нескольких мужских голосов за дверью, и дверь эта начала открываться. И когда она открылась, в магазин вошли трое ополченцев - закопченных, потных, сурово-глазых, облаченных в тяжелые бронежилеты и "разгрузки" поверх камуфляжной своей формы.
   Один из них, с двумя автоматами на ремнях на плече и другой, за спиной у которого на ремне висел ручной пулемет, придерживали третьего, у которого полу-безжизненно покачивалась из стороны в сторону опущенная на грудь перевязанная голова.
   Они вошли в магазин, остановились и, пока один из них негромко говорил раненому: "Пашка, все нормально. Не сдавай только. Слышишь? Держись. Понял?", другой, автоматчик, сказал, обращаясь к продавщицам: "Девочки, а нет ли у вас воды? И табуретку, а то, честно, посадить бы Пашу посидеть и самим пердохнуть... ".
   Первой на его слова откликнулась Варя, сказала: "да-да, конечно, есть вода, я сейчас... И табурет есть. Валя, подай скамейку ребятам!!".
   И Валентина с Варей тут же выпорхнули из-за прилавков; одна подала в руку автоматчику полуторалитровую бутылку "Бонаквы" - и он крепко ухватил ее своей широкой ладонью в перчатке без пальцев, другой отвинтил крышку.
   В это время Валентина поставила рядом с бойцами табуретку и теперь помогала пулеметчику усадить на нее раненного.
   Наконец, его усадили, женщина заботливо приподняла ему голову и теперь придерживала ее, пока автоматчик аккуратно наклонял на нужный угол приставленную к губам раненного Паши бутылку с водой. Вода, частью, проливалась мимо губ раненного, смачивала его грязную кожу и темными струйками стекала на окровавленный воротник...
   Раненного напоили, омыли ему лицо, затем, размотав бинты, промыли рану. Люба, откупорив бутылку "Столичной", намочила водкой носовой носовой платок и промокнула им рану на голове бойца Паши.
   Затем, как заправская начальница медсанбата, распорядилась: "Варя, найди аптечку, она, по моему, в подсобке на полке слева лежит, неси вату и бинт...".
   Варя ветром унеслась в подсобку, а автоматчик с двумя "Калашниковыми", на ходу вынимая из кармана мобильный телефон, вышел за двери, наружу и до Валентины, которая была ближе всех к дверям, донесся его голос: "Боксер, Боксер, я Кедр. Я Кедр, ответь, Боксер...  А, привет. У меня трехсотый, ранение в голову, сейчас получает первую помощь...  Нет, в какой, на год, базе... В