что, казалось бы, естественнее должно казаться, видеться со стороны. А гораздо больше, он был схожим на беса, что, конечно, менее естественно. Но таким он виделся, может быть, из-за недостаточности света в мастерской, на время своего солирования Иван Иваныч обычно выключал дополнительное освещение мастерской. Поэтому он, оказавшись в таком полумраке, из своей излишней торопливости, имел вид подвижного беса, явившегося будто, прямо из преисподней, чтобы сообщить всем страшную весть о начале армагеддона – смертельной схватке сил зла и добра, или о конце света. И, попутно, не терять, чтобы даром время, наиболее грешных в этой жизни людей, минуя чистилище, забрать с собой.
Иван Иваныч, услышав возглас «воздух», недовольно морщился, хмурился, ворчал на этого «беса», так некстати ворвавшегося в его тонкий хрупкий мир и разрушившего его. Был недоволен, что обдувку затевали в обеденное время, а необходимость в этом была довольно частой. Это всегда раздражало его, тем, что ломали его состояние нирваны, такой блаженной радости охватывающей его; никак не хотелось ему выходить из образа полюбившегося героя этой песни. И был вынужден он на это время умолкать и созерцать уже, ненавистный ему, со всеми его тяготами и лишениями, реальный мир. И, чтобы, не покидать удобное, насиженное место на кресле-диване, он делает мне знак, лениво и небрежно поднятой рукой, это значило: включай компрессор. Иногда Иван Иваныч не выдерживал, и никак не покидающий его образ, застрявший в нём, вынуждал его делать отчаянные попытки орать песни и под шум работающего компрессора. Страстно желая, продолжать и дальше жить в полюбившемся ему образе, не выходить из него, переживать вновь и вновь щемящую тоску и страдания того героя, но переорать шум работающего компрессора было невозможно, и потому, он вскоре, недовольно морщась, замолкал, и на это время впадал в дрёму. Понимал – ну, разве можно совладать ему слабому человеку с неустанно работающей машиной. Как только обдувка трамвайных электродвигателей прекращалась, и не было необходимости подавать сжатый воздух, компрессор выключали. После сильного шума продолжительное время работающего компрессора, устанавливалась непривычная тишина, сразу же, разрываемая громкими, несуразными криками очнувшегося Иван Иваныча. С новой силой принимавшегося орать всё ту же песню, всё так же путая, и перемешивая слова разных куплетов этой песни. Он с радостью, вновь возвращался в образ полюбившегося ему героя этой песни. Ещё больше краснея, и багровея от натуги, и от разлившейся, и текущей по всем жилам и капиллярам его организма, выпитой им самогонки, творившей с ним такие чудеса. Она преображала человека, на закате дней его, придавала ему жизненный пафос и большое вдохновение и может быть какое-то очарование самой жизнью, как в былые молодые годы.
Я проходил практику и потому работал всегда в первую смену, поочерёдно – неделю с Иван Иванычем, следующую неделю с Иван Ефимы-чем. Иван Ефимыч был моложе Иван Иваныча - пятидесяти пяти лет, повыше среднего роста, худой, с почти лысой головой, весёлый, разговорчивый, медлительный ироничный, но совсем не злобный человек, пил редко, на работе никогда, в молодые годы, во время Отечественной Войны и после неё, прослуживший восемь лет на Тихоокеанском флоте, на Курилах.
Отгорланив песни, точно так, как это может быть на дружеской вечеринке, или ещё может быть за праздничным столом в кругу своих друзей и близких, немного подремав, Иван Иваныч не замечает, как подходит к концу его смена. Время бежит уже быстро, не то, что в начале рабочей смены, с утра, как будто истязает его своим медленным течением за что-то. Ему на смену приходит уже Иван Ефимыч. Как-то сухо поздоровавшись, не глядя друг другу в глаза, смущённые друг другом, несколько сконфуженный и какой-то осоловелый, Иван Иваныч смущённо, виновато улыбаясь, будто желая этим замять свою вину, к этому времени вполне приземлённый, распрощавшийся со своим образом песенного героя и твёрдо стоящий теперь на грешной земле, доволен окончанию рабочего дня. Возможно, даже чувствовавший вину за собой, а может быть и грех лицедейства, ничего не мог поделать с этим, с этой напастью, быстро переодевшись, как-то неловко попрощавшись, сдав, смену Иван Ефимычу, он берет свой чемоданчик-саквояжик и торопливо уходит.
[/justify]
