Горы, горы, горы.… Везде одни горы… Красиво и подавляюще одновременно. Хотя перед смертью всё кажется красивым или уродливым. Мир словно теряет полутона и оттенки, делясь на светлое и темное. Причем, темное – не значит плохое. Просто тьма, просто покой, просто пустота. Как и свет уже не кажется чем-то хорошим, тревожа и заставляя вспоминать все грехи и утраты. Но мир чаще все-таки перед смертью выглядит надоевшим. В горах время словно останавливается. Останавливается и начинает медленно ползти к краю горизонта, покрываясь по дороге всеми проблемами людей, которые те успели накопить за день. А горы своими пиками и вершинами пытаются задержать и так медленно ползущее время, цепляясь за каждую его ниточку.
Наверно так смерть и выбирает себе жертву – ждет, когда человеку всё надоест.
Хотя тому, кто стоит возле обрыва жизнь не надоела. Ему надоела святость, которой его окружили. Святость, исходящая от мнения людей подавляет намного сильнее святости, которой обличил сам себя. Люди ищут в пророках то, что ожидают от самих себя, но не могут это воплотить. Он не думал, что может поменяться местами со своими последователями, что не он, а они станут ожидать следование законов, которые ОН им и написал.
Он сам и выпустил этого злого духа самовлюбленности. Он знал, что святость – это самовлюбленность, которая заражает всех, кто к ней прикоснется, подобно мору, что поражает всех подряд, независимо от их чистоты помыслов. Но он не знал, что его ученики и последователи сами захотят последовать за этим духом.
Когда эта далеко не святая истина ему открылась, он понял, что пришел конец его жизни. Его убьет последователь. Возможно, даже один из его же учеников. Но убьет не, потому что он стал для них обычным человеком, а потому что они хотят остаться учениками святого, сделав из него знамя борьбы за свои убеждения. Грустные мысли обычного человека.
Стоящий перед обрывом и ждущий своего убийцу, сам открыл им всем новую Вселенную, более совершенную. Даже ад в этой Вселенной был намного совершеннее, чем мир, в котором они все жили до его учения. Им уже не важно – придуман для них этот дивная Вселенная, или она существовала всегда, невидимая до сих пор и открытая откровениями безумца. Главное – она появилась при их жизни.
Они назвали его «Заратуштрой» - тот, кто погоняет верблюдов, забросив в неизвестность его настоящее имя. Да и зачем оно нужно уже? Пастуху имя ни к чему. Главное – это стадо, которое ему доверили и которое он вел.
Погонщик в лучший мир. Звучит смешно. Смешно до тех пор, пока не поймешь, что сам же загоняешь стадо в совершенный ад, созданный твоим же бредом, где даже древние злые духи, до этого парящие свободно по всему свету, заняли свою нишу и обрели свою иерархию.
Белое одеяние развевалось под потоком несильного ветра, дующего с ущелья. Хотя ему казалось, что ветер дует прямо из обрыва, где далеко внизу текла горная речка. Высоко в чистом небе парил орел, выискивая жертву или просто наслаждаясь полетом. Ведь не только люди могут наслаждаться свободой. Погонщик устал стоять и присел на камень. Когда же он придет? Всегда они опаздывают. Что за народ!.. Даже на убийство опаздывают!
Сегодня хороший день. Хороший день ни для чего – ни для смерти, ни для жизни. Просто хороший день. Много ли таких было в жизни? Наверно не счесть. Сейчас ему пришла мысль, которая действительно вызвала у него улыбку. Наверно перед смертью все обычные люди становятся пророками, а пророки становятся обычными людьми.
Когда то со своим учением Погонщик дошел на севере до моря, где, как говорят местные жители, есть остров, откуда никто не возвращался таким же, каким попал на него. Будучи тогда молодым, Погонщик очень захотел туда попасть, чтобы доказать местным силу своего учения. Но никто из местных не хотел отправиться на этот остров, даже после обещаний заплатить настоящей истиной. Местные дикари тогда ответили, что истиной, даже настоящей, сыт не будешь. Тем более, что пески наступали, забирая воду из моря, и люди уходили из этих краев. Пришлось ему самому плыть на лодке на этот остров. Лодка была маленькая, и все время протекала, грести он не умел. Да и какая разница как грести, если не знаешь куда.
Он лег на дно лодки, вытянув уставшие ноги. Чистое синее небо перед глазами. Скоро закат. Именно в такое время лучше всего чувствуешь безысходность жизни, которой живешь, даже если, по человеческим меркам, чего-то достиг. А тем более в протекающей лодке, посреди моря. Кажется, что сердце бьется в такт волнам. Наступит штиль и оно остановится, а ты опустишься вместе с лодкой на дно моря. Хотя течь сделает это гораздо быстрее. Он очнулся от легкого толчка. Лодка уткнулась, обо что-то твердое.
Сойдя на берег, он почувствовал сильный озноб от вечернего холода. Мокрые волосы только дополнили неприятные ощущения. Закат ярко алел вдалеке. Море шумело за спиной. Ну, раз приплыл, как хотел, то значит надо идти дальше. Тем более, что разглядывать нечего было. Никаких особых красот не было видно, особенно в сумраке. С глубин острова надвигался густой туман. С песчаного пляжа он пошел вглубь острова. Туман сгущался вокруг него, пока не достиг почти полной непроницаемости. Его словно тянуло вперед. Стало уже совсем темно. Но странным образом туман не пускал тьму вокруг него, окружая белым дымом. Он брел в тумане, как слепец, выставив вперед руки, стараясь не наткнуться на торчащие ветки вековых деревьев. Руки то натыкали на колючие ветки, то встречали пустоту, которая грозила падением в неизвестность. И вот, когда ощупывая пространство, руки в очередной раз чуть не провалились в белую пропасть, он почувствовал явное прикосновение к ним. Настолько явное, что в испуге резко попытался отдернуть свои руки, чуть не свалившись на землю. Но словно какая-то внутренняя сила остановила его сделать это, и он повиновался этому прикосновению. Прикосновению, которое было ему до боли знакомым, как и предательство, которое он когда то совершил к той, чьи пальцы он сейчас ощущал на своих руках.
- Прости меня. – прошептал он. – я не знал, что они так с тобой поступят…
- Ты знал. – тихо ответил призрак. – Мне было страшно, когда ты меня предал. Мне было страшно, когда меня оставили в башне молчания, среди мертвецов. Мне было страшно, когда я умирала в одиночестве. Почему ты так поступил со мной? Почему не забрал меня с судилища, которое устроили твои ученики?
- Я не мог… - ответил он. – Иначе…
- Иначе ты оказался бы на моем месте. – так же тихо призрак его перебил. – Ты испугался своих же учеников.
- Да.
- Ты знал, что я не ведьма. – призрак обрел облик девушки в белых одеждах. – Поэтому я тебя прощаю.
Она поцеловала его в губы и отпустила руку.
- Живи, - прошептал призрак и исчез в тумане.
Он увидел, что стоит на берегу возле лодки и местных жителей, которые пытаются его отговорить плыть на этот проклятый остров. Подавшись уговорам, он ушел вместе с жителями рыбацкого селения и больше никогда не возвращался к этому морю.
- Я тебя люблю.
Он замер на пороге своей хижины. Внутри стояла почти обнаженная девушка, освещенная неярким светом масляного светильника. Из одежды на ней были только пояс из тонкой полоски кожи и кинжал, висевший сбоку на бедре. Она явно замерзла, и поэтому видно было, как ее бьет мелкая дрожь.
Он подошел к ней и накинул на нее ее одежду, которая лежала рядом на полу.
- Ты сегодня ела? – вместо ответа он ее спросил.
- Ты не слышишь, что я сказала? – от обиды громко выкрикнула она.
- Садись и возьми, - пододвигая ей, хлеб и кувшин с молоком, пробормотал он. – Про любовь надо говорить на сытый желудок.
Она послушно села на циновку и взяла еду. Ела она очень аккуратно, несмотря на то, что была очень голодна. Сделав большой глоток из кувшина, она вытерла рот и хотела повторить свои слова.
- Я уже понял, - он на полуслове прервал ее. – Только почему ты думаешь, что ты мне нравишься?
- Это не важно, - почти со смехом ответила она. – Я красива. А ты, я знаю, любишь красивых женщин.
- Ну да, - согласился он. – Моя жена была довольно красивой.
- Твоя жена была сука.- хмуро возразила она.
Он громко рассмеялся.
- Признаться, да. Но это не объясняет, почему я тебя должен полюбить. Ты действительно красивая и вполне можешь выбрать себе мужчину более красивого и молодого, чем я.
- Я выбрала.
- Ну, ладно. – уже согласился он. – Но если придут твои родители и заберут тебя, я им помешать не смогу.
-Не придут. – почти шепотом проговорила она. – я дочь палача. Я никому не нужна.
- Понятно. Значит, ты ко мне пришла, потому что ты никому не нужна.
- Нет, - вскрикнула она. – Конечно, нет. Я пришла, потому что тебя люблю.
- Когда это ты меня успела полюбить то? – удивился он.
- Я за тобой давно наблюдала.
- И решила, что любишь меня? – с явной иронией в голосе он спросил.
- А что? – удивленно вскинула брови она. – Бывает по-другому?
- Бывает.
- Бывает. Ты был тогда прав. – она подошла к нему и села рядом с ним перед обрывом на валун.
- Они прислали тебя. – обреченно он проговорил.
- Они думали, что ты не станешь сопротивляться мне. – тихо она сказала. – К тому же не забудь, я дочь палача.
- Я помню. – глядя вдаль он, не хотел на нее смотреть. – Не бойся. Я не буду сопротивляться.
- Я не боюсь, так как я не буду тебя убивать.
- Почему?
- Ты разве не понял? Я тебя люблю.
- Я это слышал много лет назад, когда увидел дома никому не нужную девочку.
- Ты был тогда прав. – не обращая на его слова, сказала она. – Действительно бывает по-другому. Ты мне тогда не нравился. Но у меня не было другого выбора.
- Я это знал. – он попытался перебить ее.
- Я тебя полюбила со временем. Вернее я тебя полюбила тогда, когда ты дал мне хлеб и молоко. И с каждым годом любила все больше и больше.
- И согласилась убить меня. – горько заметил он.
- Согласилась и убить – это не одно и то же. – убежденно возразила она. – Если бы я отказалась, они прислали бы настоящего убийцу.
- Но ты же должна меня убить. Они же не просто так тебя ко мне пустили.
- Да, не просто. – она опустила глаза. – Они убьют наших детей, если я не вернусь с твоей головой.
- Значит, тебе придется меня убить.
- Скажи, а ты меня любил когда-нибудь? - вдруг спросила она, после недолгого молчания.
- Это уже не важно.
- Значит нет. – тихо пробормотала она.
- Тебе будет легче убить того, кто тебя никогда не любил.
- Ты ничего не понял в этой жизни, пророк! – воскликнула громко она. – Я все равно не смогу тебя убить.
- Понятно. – вздохнул он, вставая с камня.
Она тоже поднялась.
Он знал, как они убивают. Черный скорпион мирно сидел в небольшой коробочке, которая была у нее на поясе.
Он крепко обнял ее и, взглянув в ее темные глаза, сказал:
- Прощай. Это должно было произойти за всё, что я, когда то сделал и кого предал.
Она все поняла, но слишком поздно. Он уже сунул свою руку в коробку.
Она еще долго сидела возле тела, не проронив ни звука.
Вечерний ветер дул с гор холодным дыханием приближающейся ночи. Заходящее солнце последними лучами осветило склонившуюся фигуру женщины над телом обычного человека.
