Тридцать

Первая лекция по истории христианства подходила к концу.
На экране лекторского зала мелькнула последняя картинка наглядного пособия, на которой был изображен повесившийся на дереве человек, у ног которого раскиданы были монеты. Мелькнул последний цветной луч проектора, прежде чем экран стал непроницаемо черным. В зале, спустя несколько секунд зажегся свет. Студенты невольно поморщились от внезапного перехода аудитории в освещенное состояние.
И почти сразу верх взметнулась рука, окутанная разноцветными фенечками и браслетами, так креативно, что вызвало на моем лице невольную улыбку.
- Можно вопрос?
- От вас я другой реакции и не ожидал, - я усмехнулся. – Пожалуйста.
- Почему первую лекцию по истории христианства вы начали с Иуды? – звонкий девичий голос заполнил обширный зал, заглушая тихую болтовню на задних рядах.
- Дело в том, что я хочу, чтобы вы в первую очередь научились мыслить, а не тупо поддакивать и зубрить материал. И история Иуды – это самый лучший пример, если можно так выразиться, что верить книгам не всегда жизненно необходимо. – с еле скрываемым сарказмом я ответил. – Неужели вам ничего не показалось странным в апостольских историях последних дней жизни Христа?
Гул, поднявшийся в аудитории, показал, что я своим вопросом попал в точку.
- Например? – послышался голос с задних рядов
- Представьте себя на месте Понтия Пилата. Вы наместник римского императора в захудалой провинции Рима, где никто не посмеет даже глаз поднять на ваш кроваво-красный плащ. И вдруг вы узнаете, что в вашей зоне ответственности объявляется человек, которые называет себя Царем Иудеи. Ваши действия?
- Если отрешиться от библейских строк о божественной сущности царя Иудеи, то просто отдать приказ задержать смутьяна. – насмешливо воскликнул голос с задних рядов.
- Но ведь так Понтий Пилат и сделал. – возразила студентка, задавшая первой вопрос.
- Так, да не так. – не унимались задние ряды.
- Действительно. – я перехватил инициативу в споре. – Есть версия, что Понтий Пилат долго колебался, прежде чем отдать приказ об аресте Христа. Но главный вопрос не в этом.
Я немного помолчал, прежде чем продолжить. Студенты не стали требовать продолжить повествование, хотя видно было по глазам и тишине, которая воцарилась в аудитории, что их заинтересовала история.
- Так вот. Дело в том, что Христос примерно три с половиной года спокойно проповедовал свое учение совершенно беспрепятственно, набирая учеников и путешествуя по Иудее. Напомню вам, как историкам, Иудея была не самой спокойной провинцией империи. А это значит, что вряд ли новое учение, собирающее толпы последователей, укрылось от внимания агентов римской администрации. Но, пожалуй, и это не самое интригующее.
- Товарищ лектор, не тяните Буцефала за подковы.
Смех немного натянуто зазвучал в аудитории, отдаваясь в дальних стенах эхом. Остряки на коне только тогда, когда их на него возносит большинство. Но видно не в этот раз.  В это раз большинство зашипело на него, подобно озлобленной кошке, у которой вот-вот отберут кусок сочного мяса.
- Самое загадочное в этой истории личность ученика Христа.- продолжил я. – Того самого, с которого мы и начали курс лекций. Иуда. Кто он? И есть ли логика в его поступках?
- Мне кажется, Иуда – это своеобразный символ алогичности случая. – уверено ответил высокий девичий голос.- Или образ стихийности мировоззрения.
- Символ истерики. – откликнулся остряк.
- То есть, вы хотите сказать, что логики в его поступках нет?
- Логика именно в поступке как раз есть. – остряк оказался не так уж и  глуп, что в общем то радовало. – Позарился на бабки спецслужб. А вот логика в мотивах, побудивших предать своего учителя, как то, не особо наблюдается. Сенсей то к нему относился более чем благосклонно. Зачем рубить сук, на котором сидишь?
- Согласно произведениям некоторых уважаемых ученых-богословов, у Иуды были большие долги. – еще одна студентка подключилась к спору.
- Причем до сих пор неизвестно откуда все эти крупные мыслители взяли данный «факт». – остряк определенно мне начинал нравиться своим нестандартным мышлением. – Ведь в Откровениях почти ничего об этом не сказано. И даже если и было бы это где-то написано, это еще не значит, что так было на самом деле.
- Правильно. – задумчиво я произнес. – Только два человека могут ответить достоверно – что же побудило Иуду предать учителя. И было ли предательство на самом деле.
- Два? – удивилась симпатичная студентка за первой партой, захлопав длинными ресницами.
- Ну да, - раздраженно воскликнул остряк. – Сам Иуда и, конечно же, Понтий Пилат. Хотя откуда тебе это понять, гламурная ты наша?
- Да пошел ты! – ресницы перестали быстро хлопать, а глаза стали злыми, как у ребенка, у которого только что хулиган сломал любимую игрушку.
- Не совсем правильные выводы сделал молодой человек. – я увидел растерянные взгляды всех, кроме, пожалуй, гламурной студентки. – Насчет Иуды само собой угадал. А вот вторым человеком, кто мог бы прояснить странность ситуации с предательством – это, как сказали бы современные следователи, сам потерпевший. То есть, Иисус Христос.
Что нужно человеку, у которого много любящих его друзей? Только одно. Спрятаться от них, убежать на край Света, уйти с гордо поднятой головой, чтобы потом, когда друзья, погрустив без него и уже почти отвыкнув от его присутствия, вернуться, словно, возродившийся древний бог.
Учитель говорил, что такие мысли в принципе сродни греху гордыни, но иногда и он так хочет поступить – уйти от всех. Но не для того, чтобы грустили по нему, а чтобы отдохнули от него и научились жить без него.
Иуда тяжело вздохнул. Пыль дороги, по которой он шагал уставшим шагом, казалось, покрыла не только полы дорожного халата, но и его сердце.
Он сделал это. Ушел от всех. Хотя кого он обманывал? Он ушел, чтобы не видеть ее. Не видеть ее глаз и улыбки, которой она одаривала всех. Но он давно понял, что настоящую искреннюю улыбку она хранит только для Него.
- Почему ты не подойдешь к ней и не скажешь, что любишь ее? – спросил однажды Учитель его.
- Потому что, я знаю, что она меня не любит. – грустно произнес Иуда. – И вообще я ведь должен вроде как всех любить.
- Ты не обязан никого любить, если не хочешь. – Иисус с тоской посмотрел на него. – Учишь вас, учишь… А никакого толка!.. Нельзя заставлять себя любить. Я вам говорил, чтобы вы для начала полюбили того, кого хотели бы видеть рядом с собой.
Но Иуда сделал все наоборот. Он ушел от всех в одно действительно прекрасное утро.
Встав рано утром и закусив хлебом и фруктами, он ушел из города. Утренняя прохлада с восходом солнца сменилась жарой, проникающей во все поры тела и души. Дорога нещадно пылила при каждом новым шагом. На дороге кроме него почти никого не было. Собаки, обходившие его стороной, не в счет. Мыслей почти не было. Даже как то непривычно это. Раньше мысли как рой надоевших пчел кружил в голове, складываясь часто в немыслимые связи и узоры. Одни мысли порождали другие со скоростью парфянского скакуна, несущегося по пастбищу.
А теперь ничего. Удивительно, но даже о ней нет ни одной мысли. И не надо! Хорошо, что он про нее не думал. Легче пережить пустоту и усталость долгой дороги. В конце концов, он же к этому и стремился – уйти от нее. Вот и ушел.
Ближе к полудню он устало присел лицом к пройденному пути возле большого и очень древнего дерева, в тени которого так приятно отдохнуть после тяжелого пути. Чуть прикрыв глаза, он увидел вдалеке столб пыли, поднятый людьми, идущими в его сторону. Голоса глухо бурлили вдалеке, становясь более яснее при приближении толпы. Знакомые силуэты уже были отчетливо видны, хотя пыль дороги поднималась подобно дыму над пожарищем.
- Иуда, ты наконец то повел за собой всех нас. – как всегда насмешливый голос Учителя прозвучал из толпы. – Еще и место хорошее для отдыха нашел!
Иисус устало присел рядом.
- Сходите в ближайшее селение за фруктами и молоком. – Иисус обратился к ученикам.
- Но Учитель, мы ведь тоже устали и хотим отдохнуть. – возмущенно воскликнул Андрей.
- Не спорьте! Идите! Все идите!
Когда все ушли, и они остались вдвоем, Иисус, глядя вдаль задумчиво произнес:
- Я знаю, почему ты хочешь от нас уйти, и не осуждаю тебя. Ты всё правильно сделал. Я вижу твои терзания и вижу ее равнодушие по отношению к тебе.
- Не хочу ничего про нее слышать! – угрюмо ответил Иуда. – Дело не в том, что она ко мне равнодушна и отвечает на мои чувства. Мне больно видеть каждый день то, что она влюблена в… Извини…
- Вот об этом я и хотел с тобой поговорить, но ты убежал. Еле догнал. – Учитель улыбнулся.- Да, она влюблена. Но это не любовь. Это желание.
- Как?! Как она может возжелать святость?
Иуда тут же умолк, поняв, что спросил, что то не то.
- Можно – рассмеялся Иисус. – Правильно это или нет – не важно. Главное – возможно. Но это не любовь. Знаешь ученик, - Иисус удобнее усаживаясь рядом с Иудой, продолжал. – Если бы мы вдруг стали бы супругами, то уже через год она меня бы отравила.
- Тебе смешно, Иисус. – грустно сказал Иуда. – А я каждый день внутри умираю, когда вижу ее глаза, смотрящие на тебя.
- Ты прав, я не хотел тебя обидеть. Извини! Однако, я хочу с тобой поговорить немного о другом.
Неловкое молчание вдруг воцарилось между ними. Тишину нарушал ветер, шумевший в кроне дерева. В полуденной жаре даже птицы умолкли.
Иуда не решался нарушить тишину, предчувствуя сложный разговор.
- Я тебе открою то, что никто еще не знает и никогда не узнает. Дело в том, что я хочу уйти. Надоело учить добру и в то же время кланяться злу, которое правит этим миром. Устал от глаз фанатиков, которые готовы творить зло, ради добра. Этому миру нужен не новый святой, а новое добро. А люди хотят нового Бога, который решит их проблемы, пусть даже на том свете. Я им такого Бога дать не могу. Обманывать никого не хочу.
- А… - потрясенный Иуда еле мог выговорить слова. – Я так понял, что в этом есть какая то моя роль?
- В этом? – задумчиво переспросил Иисус. – Ах да. Ты мой самый лучший ученик. Самый здравомыслящий и самый… безобидный. Ты никогда не причинишь зла людям, даже во имя моего учения. В общем, ты заменишь меня. Ты станешь новым Учителем. С твоим мышлением ты сможешь дать новое учение.
- А если я не хочу.
- Тогда наше учение умрет. Исчезнет, как тысячи подобных до него.
- А если ты останешься? – с надеждой в голосе спросил Иуда.
- Если я останусь, то моё учение станет после моей смерти Ангелом смерти этого мира. Целые народы будут уничтожены, только потому, что не захотят принять добро моего Учения. Я этого не хочу! Я не хочу, чтобы моё учение стало символом смерти.
- Я понял.
- Ты готов?
- Только ради тебя.
- И ради Марии Магдалены. – улыбнулся Иисус. – Не надо стесняться своих желаний. Это нормально.
- Я так понял, что ты уйдешь сейчас? – грустно произнес Иуда.
- Не зря мой выбор пал на тебя. – Иисус пожал ему руку. – Да.
- Подожди, а как я им всем объясню твое решение?
- Чуть не забыл. – Иисус стянул с пальца перстень с изображением двух рыб. – Покажи им этот перстень. Андрей, как бывший рыбак, должен знать, что такие перстни передаются только по наследству.
Иисус ловко встал с земли и, отряхнувшись, протянул ему перстень.
- Прощай Учитель. – Иисус с