ЩЕН

  «Я люблю зверье ! Увидишь собачонку. Тут, у булочной одна — сплошная плешь.
 Из себя и то готов достать печёнку. Мне не жалко, дорогая, ешь…»
В.Маяковский                                                                                    

                                                                                                      

     Холодно.  Колючий   ветер    насквозь   продувает   плешивую шкурку,  лапы  примерзают  к  тротуару,    желудок   -  к позвоночнику…
    Хлопает   дверь   булочной  -   счастливые люди  тащат авоськи с хлебом,  таким ароматным, что кружится  голова…    Нос непроизвольно «приклеивается» к сумке  - вдруг повезет…но: 
  - Пошел, пшел, пшел… -   и вот уже   камнем  обожгло  лапу, пес   взвизгнул, поджал хвост,  захромал, заплакал -  зачем ты, Господи, оставил  меня в этом  мире?
-   Голоден,  бедняга?  Замерз?   - над  старой, полу лысой   собакой   склоняется    лохматая голова.
– На!  Возьми! Ешь!   –  голодное животное,  недоверчиво,  осторожно берёт  протянутый кусочек хлеба, жадно глотает.   
Сильная  мужская рука нежно  гладит   беднягу: 
- Идем со мной!  Накормлю, согреешься…
  И  пёс, подволакивая  лапу,  доверчиво  плетется вслед за  человеком  в  кепке… 


Парадная обдает   теплом, запахом щей, и  чего-то жаренного -  невероятно аппетитного.   Наверное, таким  - теплым и сытым, бездомным  животным  видится Рай.
- Проходи, приятель -  юноша  распахивает дверь квартиры,  но  властный женский голос заставляет  новоиспеченных  друзей  замереть на пороге:  
- Владимир!   Ваши соседи жаловались  -  собаки лают,  совсем покоя нет, оглохнуть можно!
И горестно  добавляет: 
  -  Я смотрю,  вы  ещё одну   привели… Сколько их у вас   уже? Пять? Шесть? Десяток???   А кошек? Всего лишь  три?  Но я    вижу…  двенадцать… ах, они ещё и  котят нарожали?    -  Володя! Ну,  как  же  можно жить в таком зверинце?  Жильцы   жалуются -   запах, шум  …  Если  будет так продолжаться, как это не прискорбно,  придется отказать вам  в жилье, Убедительно прошу , постарайтесь   побыстрее  очистить жилое помещение от  собак и кошек…  - строгим голосом требует домовладелица.
  -  Хорошо,   дайте  мне время.  Я  найду  животным   жилье и хозяев!
- Странный вы, Володя! Кому  сейчас  домашние  животные нужны?   Так   плохо  все вокруг  -  война, кризис, инфляция.   Ну,  как    прокормить  животных,  коли  самим есть  нечего?
  -  А мне  ничего для  них не жалко!  Признайтесь, вы ведь тоже любите их – лошадок, кошек, собак, как я, не так ли? Я по глазам  вижу!
-  Ох, Володя… вы -  совсем ребёнок! Вот, возьмите, я косточек собрала - сварите  своим любимцам  бульон.

           -  Она добрая, любит   животных, хоть и  строит из себя ведьму: жильцы жалуются – жить, мол,  мешаем!   - рассуждает   юноша,  купая бедолагу  в тазу. -   Все  на свете   жить хотят! И кошечки, и собачки, и птички с лошадками…  Никого  нет  лишнего  на Земле!
   – Сейчас помоемся, высохнем, а   потом поедим, чайку попьем,  согласен, милый? 
Пёс   тяжело вздохнул: избежать водных процедур не удалось –  сильным был молодой человек,  но какими же  нежными     оказались его руки, когда он тщательно   вытирал   своего  нового четвероногого друга…
     Владимир    был   брезглив.   После рукопожатий   мыл  руки с мылом;  дверную ручку, прежде чем за неё взяться, вытирал   салфеткой;  в гости ходил с собственным складным  стаканом, дабы  не заразиться опасными заболеваниями.      Смерть  отца   от заражения крови, после   укола  пальца  булавкой, нанесла  ему  глубокую душевную травму.
Удивительно, но   страх заражения (мизофобия)  никогда не  мучил   Владимира Владимировича, когда он возился с животными!  В такие минуты,  абсолютно  забывая о какой-либо заразе,  он   чувствовал себя  могучим, добрым  великаном  -  волшебником,   превращавшим  беспросветную жизнь бездомных животных  в райскую.  И  самозабвенно  лечил, выхаживал больных,  выкармливал  истощенных, убирал грязь,  находил  добрых хозяев.  Животных, лишившихся дома,   было  очень  много –  как  всегда  в кризисных ситуациях.
    Вероятно, на фоне суровых времён первой мировой,последующего большевизма,  кому-то может  показаться нелепым  гуманизм  Владимира,   создавшего в своем доме приют   для  бездомных животных, но это был   чистый,  наивный   порыв   его ранимой,  детской души.
Популярность  у него   уже в ту пору  была   скандальная: сидел   в Бутырской тюрьме,  любил хамить,  «эпатировать» не только поведением, но и внешним видом: ходил в мятой рубахе,   пиджаке с поднятым воротником, без галстука,  зычным »ревом», как писал поэт,  из его »четырёхугольного рта вылетали  слова -  гремящие камни альпийского потока»! Самоуверенный и даже наглый  на эстраде,    этот  « горлан -  главарь»  был удивительно нежным  в быту,   ненавидел  в людях грубость,  хамство, никогда не дрался, »боясь»  кого-нибудь покалечить.  Но  на самом    деле, даже  мысль ударить   кого-то  по лицу была ему противна.   Энергичный, порывистый,   жизнерадостный  –  в сущности, он был  большим   ребёнком,     напоминавшим   высокорослого,  неуклюжего, толстолапого и ласкового  щенка…
  Ради животных  мирился с  лютыми  врагами, но и  друзей у него  было немало -  гуманных,  ответственных, милосердных.    «Подобрашек» с улицы удавалось  пристроить быстро: в  то   тяжелое   время   люди    были    добрее   и сострадательнее, чем  в нынешнее,  относительно благополучное -   помнили    о  древнем   законе  природного  альтруизма, отказываясь   от которого,  человек   утрачивает   связь  с природой, нарушает  природное равновесие.
          
          Он быстро шагал вдоль  дачного  забора, когда под ногами  пискнул  кусок грязи.    Внимательно  приглядевшись,  понял:  грязь  - это  маленький щенок, беспомощно тычущийся в ноги…
-  Кто потерял собачьего  ребёнка? Чей он?
- Да, ничей, не  нужный  никому!  –  за забором    ребятишки  играли  в мяч,  - Мать у него породистая - шотландский сеттер,  отец-не пойми кто, вот и выкинули   на улицу!
Отмывали  пёсика     долго.  А когда  под слоем грязи  показалась шелковистая темно-рыжая шкурка, с  чудными,  вьющимися  кудряшками на длинных ушках и кончике хвостика, Владимир воскликнул: 
-   Ты невероятно, потрясающе  красив, щенёнок,  мой Щен!
   Голодный   малыш  мгновенно  смел  полную миску  хлеба  с молоком, и  его животик   превратился в тугой, круглый мячик.  Мячик   перевешивал, нарушая равновесие,  и  малыш  падал на пол, кверху лапками…   
В то голодное время  Владимир, живший вместе  с друзьями  на даче в подмосковном Пушкино, питался в основном  ягодами и  грибами, собранными в ближайшем лесу. Грибной суп,  грибной соус,   каша из опят…     На грибной каше   вырос и  его  пёс -  огромный  красавец  Щен. 
Как же он любил своего хозяина,  как был на него похож! Такой же    громогласный, неуклюжий, большеголовый,  большелапый! “Мы с ним крупные человеческие экземпляры” – говорил  Владимир.  Шалопаем  носился он  по московским  улицам, заливаясь весёлым лаем, радостно,  в приветствии,   кидался к прохожим…  
   Многие не понимали  его  добрых  намерений, бежали,  напуганные    весёлой,  большой, маленькой собачкой,  принимавшей  их  побег за игру…
Щена  ругали,  воспитывали…  Глядя преданными глазами, он внимательно слушал хозяина, и вроде даже с ним  соглашался,  но  неуемная энергия била через край -   пёс   срывался:  убегал, чтобы   бесконечно  радоваться   жизни!
Владимир  в то время  стал чуть больше зарабатывать, почти »разбогател», и   каждое утро, отправляясь на работу,    вместе  со Щеном  посещал   мясную лавку на углу Остоженки, чтобы  купить   фунт мяса,  который  тут же, у дверей  мгновенно  проглатывался   щенком . Это был  собачий   завтрак, обед и ужин. На большее средств не хватало. Вечерами Щен   встречал хозяина   у  подъезда,  ночью спал   в  ногах.
Однажды   Владимиру    пришлось     уехать из столицы на пару недель.  Своего любимца   отдал  знакомым.   А когда,   вернувшись,  прямо с вокзала,   пришел   за  ним,  то вместо  толстого, веселого щенка, обнаружил   истощенный  полутруп.  Пёс   лежал посреди коридора  –     слабость не позволяла подняться, ребра торчали наружу,   из глаз   текли крупные    слёзы…   Прижимая к себе нервно  дрожащего  щенка, Владимир, сам готовый  расплакаться,  гладил  его,  приговаривал:
«Нельзя своих собаков отдавать в чужие нелюбящие руки! Никогда не отдавайте меня в чужие руки. Не отдадите?»
  Вернувшись в родной  дом, пёс оправился быстро -  щенячьи   хулиганства продолжились,    и   вскоре пришла  беда –  не встретил  однажды  Щен хозяина у подъезда, не пришел и ужинать.
Его   искали   долго. Обшарили все улицы и переулки, опрашивали  прохожих: не встречалась ли им   невероятно красивая, рыжая собака, похожая  на сеттера?  Несколько  дней и ночей  поисков   результата не дали.   Неделю спустя узнали - собаку похитил недоброжелатель, убил…
  -  Если    найду,   кто это сделал,  придушу! -  поклялся Владимир.   Но  найти  живодера  ему так и  не удалось.

     Всего  лишь  одиннадцать месяцев  прожил  на белом свете  несчастный    щенёнок  - Щен.  Но   его   тепла, любви   и преданности   Владимиру  не хватало всю жизнь.   Имя  любимой собаки  - «Щен»   навсегда пристало к   самому  Владимиру  Маяковскому.  Им  он подписывал все свои письма к  Лиле Брик  – Кисе, так  называл  он  любимую.   Да и   животных любить   тоже он  её  научил.   В  их   переписке    постоянно затрагивается   тема   животных,   в иллюстрациях   Владимир   изображает  себя щенком,   Лилю -  кошкой.
"Приходила к нам в субботу серая киса и перецарапала". 
"В Харькове заходил к Карелиным, у них серая кошка подает лапу. Я глажу всех собаков и кошков. В Киеве в гостинице есть большая, рыжая, с белыми крапинками". 
  "Ходил по верхней палубе, где уже одни машины, и вдруг мне навстречу невиданная до сих пор серенькая и очень молоденькая кошка. Я к ней поласкать за тебя, а она от меня убежала за лодки". 
« От Краснодара до самого Баку ехал с нами в поезде большой престарелый обезьян. Обезьян сидел в окне и все время жевал. Недожевавши часто останавливался и серьезно и долго смотрел на горы удивленно, безнадежно и грустно, как Левин после проигрыша. А до этого в Краснодаре было много собачков, про которых я и пишу теперь стих.»
«В Баку тоже не без зверев. Во-первых, под окном третьего дня пробежали вместе одиннадцать (точно) верблюдов. Бежали прямо на трамвай. Впереди, подняв руки, задом прыгал человек в черкеске, орал им что-то, доказывал, чтобы повернули. Едва-едва отговорил. А также наискосок ежедневно останавливается в девять часов хороший ослик с фруктами.»
«Тобку отдали к чужим людям. А щенки замечательные! Они всегда вместе и ждут нас, когда мы бы ни пришли. Мы их ужасно любим. 
«На лестнице, с черного хода, живет кошка, с пятью малюсенькими котятками. Живут они на окне в корзинке»
"Если рассматривать меня как твоего щенка, то скажу прямо, я тебе не завидую, щененок у тебя неважный: ребра наружу, шерсть, разумеется, клочьями, а около красного глаза, специально чтобы смахивать слезу,