"Ррравняйсь"!!! Часть 22

- Когда некто, откровенничая на людях, говорит сам о себе "я дурак", многие неосоз-
нанно сомневаться начинают. Ибо дураком ты можешь быть исключительно в созна-
нии окружающих. Никто ведь, согласитесь, глядя в зеркало, не говорит себе "я дебил",
"я придурок"... Всяк в отражении видит красавца с тремя высшими техникумами, не
знающего отбоя от похотливых самок детородного и постбальзаковского возраста.
Нет среди нас ни дураков, ни сумасшедших. Даже про пьяниц в народе говорят,
что все они "выпить не дураки". Подчёркиваю - не дураки!
- Какой вы умный, Даня! - восторженно всхлипнула Бригита, понимая, что на
переправе загнанных коней, равно соавторов, не пристреливают. Но ею уже овладе-
вал творческий зуд сочинить песню на слова художника.
Данила приосанился. Ему всегда нравилось повышенное женское внимание к своей
всенародно-популярной персоне. Это случалось редко. Как солнечный небосвод над
часовой башней Вестминстерского дворца в Лондоне, где он совсем недавно с
агентом по продаже своих картин нарезался вискаря до поросячьего визга, после
чего спустил весь аукционный гонорар на штрафы за скотское поведение на
территории туманного альбиона. Подвела его элементарная жадность. И ведь
понимал: деньги, особливо фунты, любят все - и бабы, и женщины, и проститутки.
Вместе с деньгами им можно втюхивать несусветную брехню о себе, физические
изъяны, перегар, вонючие носки и прочее, на что они тут же обратили бы внимание,
слух и обоняние, не шурши в их ладошках в этот момент вожделенные купюры!
Но Данила почему-то уверовал в непреодолимую силу своего членского обаяния.
Оно всегда прокатывало в родном Крыму, тогда ещё киевском, когда за "огнетушитель"
бормотухи его заслуженный пятнадцатисантиметровый бабай обслуживался доступными
индивидуалками евпаторийского полусвета. С англичанками, увы, не прокатило...
- А Бригитка ничего! - оценивающе облапил осоловелыми глазками художник и, по
совместительству, мастер художественного свиста, прелести Веры. - Не Европа, ясно,
но Галатею при щадящем финансировании слепить можно...
- Позвольте представиться, мадам, меня в Одессе на Привозе величали Пигмалионом.
Я там свои работы оптом сбывал мальтийским контрабандистам. Денег куры не клевали.
- Меня ваши сбережения не интересуют, - кокетливо захихикала бывшая (с данной
минуты) соавторша Коляна. - Мне с текстами достойными интересно работать. Давайте
выпьем за скорейшее творческое содружество...
...Колян, за мгновение до этого завершивший разговор с Рамазаем, как раз
приблизился к столу и услыхал последние слова Веры. По тому, как она глядела на
Данилу, многое допонял...
- Ты чего это, Верка, хвостом развилялась перед ним. Глазки сузила, ушки покраснели.
Замуж позвал? Так у него есть уже чувырла, сам поведал. Чем он тебя приголубил?
- Я ей Париж покажу, Колян, - раскачиваясь на стуле, гордо изрёк член баталистов.
- Монмартр! Там меня все знают. Ценят. А ты что ей предложить можешь, а?
- Сиди, помазок, и не возбуждайся. Не тебя спросил. Ответь, Вера. Мы с тобой заявку
подали на "Песню года" в Останкино? И что теперь? Всё под хвост этому...? Не любит
он тебя. Попользует, подотрётся и бросит на Елисейских полях, как... Эххх!
Верка-Бригита, потупив глаза, молчала.
- Иди-иди, неудачник! В "Песню года" он захотел. Ещё один Добронравов нашёлся.
Пахмутову охмуряй.
- И пойду! - просветлел Колян. - Как я раньше не додумался? Сегодня же пошлю ей
свои нетленки. Обзавидуетесь ещё... бездари!
Размашисто подошёл к Рамазаю и нервно зашептал:
- Сведи с Вывиховым. Я ему работку подкину. Фабулонов не пожалею.
- Какую?
- Хряка этого в свиноматку пусть превратит. Турки на любые габариты падки.
Две бабы на прилавке завсегда лучше, чем одна. А не купят, так мы его на обратной
дороге в Босфоре утопим. Лады?
- Злой ты. Но... справедливый. Мне этот флейц давно не нравится. Давай и Бригиту
тогда до кучи. Цифра три мне больше по карману. И тюнинговать не надо.
Всё при ней...
- Так что делаем?
- Я с Данилой не срался. Он мне пока что доверяет. Позову его на двор перекурить.
А ты... "тычину" с динамиком подготовь. Скажи, что художник его геем за глаза называл.
И хохлом порхатым. Помнишь, как у него глаза налились, когда он первый раз Данилу
приложил? За гея порхатого помощнее грохнет. До полной амнезии. Важно, чтоб не убил!
Плакали тогда наши денежки...



Продолжение следует...