Этта. Глава 5.

    Как только они распахнулись, четверо молчаливых людей из медицинской службы десанта приняли у меня Зарубина. Они уложили его в переносной медицинский модуль и унесли в сторону посадочной площадки. Ко мне подошли сумрачный Берзин и незнакомый офицер в форме со знаками отличия службы безопасности космофлота.

    – Алекс, ты же понимаешь, я обязан был доложить о твоём контакте, – словно извиняясь произнёс Берзин тихим голосом, затем кивнул на стоявшего рядом офицера с «Коалиции»: – С тобой хотят поговорить. Прости, но я не мог иначе. Насчёт ваших данных не беспокойся. Я передал их на «Конунг», больше сделать ничего не могу.
    Стоявший рядом офицер представился:
    – Капитан Михаэль Рамос, служба внутренней безопасности. Я обязан вас арестовать: вы грубо нарушили устав космофлота – вступили в контакт первого уровня, не имея на то разрешения. Будьте благоразумны, сдайте ваше оружие, – сказал он и протянул за ним руку.

    Сняв с плеча винтовку, я расстегнул на поясе кобуру, достал пистолет и, передавая их Рамосу, спросил:
    – Вы так легко можете арестовать руководителя контрольной экспедиции? Оружие я бы и так сдал – против того, с чем мы столкнулись оно бесполезно. Я подчинюсь, но с одним условием: после того, как выведу с базы всех разведчиков.
    – Паркс, вы же всё понимаете, – ответил он, принимая моё снаряжение и передавая его коллегам с «Коалиции»: – Уверенны, что эти люди ещё живы?
    – Да, у нас мало времени. Мы локализовали их на втором подземном уровне в ремонтном зале для зондов-«кротов». Среди них есть тяжелораненые. Я понимаю, у вас свои инструкции. Предлагаю сэкономить время, выслушайте меня. Я могу пройти вместе с вами, и мы выведем с базы выживших разведчиков. Я от вас никуда не денусь, только вам тоже придётся оставить своё оружие здесь, на поверхности.
    – Это ещё почему? – спросил Рамос, и его рука потянулась к кобуре.
    Я догадывался, что творилось голове у Рамоса. Он чувствовал, что я прав, но с другой стороны, не мог отойти от должностных инструкций. Был только один выход – попытаться его убедить:
    – Вы сами сказали, что я вступил в контакт первого уровня. Без меня люди, которые укрываются на подземном ярусе, будут обречены. То, с чем я вошёл во взаимодействие, наблюдает за нами и, поверьте, может убить любого из нас. Даю слово, как только мы выведем всех косморазведчиков, я подчинюсь, только уберите оружие. И те, кто пойдёт с нами, тоже должны сдать своё.
    – Вы, Паркс, отдаёте отчёт своим словам, понимаете, чем это вам грозит? Если что-то пойдут не так, кто за это будет отвечать? – с удивлением поинтересовался Рамос, но всё-таки отстегнул кобуру и передал её подошедшим медикам. Задумавшись на какое-то мгновение, он посмотрел мне в глаза и ещё раз спросил: – Хорошо подумай, ты готов ответить за своё решение?
    – Да, помогите вывести людей, и я ваш, – всё, что я смог ответить.
    – Хорошо, но помни – ты сам это предложил! – согласился Рамос, словно пытаясь снять с себя ответственность.

    Он отошёл в сторону и долго с кем-то говорил по «спецсвязи». Были слышны только его «да», несколько раз «нет и «слушаюсь». Затем, поразмышляв несколько минут, Рамос вернулся:
    – Нам дали «зелёный свет». Но знай, у меня особые инструкции насчёт тебя и всех, у кого был контакт, или он мог в него вступить, включая косморазведчиков. Хочу, чтобы ты это знал.
    – Спасибо за честность, я всё понимаю. Надеюсь, до этого дело не дойдёт. Нужно около семисот доз лёгких транквилизаторов, и всё оружие должно остаться здесь. Иначе с этой базы никто не выйдет живым.
    – Жди здесь, я подберу людей, – Рамос опять испытывающим взглядом посмотрел мне в глаза и, угадав мои мысли, ответил: – Ваш Зарубин в порядке, его уже переправляют на «Конунг». Присядь, как только группа будет готова, выходим. Надеюсь, ты уверен в том, что делаешь, назад пути уже не будет.
    – Я это знаю, ещё раз спасибо, – выдохнул я, присаживаясь на стоявший рядом ящик.
    Я понимал, что каждая секунда на счету, но другого выбора не было. Первым делом нужно вывести людей и потом разбираться с остальным. Ожидая Рамоса, я погрузился в свои мысли…

    Я снова вспомнил Этту, ту, которую когда-то знал и любил, и ту, что мы встретили здесь, на базе. Хотя Зарубин и отметил, что «духи она так и не поменяла», я увидел другое. Та, которую мы встретили, смотрела на нас нечеловеческим холодным взглядом. Её глаза не искрились озорством, которое всегда поднимало настроение мне и окружающим. Она была проекцией, образом, взятым неизвестным разумом из моей памяти, а не любимой, которую я потерял.

    Вспомнились слова Этты о том, что я знаю, где её найти, и ко мне пришла мысль: «Если я догадаюсь, где находится это место, дадут ли возможность попасть туда?» Ведь я и в самом деле грубо нарушил устав, вступив в контакт первого уровня, не имея на это разрешения. О возможном взаимодействии с иным сознанием столь высокого уровня, я, согласно инструкциям, первым делом обязан был доложить в Центр и не предпринимать никаких действий. Впрочем, оправданием моего поступка служила ситуация, которая сложилась на планете. Ожидая, когда группа Рамоса будет готова, я снова размышлял о том, что здесь произошло.

    Мои мысли прервал Рамос. Вернувшись, он поставил точку в моих сомнениях:
    – Наши люди готовы. Теперь всё зависит от тебя, но помни, я всегда у тебя за спиной.
    – Про это не забудешь. Вы всё оружие сдали?
    – Да, проинструктируй тех, кто пойдёт с нами, и сделай это так, чтобы они вернулись живыми, – Рамос указал на собранную им группу десантников.
    Передо мною чуть ли не по стойке «смирно» стояли подтянутые юноши и девушки лет двадцати. Все они были в «экзотах» и, как я и просил, без оружия. Окинув их взглядом, я отвёл Рамоса в сторону и, едва сдерживая злость, тихо  спросил:
    – Прости, но, похоже, ты не понимаешь, что там происходит. Куда мы с этими детьми?
    – Эти «дети», как ты выразился, ещё дадут фору хвалёной косморазведке. Думаю, сейчас не время, чтобы спорить кто из нас прав. Решай сам, но других людей у меня нет. Не забывай, я уже и так превысил свои полномочия. Ты, Паркс, был там внутри, вот и проинструктируй их, – холодно и резко ответил Рамос.

    Как только он это произнёс, мне сразу же вспомнилась Этта, настоящая, живая. Она как-то сказала: «Самое тяжёлое в нашей работе – когда приходится выбирать кто ты: человек или машина». И я выбрал: выполнить свою работу и как спасателя, и как руководителя контрольной экспедиции XL17e.

    Я проверил снаряжение собранной группы, проинструктировал и предупредил каждого из десантников, чтобы они ни в коем случае не поднимали и не использовали оружие разведчиков, а действовали только парализаторами. В моём понимании они и в самом деле были ещё детьми: в десант набирали людей по другим критериям. В возрасте двадцати-двадцати двух лет они служили там, где нужна сила и ловкость, а не в косморазведке, где для полноценной работы требовалось нечто большее. Однако, как сказал Рамос, других людей у него нет, придётся работать с теми, кто есть.

    Связавшись напрямую с «Конунгом» и Карленом, я в обязательном порядке и в официальной форме внёс свой отчёт в базу данных нашей экспедиции. В ответ Карлен порадовал тем, что с Зарубиным всё будет хорошо. В тот момент его уже оперировали. Сломанные рёбра и рука срастутся, серьёзных внутренних повреждений нет, и это самое главное!