Народное средство

В духоте полутёмного подвала стоял резкий запах помойки и канализации. В одной из "комнат", рядом с горой собранного в кучу мусора, сидели несколько мужиков. Их лица серыми пятнами торчали из полутьмы, а черт почти невозможно было разобрать; в помещении, в противоположном его конце светилась всего одна, густо закрашенная тусклая лампочка. Однако, видели мужики друг друга вполне отчётливо - их глаза уже давно привыкли к темноте и не уступали сейчас в этом даже кошачьим. Мужики сидели кто на чём: на ржавой тёплой трубе отопления, на кирпичах, сложенных один на другой и даже на каком то древнем грязном рваном диване, который давно уже можно было отнести к разряду хлама. Их глухие прокуренные голоса гулким эхом отдавались в подвальной тишине. По временам раздавался громкий, но всё же сдержанный хриплый смех и тогда подвальные крысы, а может быть и кошки шумно шарахались в тёмных углах. Но мужиков это уже ни сколько не занимало - они были всецело поглощены своим делом.
 - Да ну их, врачей етих! - Громко говорил, энергично махая руками, рыбак и сантехник от бога Вруневский Степан Тимофеевич.
 - Мясники! - Согласно кивнуло одно из пятен.
 - Да, да, мясники, ты совершенно прав! Пришёл раз к зубному, етот зубной, блин, мучил, мучил... всё там, гад, раскурочил. Кровища! Иду, ета, по улице домой, опух как бичара, качает меня, как с будуна...
 Степан Тимофеевич возбуждённо повращал зрачками, проверяя, насколько произнесённое впечатлило слушателей.
 Мужики из приличия, вразнобой, как поршни закивали головами, насколько это возможно, показывая подлинный интерес.
 - Не-ет, народная медицина лучше. Намного. У меня был етот, позабыл название болезни, ну, дёсны опухали и болеть начали, а врач и говорит: камни крошить надо! Да пошёл ты, думаю, со своими камнями! Всю десну, гад, чуть не раскурочил! Кровища! Я тебе, сука, думаю, не дамся. Да ещё за деньги. Встал да и ушёл и на следующий приём не пришёл.
 Степан Тимофеевич, не спеша, степенно закурил папиросу и продолжил рассказ.
 - Мне сосед по подъезду, Филин, ну етот, пьём то всё время вместе, то-от, блин, много знает - жуй, говорит, соль. Поваренную. И никаких врачей не надо - всё, как рукой... ну я давай соль жувать.
 - Ну и как? - Напряглись слушатели.
 - Да как - ни разу больше к врачу не ходил, - и Степан Тимофеевич показал результат лечения - почти совершенно беззубый рот.
 Степан Тимофеевич помял коричневую и твёрдую, как кора дуба кожу лица и,  задумчиво глядя в тёмный угол, глубоко затянулся согнутой пополам папиросой.
 В углу вдруг зашевелился незаметный доселе силуэт.
 - Я вот их тоже не признаю, - пробасил силуэт, - у меня как то раз на ступне три щипицы соскочили - ну что ты чёрт, боль - ходить не могу, зараза! - и силуэт для ясности поднял виновную ногу, обутую в сморщенный кирзовый сапог, - Мне баба орёт - иди в больницу! А я ей - да пошла ты на хрен - в больницу! Я тогда ещё на заводе слесарил, мужики рецепт дали. Уксус перемешиваешь с мукой, ещё что то там, не помню... Ну в общем, вечером в ванной ногу распарил, одну щипицу хрясь! - ножом срезал. Прижёг этой хернёй, боль - не могу!! Чуть не помер. Всю ночь проболела нога. На второй вечер так же вторую щипицу, на третий - третью. Три ночи от боли не спал, думал не выживу. Щас ничё - хожу, только хромаю! - И силуэт серой тенью прошёлся взад вперёд по подвалу, припадая на правую ногу.
 Слесари, молча, ленивыми взглядами проводили рассказчика и один из них подхватил брошенную тему:
 - Наши-то прошлый год по смородину за реку ездили втроём с Генкой Дуборезом, помните он ещё работал с Сашкой Беспутовым? Ну вот, короче, нажрались они там в лесу - в сапоги, одного из них змея укусила. Этот орёт укушеный - это ерунда, а Дуборез орёт - нет, я знаю, это гадюка! Прибил змею ногой, вынул нож, надо, говорит, резать, а то помрёшь. Ну тот испугался, цивилизация далеко, вдруг правда помирать начнёшь, кто поможет? Ну, поверил ему давай, говорит, режь! Дуб в состоянии аффекта, то бишь, переживания за товарища, вот такой кусок живого мяса вырезал,- и мужик покачал в воздухе своей огромной ладонью, - На скорую руку перемотали портянкой, чтоб кровью не истёк, под руки его и тягу из лесу. Притащили его в больницу, мёртвую змею показали врачам, а врачи говорят: вы чего, козлы, человека искалечили, это ж змея - УЖ! Да и портянкой грязной зачем перемотали, чуть заражение крови не было.
   Относительную тишину разорвал дружный смех.
 - А Дуб-то хи... хирург хренов, оказывается ему ещё и хрящ какой то пе... ререзал, теперь всю жизнь хромать будет, - рассказчик икал и захлёбывался от смеха, - ин...инвалидность мужику да... дали! Этот-то потом Дубореза долго искал, всё выслеживал, всё табло ему собирался отхлеборезить...
 - Ну и чё, нашёл?
 - Как же, ищи ветра в поле. Дуб на свет божий вылез только через пару месяцев, когда страсти более-менее поулеглись..
 - Это что, - вновь оживился Степан Тимофеевич,- У меня похлеще было.
   И он закурил ещё одну папиросу.
 - Раз язву у меня прободало. Кровища! Бабка Настя такая была, царство ей небесное. Грех, конечно, но слава богу - сдохла. До того я на неё, на ету бабку зол.
   И Степан Тимофеевич символически перекрестился.
 - Посоветовала мне сука, хлопни, говорит, стакан спирту для дезинфекции и заешь тарелкой пельменей. Я, дурак, так и сделал. И дёрнул же чёрт меня, итак кровью по большому ходил. Жалко пельмени не успел доесть - поплохело. Еле, бл... откачали. Три дня в реанимации пролежал после операции. Врачи ещё удивлялись, как, говорят, мы тебя, дурака, откачать умудрились, сами не поймём. Мне тогда почти весь желудок повырезали - 70%!
   И Степан Тимофеевич будто желая подтвердить сказанное, коротко рыгнул и задрал кверху куртку, показывая длинный шрам на животе.
 - Пожрать бы надо. У меня рыба с собой, сорожка жареная. Будет кто? В воскресенье рыбачил.
   Собрание зашевелилось.
 - Наливай!
 - Да было бы, - степенно произнёс Степан Тимофеевич, - Да и опасно щас - выгонят. Щас не церемонятся. Это раньше при коммуняках етих нянчились, щас - нет.
 Упоминание о сорожке и рыбалке дало повод сменить тему разговоров.

 - Помню в сезон рыбачили с плотов на налимов, - снова забасил тёмный угол, - Этот придурок, Косяков, пожарник - рыбак ещё тот. Как ни придёт с рыбалки - всё у него о-о-о да о-о-о! - Из угла показались две руки сильно разведённые в стороны, - Ну думаю, схожу с ним, хоть раз посмотрю, как рыбу большую ловят. Ага, посмотрел, - силуэт в углу обиженно завозился, - Косяк пока рыбачил всё хвастал, каких он крутых рыб тягает, а сам за всё время двух во-от таких пискариков вытащил. 
   И из угла показался мизинец.
 - Я, говорит, в прошлый раз здоровенного сома зацепил, так, говорит, тянул, так тянул, а потом он так рванул, аж плоты, говорит, ходуном заходили, леска то всего 0,5 была. Он сорвался, ну не меньше, говорит, 10 килограммов была рыбина, крючок оторвала. Ладно, допустим, - и тёмный угол сделал непродолжительную паузу, - Потом у него смотрю, наконец, клюнуло. Кто то здоровый. Тянем вместе, леска в этот раз толще, крючки больше. Он орёт - смотри не упусти, это ОН, я чувствую, ОН, тот самый, который тогда сорвался! Вытянули во-от такую корягу! А на ней крючки Косяка торчат вместе с леской, те что в прошлый раз "сом" гигантский утащил! Вот такие у него сомы уходят! А-ха-ха-а! После этого, смотрю, сидит молча рыбачит - припух, больше не хвастает. 
Последние слова были покрыты взрывом дружного хохота.
 - Я чу-увствую, это о-он!! - надрывал живот рассказчик.
 - Ха-ха-аха!!
 - Сказал бы я ему, что и где чувствуют, а что ощущают!
 - Смех, да и только! Мне как-то Косяк говорил, что ведро хариузов с тех плотов на коромысло натягал. Во таких! - Произнёс молчавший до сих пор один из мужиков.
 - Ведро хариузов! - возмущённо ответил тёмный угол, - Ведро червей он на даче накопал, это правда! А рыбы ни хрена не поймал.
 - Раз тоже помню, поехал с ним на Кемь, - в свою очередь заговорил Степан Тимофеевич, дожёвывая свой не богатый обед, - Взяли с собой сеть. Косяк сказал, каждый, бл..., раз килограммов по двадцать привожу. Ага, щас, привёз! - Вруневский не спеша закурил приготовленную заранее папиросу, - Бороздили с лодки, таскали ету сеть по дну - ни х.. нету. Потом, значит, щука здоровая попалась, Косяк на радостях её начал хватать за рыло, а она, не будь дурой, его за большой палец - хвать! Кровища! Пол пальца отгрызла. Тут я невольно опять к народной медицине возвращаюсь, - важно вставил Степан Тимофеевич, - Во-от. Косяков говорит, неет, в больницу я никогда не хожу. Не доверяет врачам. Я, говорит, средство знаю безотказное - как рукой... поссал на рану, поплевал туда ж, пеплом от "Астры" присыпал. Всё, говорит, готово. Потом мы с ним два литра спирта выжрали и - спать. Утром просыпаемся - у него палец разбарабанило, как третья нога стал да ещё и синий весь, почти фиолетовый. Косяков от боли воет волком. Ну что, говорю, средство безотказное, собирайся да в больницу дуй, а то, говорю, палец совсем отвалится. А жена твоя нас обоих прибьёт. Резали ему потом палец етот...
   
   Быстро сменяющие друг друга истории и темы метались вдоль стен подземного помещения, оставаясь здесь навсегда. Это продолжалось до тех пор, пока Вруневского не осенило. Он посмотрел на часы в свете горящей спички и сказал:
 - О, пол-четвёртого, рабочий день закончен. Устроился, бляха, дворником, вторую неделю, бл..., подвалы убираю. Пашу, не покладая лопаты... - и немного подумав, добавил: - Буду я им убирать, как же. На меня где сядут, там и слезут.
   И мужики гуськом, друг за другом, ощупью по стенам, отправились к долгожданной цели рабочего дня - к выходу из подвала.

 2001.