Теплый летний вечер в военно-морской базе, расположенной на живописном берегу дальневосточной бухты, подходил к своему логическому завершению. Суточные учебно-боевые задачи моряками были выполнены. Непричастные - поощрены, невиновные - наказаны. Пирсы, надежно пришвартованные к кораблям, приготовились к ночной тишине.
Часть корабельных офицеров убыла по своим квартирам любить жен, моряки - в самовольные отлучки за самогоном. Наступило то чудное время, когда можно было плюнуть на все, выпить стакан водки, закусить килькой в томате и заняться делом для души и сердца.
Командир отдельного дивизиона торпедных катеров капитан 3 ранга по прозвищу «Глобус» вместе с начальником штаба по-хозяйски сидели на плавказарме в тесной каюте, переделанной в штабной кабинет. На столе комдива стояла бутылка разбавленного технического спирта - «шила». Начштаба в предвкушении «размагничивания» нарезал тонкими прозрачными пластинками сырок «Дружба». Корочка черного хлеба эротично возбуждала сказочные фантазии и нехорошие поступки. Был здесь и копченый палтус, от которого, как писал Сергей Давлатов, он хотел бы иметь детей.
В дальневосточных сопках буйствовала чертовски волшебная природа. Правда нельзя было понять, что в ней было больше - чертовского или волшебного. На краю географии за бортом виднелся волнующий душу необъятный и таинственный Тихий океан.
Если осмотреть каюту-кабинет, то можно было бы увидеть справа койку, заправленную солдатским байковым одеялом. Рядом от входа к переборке был приклеен умывальник с бачком для воды, которой никогда не было. Ближе к койке под двойным зимним иллюминатором стоял стол, крышка которого была покрыта прожженным окурками линолеумом. Свет тусклой желтой лампочки в помещении горел, будто на дневной панихиде.
Когда проектировали советские военные корабли, о чем думали наши конструкторы? Не знаю. Думали, наверное, об оружии, но только не об условиях жизни экипажа. Поэтому офицерские каюты на военных кораблях были до безобразия маленькими и эстетически убогими. По размерам и удобствам в них можно было только разве что наказывать подчиненных, жить здесь не было никаких условий.
На начальствующем столе, как кинкетка для свечи, стоял двадцати сантиметровый болт от боновых сетей. Прибитая дюбелем к металлическому столу пепельница в виде обрезанной артиллерийской гильзы, забитая нервно изжеванными окурками «Памира», пахла как распятие. Она напоминала раздутое кадило, из которого струился к подволоку-потолку синий дымок служебного фимиама. В углу тихо затаились тени предшественников «Глобуса».
За столом, помимо спиртовозлияния, флотоводцы изучали рапорт командира торпедного катера капитан-лейтенанта по фамилии… Бог с ней, с фамилией. Звали архаровца просто - Владимир. Отчество к нему еще не прилипло, но прозвище он имел «Опоздун», так как всегда опаздывал на служебные совещания.
Каплей в служебной реляции почерком пьяной корабельной крысы излагал результаты служебного расследования по очередному факту нарушения воинской дисциплины на вверенной ему Родиной военной посудине.
Жирные пятна от сушеной рыбы показывали, что на пожеванном документе недавно пили пиво с японской чехонью. В рапорте орфографических ошибок было больше чем слов. По смятому лицу офицера и взъерошенным волосам на голове можно было подумать, что он только что вырвался из драки с подчиненными.
Глядя на начальников было впечатление, что они принюхивались к рапорту каплея как собаки к сородичу, чтобы понять, что они из одной стаи. Перед флотоводцами стояла дилемма, которую им подкинул служебный вечер. С одной стороны, это был официальный документ государева человека, на который они не имели право не отреагировать. С другой - на эту депешу юмора нельзя было смотреть без смеха и слез. Она была достойна лаконичной резолюции «БСК», что означало - «бред сивой кобылы».
Перед флотолюбцами, после очередного глотка спирта, настоянного на лимоннике и помете сушеных бурундуков, стоял трудный выбор - выбросить галиматью в корзину или все-таки прочитать рапорт и выслушать чумного офицера. Комдив, зеленый от закидонов подчиненных, берет в руки измятый листок вырванный из тетради для первого класса и начинает вслух с чувством наслаждаться эпистолярным слогом подчиненного:
- Экипаж 321 торпедного катера 20 августа сего года выполнял плановый переход из бухты Патрокол в бухту Славянка, где и заночевал у морских пехотинцев, - рапорт весело подмигнув начальнику, тихо затихает в его руках.
- Поэтично, - комментирует начальник штаба, с наслаждением пропуская через зубы кусочек сыра.
Сам тридцатилетний Володя с большой печенью, где ругались портвейн «Агдам» и пиво сидел на краешке стула одинокой клизмой на ветру. Сложа руки на коленях, с открытым ртом, как пятиклассник на уроке географии, он стеснительно прятал под стул долгопятые ноги. «Опоздун» с больной физикой отставного баталера, мял в потных ручонках пилотку и не отбрасывал как вампир тени. По его облику было видно, что он служил по принципу: «Лучше выпить и не жалеть, чем не пить и жалеть». Завесив ушами глаза, офицер затаенно думал о бутылке спирта заныканной у себя в каюте. Его небольшая придурковатость, делала офицера почти неуязвимым для начальников.
- После швартовки у пирса, помощник командира и минер экипажа сошли на берег к морским пехотинцам для выяснения обстановки, в результате чего без разрешения командира нажрались спирта до поросячьего визга.
Начальник штаба вспомнил социалистические обязательства, которые замполит недавно заставил подписывать - «Сократить количество пьянок на двадцать процентов» и подумал: «Сократишь тут проценты с такими орлами, держи карман шире!», но говорит другое:
- А как же иначе? У нас другого выбора нет! Пить - так до мордобоя, «любить» - так до триппера! - энша с глазами старой камбалы почесав подмышку, откидывается спиной на спинку стула и вытягивает ноги.
- Эт-то точно... - комдив с тоскливым вздохом кивает и бросает рапорт на стол, будто мокрицу.
За бортом плавучей казармы, в этом убогом пристанище штаба дивизиона торпедных катеров, вечерняя мочеполовая жизнь шла своим чередом. Дежурный по плавказарме на верхней палубе, облокотившись о планширь борта, от безделья считал ворон на базовой помойке. Два матроса-альбатроса от нечего делать на пирсе давили у себя на морде лица угри. По акватории бухты разносился не злобный мат оперативного дежурного. Старший химик, пьянь болотная дивизиона шел вдоль причальной стенки «противолодочным» пьяным зигзагом, цепляясь лысой мошонкой за кнехты пирса. Воинские нарушения нагло лезли в глаза, возбуждая волну возмущения, мол, сколько еще можно насиловать службу.
- Ночью минер в казарме у пехотинцев встал по малой нужде. Уставший после затяжной пьянки, в темноте перепутал дверь в туалет с дверью в встроенный в переборку одежный шкаф. Вызывающе молча зашел в него и с удовольствием помочился в грязные ботинки помощника, - не дотрагиваясь до рапорта, еле-еле разбирая каракули каплея, капитан 3 ранга внимательно продолжает вчитываться в «рассказ» подчиненного.
- Так точно! Никак нет! - начинает тараканом суетиться каплей, забывая флотскую аксиому: «Не суетись под начальником, иначе он потеет и соскальзывает!»
- Во-от су-ка! Это надо так нарисовать закладную, Станюкович недорезанный! - «Глобус» глумливо смотрит на командира торпедного катера, как на приговоренного к расстрелу за государственную измену. - Такой рапорт хочется надеть на уши и поджечь! - но, подумав, справедливо замечает. - Правда, плохой рапорт лучше хорошего некролога!
- Это что! - опять встревает начальник штаба с желанием дать молодому офицеру пенделя под задницу. - Этот «Опоздун» на той недели при торпедных стрельбах на приборах управления все сельсины завязал «узлом». До сих пор флагманский минер их «развязать» не может.
Энша, допив стакан технического спирта, справедливо подумал: «На флоте в цель попадают только сперматозоиды». Вытерев обшлагом тужурки усы, офицер закуривает душераздирающую сигарету «Памир». По каюте начинает распространяться запах горелой человечины.
- Помощник заметил происшедшее только утром, когда надел ботинки на ноги, - продолжает читать вслух капитан 3 ранга, - после чего два раза применил к минеру не товарищеские отношения.
- Хорошо, что одевал на ноги, а не на голову, - начальник штаба, продолжая давать комментарии, старается успокоить комдива. - Не парься Николаевич! Ерунда это все!
- Э, нет, дорогой, - возражает «Глобус». - Ерунда - это «чекушка» на троих.
- Тогда объяви каплею выговор и отправь считать попугаев в море! Выговор не сифилис - не передается!
- Ну и что ты хочешь? - каптри поднимает голову от рапорта и смотрит на подчиненного каплея.
«Водки и бабу» - думает «Опоздун», вскакивая с поросшего водорослями стула, будто шляпка гвоздя из-под гвоздодера, но этого не говорит, а начинает бормотать:
- В результате сложившейся сложной психологической несовместимости, - капитан-лейтенант втягивает тощую шею в воротник кителя, словно черепаха голову под панцирь и делает дребезжащую паузу. - Прошу перевести минера на другой торпедный катер! - обессиленный военной мыслью Володя оседает мешком гнилой картошки на стул, который недовольно чавкает.
Комдиву бы ответить, как всегда он отвечал на просьбы подчиненных - «Шериф сказал, что это проблемы индейцев!», но на время теряет дар речи. Вглядываясь в мутное выражение лица подчиненного, ставит недопитый стакан со спиртом на рапорт, будто ставит печать. Вскидывает брови за плечи и не на шутку начинает шум ветра в чужом море.
- Хрен тебе по всей твоей хитрой рыжей морде! А что мне делать с другими алконавтами? Тоже применять «не товарищеское отношение»? Куда их девать? Куда?! - капитан 3 ранга хорошо зная служивую аксиому «На флоте лучше иметь твердый шанкр, чем мягкий характер» в сердцах «спускает» на Володю всех собак, отловленных на базовой помойке. - Какой пример будет? Ты об этом подумал, кнехт с граблями? Я тогда вообще с вами совсем рехнусь! Кто тогда вас будет драть?
«Глобус», как чесоточный от нервного напряжения начинает шкрябаться о спинку стула. «Опоздун», будто ударенный током подпрыгивает на стуле.
- Ты, х-хорек заскорузлый! Не надо мне компостировать мозги и лохматить мою бабушку! Буду я еще из-за такой ерунды делать приказ по перемещению личного состава! - тут каптри на мгновение задумывается и выдает очередной закон флотской физики. - Объяви минеру выговор за несоблюдение субординации, а помощник пусть насс… нальет воды в ботинки минеру и успокоится!
Ничто так не бесит начальников, как слишком умные подчиненные!
|
