Он был Белкой - просто потому, что в русском языке нет мужского рода для обозначения этого милого пушистого зверька. Она – Стрелкой.
Белка и Стрелка познакомились по телефону, случайно, через знакомых, которые просто передали ее телефон для разрешения каких-то неотложных практических задач. У обоих были дети. Он был разведен и печален, а она – замужем.
Первый же телефонный разговор зацепил их души общностью цитат, контекстов и образов. Они просто долго говорили по телефону ночами, не видя друг друга - иногда Стрелка засыпала с телефонной трубкой, не выдерживая длительных монологов и объяснений Белки о сущности живописи Эль Греко, цветовой семантики Жоана Миро или особенностей вариаций балерины Наталии Дудинской и разницы ее образов с образами Галины Улановой. Белка обольщал Стрелку по телефону бархатным голосом и стихами Лорки или Эрнандеса на испанском, которым владел, и пользовался этим в корыстных целях. Это продолжалось два года-длинные бесконечные разговоры по телефону. Она засыпала с трубкой, а он продолжал вещать в пустоту.
В конце концов, Белка не выдержал - он сел в свою большую черную «ВОЛЬВО», одел новые носки и трусы, отгладил черные классические брюки, тщательно побрился и поехал к Стрелке.
Она долго отказывалась от свиданий, но пришла и села в машину - там они впервые увидели друг друга. Он приготовил ей в подарок игрушку- смешную маленькую черную курчавую обезьянку, а она принесла ему скромный бутерброд, завернутый в белую салфетку. Такой заботой Белка был сражен наповал. Это решило все! Они начали заниматься безудержной и неуемной любовью прямо в машине, у церкви, недалеко от ее дачи. Она вела себя скромно и невинно, прикрывая большую белую грудь руками, как-будто бы делала это впервые, а Белка был бессовестен и нагл. Но им уже абсолютно не надо было биться головой об алтарь и говорить о вечной любви и верности священнику.
Все решилось свыше! Там у церкви! На следующий день Стрелка получила по морде от мужа и ушла к Белке.
Он тут же поспешил сменить ей всю одежду и добыл подержанную шубу у знакомой еврейки – все недорогое, на что у Белки хватило небольших сбережений. Он безжалостно изгнал из своего дома друга, который, по несчастью развода, жил в его доме со своей любовницей. Для этого был только один единственный повод - Стрелка!
В обыденной жизни Белка был слишком умен, циничен, неудобен в быту, омерзителен в своих высказываниях. Он пил, курил, ругался матом и без конца громко слушал итальянскую оперу.
Стрелка говорила, сама прикуривая очередную сигарету: " Когда ты прекратишь столько курить?" Это был уничтожающий аргумент!
В порыве нежности и в качестве извинения за пьянство и безобразия, Белка сочинял смешные и наивные стихи для Белки, типа вот такого:
“Мой милый друг, я так люблю тебя,
ты не догадываешься даже, исполняя роли,
то матери, то дочки, то жены.
Но в дождь и вихрь
и в безутешном горе
Корабль мой обязатльно дойдет
К тебе.
И встанет на приколе!.
Но если шторм проглотит мой корабль,
Я доберусь на плотике, на маленькой лодчонке,
чтобы приплыть к тебе
и все-таки сказать :
" Привет, я - здесь, я - тут, моя девчонка! "
И хотя Стрелка саркастически улыбалась, ей нравилось.
Белка любил модные пиджаки, хорошее белье и элитный парфюм. Все остальные роскошества ему были безразличны. Однако, его раздражала Стрелка, как раз равнодушная к одежде и внешнему облику , привычному ему. Она запросто опрокинула его сознание. Все женщины его предыдущей жизни только этим и занимались. Стрелка перевернула вселенную. Чтобы купить новую вещь в модном бутике, нужны были невероятные усилия, но он хотел раздевать и переодевать ее и иногда… добивался. Он любил , чтобы его сопровождали эффектные женщины. Стрелка не считала это пристойным и важным, а у него это было проявлением остатков мужского достоинства.
Стрелка не умела и не любила готовить. Все , что она готовила- было нехотя, медленно, неумело. В конце концов, преодолев невероятные усилия над собой, с отрешенным лицом униженного черного раба она ставила тарелку так, как будто подносила коварный яд длительного действия, потчевала с наслаждением, чтобы утешить себя смертью гадких и мерзких господ. И так они завтракали...
Белка перестроил весь дом «на свой глаз». Первым делом выкинул дурацкие безделушки, которая Стрелка хранила и почему-то любила, покупала, и вечно разыскивала какую-нибудь пакость , подолгу с любопытством разглядывая и изучая ее, в супермаркетах. Вероятно, это были отголоски ее нищего детства! «Стрелка, у нас и детство было одинаково в своей бедности и убожестве - я тебя понимаю,» - говорил Белка. Он украсил балконы цветами и маленькими красными декоративными помидорчиками, а в доме поставил пальму, которую называл « деревом смерти». Белка любил классический стиль и пастельные тона.
Они ругались, когда Белка пил и начинал анализировать проблемы мироздания.
Приняв на грудь, Белка шел к соседу, которого они между собой называли» "скромным обаянием буржуазии», дантисту и владельцу трех клиник, и орал в дверь: « Выходи! Сдавайся в плен! Чертово отродье!»
Это было невероятно и ужасно! Стрелка крала его бутылки, прятала их. Он обманывал ее и, в конце концов, в порыве отчаяния она могла отвесить ему по его мерзкой пьяной роже крепкий и жесткий удар, а он в ответ швырял в нее недочитанной книгой, прямо в лицо, прямым попаданием в лоб.
Он уезжал, хватал и требовал документы и деньги, продолжал безумства на стороне, но через полчаса, звонил по телефону, осведомляясь, где же ты, Стрелка?
Она сдерживалась, крепилась, думала о женской гордости и ужасной судьбе, но ехала спасать Белку, по уши увязшего в алкогольном болоте и бесконечностях своих безупречных мыслей!
Она садилась в метро, приезжала, переодевала, мыла и брила Белку, бежала за спиртным, чтобы облегчить его страдания, и увозила домой, болтая о пустяках с водителями такси, спокойная и уверенная за Белку, понимая, что,наконец, "усталая подлодка из глубины идет домой".
Он для нее он был ребенком-маленьким мальчиком, которого надо оберегать, защищать, давать кашки по утрам и высаживать на горшок.Когда он ковылял домой, то размышлял над этим феноменом. Это и бесило Белку и радовало одновременно.
Эта пара, Белка и Стрелка, вызывали восторг, любовь и уважение местного населения. Когда они выходили гулять с собакой, и язвили по поводу продажных политиков и вороватых чиновников, болтали о жизни , о любви: обыденных, но таких важных для простых людей ( а кто они - сложные?) вещах, продавщицы не обвешивали и не обсчитывали их, а собачке предлагали бесплатную сосиску. Их все уважали-и сантехник и академик - конструктор подводных лодок, живший по соседству. Они всегда любезно приветствовали друг друга. Это было прямо боевое подразделение. Они могли пойти в разведку и запроста забросать врагов гранатами. Они уважали людей вокруг, и им отвечали взаимностью.
Белка говорил в постоянной дискуссии со Стрелкой: « Все мои выводы- это полное говно, но хотя бы я это понимаю! Я хоть не отношусь к этому серьезно!» Стрелка смотрела на него с угрожающей иронией. Он был смешон Стрелке, а она была смешна Белке. Это жуткое противоречие существовало.
Белка мог принести с прогулки корявую шишковатую ветку, поставить в хрустальную вазу и долго любоваться красотой несочетаемого. Стрелка смеялась над ним.
Махнув два раза шваброй над головой в своей бесконечной уборке, Стрелка говорила : « Я дело делаю, а кому надо все, что ты пишешь и рассуждаешь -это же бред пьянчуги, бездельника и идиота!»
Он ее ненавидел. Она ненавидела его. Белка орал: « Искусство-это то , что не продается-это принадлежит всем, оно не имеет ни ценности, ни стоимости, не имеет рас и национальностей, границ и - Пушкин, Голсуорси, Сервантес, - это не принадлежат никому-только всем нам , а не какой-нибудь нации или государству! Верди, Чайковский, Григ-это для всех! К этому надо стремиться! Остальное- омерзительный и гадкий коммерческий хлам, годный только для помойки-мусора, как банка выпитой кока-колы! Эта большая энергетика наших сердец, крови наших поколений, которую нельзя продать!» Слышал в ответ от Стрелки: « Убогий урод! Твои мысли банальны! У нас пустой холодильник!» " Искусство не продается! И это правда, как не продаются наши души, души наших друзей и родных, улетевших на небеса!" А где эти самые небеса? Вы знаете? Белку мучал этот вопрос.
Он считал профессию могильщиков самым грязным делом в мире, хуже, чем занятие наркоторговлей, чем сутенерство , потому, что последние делали деньги на страстях и пороках, а те - на безмерности человеческого горя, и брезговал, и не торопился с ними встретиться. Это для него было абсолютно аморальным.
Стрелка говорила: "Эти все твои декламации - пустые разговоры. Не кипятись, маленькая ничтожная кофеварка! Ага, а эта поэтесса, которая сняла лифчик и в присутствии всей компании показала свои груди, и продемонстрировала свои соски- ярко-красные, с синевой, как розы!»- вот этим ты и живешь!»
Действительно, поэтесса читала свои эстетические стихи о теннисе в стиле о Фицджеральда:
« Можно и «нет» поднести как остроту-
Я понимаю, что это занятно.
Дубль-я в ауте.
Звуки фокстрота.
Корт. Калифорния. Год тридцать пятый! “
Мальчики щупали ее лиловые соски- и вот это действительно было занятно.
Стрелка заботилась о муже и направила его в модный фитнес-центр, чтобы он мог принимать ванны, поправлять здоровье и ходить в сауну - но это был очередной провал стратегии Стрелки утихомирить Белку.
Там обитали модные и глупые мальчики, они выставляли в раздевалке набор банок с анаболиками и мазями, омолаживающими кремами , не произносили ни даже маленького пустого глупого слова и погружались в свою незатейливую красоту.
Белке нравилась перфектность мужского тела, но ему все же хотелось плюнуть им прямо в рожи.
Белка и Стрелка иногда путешествовали за границу.
Это были, в основном, Мадрид, Севилья, Гранада и другие города этой прекрасной страны, которая им обоим была близка.
Они мучали себя музеями и наслаждались длинными прогулками. Они съездили в Португалию и были поражены изощренной красотой и изысканностью Синтры.
Белка впервые позавидовал- дону Монтейру, меценату,владельцу и творцу "Регалейры", спекулянту бриллиантами и кофейными бобами, который сумел превратить пот и кровь бразильских рабов в золото, а золото в беспредельный беспрецедентный эстетизм, в многоликое переложение своего "Я", а обыденную жизнь коммерсанта в роскошный оперный спектакль.
Они ругались из-за пустяков и бесконечно спорили.
Стрелка была более прозаична: « Мы наконец займемся чем-то конкретным - любовью в Севилье?» Этот же тонкий вопрос она задавала и вимперском Мадриде, и в Гранаде, наполненной призраками мавританских владык, наложниц и кастратов с опахалами.
Ответ на
|