Верующий в бога - еще не Homo sapiens (Глава 61 - БОРДЖИА)

заявлял он. Гвиччардини считал, что эта семья ответственна за многое из того зла, что захлестнуло не только церковь, но и всю Италию. Появилось еще более сенсационное обвинение, чем инцест. Говорили, что папа римский регулярно использует яд для избавления от своих врагов. По одной из причин, почему яд ассоциируется с Борджиа, была возможность разделаться с соперником, не используя меч или кинжал. Это было идеальное оружие способных на предательство политиков. Можно было мило беседовать и улыбаться в глаза противнику, подсунув бокал отравленного вина. Поговаривали, что Борджиа открыл секретный рецепт яда из знаменитой кантареллы — так называемый порошок Борджиа. Хотя все эти истории не могли быть правдой, это не означает, что обвинения совершенно беспочвенны. Почему-то молодая и красивая Лукреция более чем кто-либо из членов ее семьи стала ассоциироваться с ядом. Вероятно, ответ скрывается в отношении к женщине в самом христианском учении. Отравление само по себе считается подлостью, а женщина, по сути своей, порочна после искушения Евы Змием. Так что в общем царили представления о том, что женщина связана с дьяволом, обманом и предательством. Ходили слухи, что Лукреция довела до совершенства изобретательный способ, как дать смертельную дозу яда своим врагам с помощью кольца, у которого была тайная маленькая иголочка, пропитанная ядом. Хотя и после этих очерняющих слухов династия Борджиа казалась непобедимой, вскоре все изменилось. Ко всем грехам прибавился еще один, самый страшный, — родовое убийство. Многие открыто начали роптать, что папа оскверняет святость католической церкви. Пап Александр был беспристрастен к слухам и жаждал еще большей власти. 
В тот период истории Италия представляла свободный союз враждебных государств. Став папой, Александр намеревался объединить эти враждующие государства под своим контролем. Именно при его правлении границы папской области были расширены, как никогда прежде. Папская армия ворвалась на север Италии, завоевывая каждый город на своем пути. Александру удалось стать правителем почти всей Италии.
Планы папы вызвали беспокойство великих европейских держав. 
В 1494 году французское войско вторглось в Северную Италию и дошло до Неаполя. Александр вызвал из Испании своего старшего и любимого сына Хуана Борджиа, чтобы тот возглавил армию. Сам того не желая, папа подготовил почву для загадочного убийства. Другой его сын, Чезаре, считал, что его несправедливо обошли, и пришел в ярость. Его захлестнула ревность к старшему брату, его положению, успешному будущему. Спустя неделю они ужинали у своей матери в Риме и вмести ушли из дому, растворившись в ночи. А на утро рыбак выудил в Тибре изуродованное тело Хуана. Папа был безутешен. Впервые в жизни у него было плхое предчувствие. Оскорбление было тем более чувствительным, что его любимого сына обесчестили, сбросив в реку, как паршивые отбросы. В глубине сердца он боялся, что собственные его злые поступки начали возвращаться к нему, что пришло время собирать камни. Все знали, что виновен в смерти брата Чезаре, но убитый горем отец отказывался в это верить.
Папа предпринял шаги, чтобы исправить пошатнувшееся положение, и решил возглавить новый влиятельный союз с помощью Лукреции. Он обручил ее с Альфонсо, сыном короля Неаполя. Эта очередная свадьба по договоренности чудесным образом превратилась в союз по любви, вспыхнувшей с первого взгляда между молодоженами. Это была чудесная сказка, но, к сожалению, с печальным концом. Через полгода Лукреция объявила, что ждет ребенка. Мальчика она назвала в честь отца — Родриго. ­Казалось, ничто не сможет омрачить ее семейного счастья. Но очень скоро все оборвалось. Александр сообщил ей, что намерен устроить союз ­Чезаре с французской принцессой, поэтому их брак с Альфонсо придется расторгнуть. За этим последовало убийство несчастного мужа Лукреции, как оказалось позже, — руками того же Чезаре. Он устранил, таким образом, препятствие на своем пути. Убитая горем Лукреция смирилась в угоду интересов семьи, кровное родство заставило ее пережить эту страшную трагедию. Женщина вообще не воспринималась как самостоятельная личность, она была вещью, товаром, валютой в руках отца, брата или мужа. Говорили, что собственническая любовь к дочери была движущей силой в жизни Александра. Возможно, когда Лукреция находила счастье в ­объятиях другого, его начинала мучить сильнейшая ревность. Это не исключает причастность к убийству самого папы. 
Глубина горя безутешной Лукреции обрела бессмертие в стихах ее ближайшей подруги:
Почему я не могу лечь в могилу рядом с тобой?
Если бы моя страсть могла растопить этот лед
И вместе со слезами превратить этот прах в живую плоть
И подарить тебе вновь радость жизни, 
Тогда бы смело встретилась с человеком,
Оборвавшим самую дорогую для нас связь, и возопила бы:
«О, жестокое чудовище, посмотри, что может сделать любовь».
Теперь, когда Альфонсо мертв, ничто не могло помешать столь желанному союзу папы с Францией. Лукреция смирилась, ибо была бессильна, она — всего лишь пешка в руках брата и отца. Создавалось впечатление, что семья оказалась в сетях зла, из которых невозможно вырваться.
Можно только удивляться любвеобильности папы. Удивительно даже, когда он успевал заниматься государственными делами! Несмотря на собственнические чувства по отношению к Лукреции, его страсть к Джулии не остывала, что уже давно стало предметом насмешек римлян. Ее даже стали называть «невестой Христа», хотя так называли только монашек. Папа сделал Джулию Фарнезе первой придворной дамой Лукреции. Это была большая честь для Джулии, но сам папа страдал от этого, потому что она должна была сопровождать Лукрецию во время дальних поездок.
В тайном архиве Ватикана ревностно оберегают от любопытных взглядов сенсационную находку — любовные письма папы и его молодой возлюбленной — единственное сохранившееся свидетельство их связи. На расстоянии Джулия ведет изощренную игру. Она подписывает письма, как тогда было принято: «покорная рабыня папы». Но ее покорность всего лишь притворство. Ее письма — это и страсть, и деликатный шантаж. Папа во что бы то ни стало хочет вернуть Джулию в Рим, но красавица ставит условие — требует епископство для своего брата. Когда папа отказывается это сделать, она угрожает вернуться к своему мужу. Это наглое заявление привело влюбленного папу в самое настоящее бешенство. «Коварная и неблагодарная», «испорченное существо» — вот эпитеты, которыми он награждал Джулию в письмах. Александр запретил ей возвращаться к мужу, пригрозив отлучением от церкви и вечным проклятием. А Джулия изменилась — из наивной девочки она превратилась в зрелую женщину, ей начали нравиться молодые мужчины, и папа это почувствовал. 
Тем временем французская армия молниеносно пронеслась севером Италии и подошла к Риму. Город был окружен. Неугодный римлянам папа должен был быть низложен. Главным поводом для недовольства стал развратный образ жизни святого отца. Наступающие французские войска взяли в плен Джулию. Папа потерял голову. Чтобы спасти любовницу, он готов был выполнить любые требования французов. Но они повели себя по-рыцарски — за определенную сумму заложницу отпустили. Ноябрьским вечером в сопровождении четырех тысяч французов Джулия Фарнезе прибыла к стенам Рима. Папа ждал ее на крепостной стене в Энгельсбурге. Он встретил свою возлюбленную, как молодой принц, — весь в черном бархате, со шпагой на боку. Александр с трепетом ждал этого свидания, но был неприятно удивлен. Теперь ласки Джулия не дарила, 
а продавала, требуя драгоценности, епископства и даже Царствие Небесное взамен. Предостережение Ваноццы, похоже, оправдало себя.
А римляне ждали суда французов над развратным понтификом. Но молниеносное наступление французской армии истощило ее силы, к тому же союзники оставили Францию и ей было не до внутренних разборок с Ватиканом. Надежды на низложение папы не оправдались, он удержался на святом престоле. Но французы все же оставили свой след в Италии, что воспринималось как кара Божья за распутную жизнь. В 1494 году в Неаполе впервые были зафиксированы случаи заболевания сифилисом. Фактически сифилис был первым венерическим заболеванием, стремительно распространившимся в Европе. Так называемая французская болезнь стала для Италии настоящим бедствием. 
Еще при жизни папы его образ приобрел мифологические черты. Римляне были уверены, что происходящие в Ватикане безобразия — это дело рук демонов и самого дьявола. Распутство и насилие, захлестнувшее Рим, стали обычным делом. Это время убийств, роскоши и алчности, казалось, было временем уходящего триумфа Борджиа. Конец был уже близок. ­Ангел истории, который вознес его на самый верх, отвернулся от него.
Какой след в истории оставили Борджиа? 
Паоло задумался над этим вопросом, стараясь подытожить: развратник-папа, убийца-сын, золотоволосая дочь-любовница собственного отца. А ведь в начале XVI века семейство Борджиа оказалось близко к осуществлению мечты, став единственной действенной силой в европейской политике! Из всех Борджиа наиболее яркий след оставит Чезаре. Крайне вспыльчивый, он давал волю своим порывам и мстительности. Благодаря беспощадному коварству и политической сноровке Чезаре заработает себе уникальное бессмертие. Николо Макиавелли возьмет за образец его опыт того, как нужно добиваться, удерживать и использовать власть: «Может возникнуть спор, что лучше: чтобы государя любили или чтобы его боялись. Говорят что лучше всего, когда боятся и любят одновременно; однако любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбрать страх» («Государь», Н. Макиавелли, 1512 г.).
Но, несмотря на свой политический опыт, ни Александр, ни Чезаре не сумели осознать, что по мере роста их власти, ситуация становилась все более опасной. Из всех предостережений, на которые они обращали внимание, возможно, самые резкие принадлежали доминиканскому монаху Джироламо Савонароле: «Иди сюда, о вырождающаяся церковь! Твои ­сосуды обращают тебя в гордыню, а твои таинства в симонию. В похоти ты становишься бесстыдной блудницей. Ты хуже, чем зверь. Ты чудовище и вызываешь отвращение» (Д. Савонарола, 1498 г.).
Савонарола принципиально выступал за реформу церкви. Он был одним из самых красноречивых, могущественных и страстных ораторов Италии. Он заявлял, что церкви необходима реформа, чтобы не утратить всю свою духовную энергию, и думал, что семейство Борджиа воплощает в себе все зло, которое есть в церкви. Савонарола предсказывал, что падение католической церкви уже совсем близко. Папа Александр ответил тем, что осудил строптивого монаха на смерть: Савонаролу повесили, а тело сожгли.
Летом 1503 г. после званого обеда Александра и его сына Чезаре охватила странная болезнь, какое-то время оба они были при смерти. Пали ль они жертвами болезни или интриг — осталось загадкой. Чезаре поправился, папа Александр в свои почти семьдесят лет — нет. Ужасный вид его тела породил слухи об убийстве. Черный язык, тело, опухшее настолько, что его с трудом смогли