Примерно четыре года назад я умерла

Мне сложно себя описать, чтобы вы смогли ярко представить. Я совершенно обычная. Ну то есть у меня нет 4 или 5 размера груди, нет длиннющих блондинистых волос. Нет шикарной фигуры с модельными пропорциями, нет невероятного роста и ног от ушей. Даже нет совершенно никаких «изюминок» вроде симпатичной родинки над губой или раскосых восточных глаз. Ну совершенно ничего особенного… хотя, все же есть. Это, конечно очень странно и совершенно не привлекательно, но... у меня маленькие уши, хоть что-то. В целом я обычная брюнетка, с абсолютно средней длины волосами, средним ростом, даже фигура абсолютно средняя. Я Не помню, как я выглядела до своей смерти, может что-то отличалось, хотя я так не думаю.
Если бы про последние 4 года после моей смерти сняли кино, то это был бы фильм в стиле «Плезантвиль». Все черно-белое, совершенно безрадужное. Вам может показаться, что я невероятно утрирую и преувеличиваю, но откуда вам знать? Вы когда-нибудь умирали? Жизнь до смерти становится очень далекой, почти забывается и лишь изредка всплывает в памяти в виде рассеянных воспоминаний. Будто это кадры из прошлой жизни на сеансе по гипнозу.
Я уже говорила, что тело свои функции не оставляло, поэтому я исправно просыпалась по утрам, пила чай, собираясь на работу, одевала свое тело во что-то более или менее приличное, умудрялась даже расчесать волосы и нарисовать себе лицо почти живого человека. Ведь окружающие не должны были знать, что я мертва, это может кого-то шокировать. Кто-нибудь может вполне законно возмутиться, что мертвым не место среди живых, что их участь пролеживать на кладбище или гореть в печах. Мне подобных осуждений точно не хотелось, и в силу своих возможностей я изображала жизнь. Пусть еле теплящуюся, жалкую, но все же жизнь, позволяющую меня еще не списывать в крематорий или на кладбище.
На работе притворяться живой было немного сложнее. Там было много народу, приходилось куда больше общаться, чем дома, гораздо больше шансов, что меня разоблачат. Работа моя заключалась в составлении вечных документов по совершенно непонятно кем, как, а главное зачем составленным правилам. Эти документы должны были составляться в срок, в соответствии со всеми разработанными стандартами. Затем они отправлялись куче умных ребят из руководства и затем лежали  в папках годами, так и не осознав своего предназначения в этом мире. Но так как тело моё жить продолжало, и его было необходимо кормить и даже иногда одевать во что-то новое, то работа была необходимостью, а найти другую в нашем безумном мире крайне сложно.
Кстати, когда вы мертвы, вас совершенно дико раздражают живые. Они зачем-то собираются в группы, радуются непонятно чему, говорят о совершенно непонятных вам вещах, коих нет в загробной жизни. Представьте себе, они обсуждают, как сходили с парнем на выходных в бассейн, или как провели всю неделю в спортзале, а на выходных даже умудрились сходить в клуб, а потом покататься на лыжах. Может после смерти количество часов в сутках сокращается вдвое? Наверняка так и есть, иначе, почему я после работы успевала только покормить своего шерстяного питомца, раздеть свое тело, смыть это «живое» лицо и аккуратно уложить свое тело на диван, чтобы посмотреть любимый сериал или же просто немного посмотреть в стену, а у этих полных жизнью людей хватает времени на все.
Я уже говорила, что не очень люблю живых, но чтобы меня не разоблачили, приходилось общаться с некоторыми из них. Я решила, что двоих человек вполне будет достаточно для меня и не вызовет ни у кого никаких подозрений. Общение не могло состоять только из приветствий, поэтому иногда приходилось включаться в их разговоры.
- Да, я тоже здорово на этих выходных покаталась на лыжах, это просто превосходно… много снега… (про себя лишь добавляю - и так здорово передвигать ногами как каракатица, падая с каждой горки, с которой даже пятилетние дети съезжают как олимпийские чемпионы).
- Оу, конечно мы с моим молодым человеком сходили в кино на эту замечательную премьеру -  попкорн, последний ряд, долгие поцелуи, конечно, все как должно быть (И совершенно неважно, что на выходных в растянутом свитере, с пивом вместо покорна и шерстяным питомцем вместо молодого человека мы снова смотрели сериалы, он даже поцеловал меня в нос, так что все было почти так, как я и описала).
- Ой, и вправду ты сделала новый маникюр. Так здорово, посоветуй мне своего мастера (ну конечно, я обязательно схожу к нему, чтобы отвалить пару тысяч, а потом разодрать весь маникюр).
Все вокруг светились счастьем, здоровьем… в общем, они излучали жизнь. Я не могла их понять, для меня это было совершенно непостижимо, ведь после смерти у меня уже не было этой самой жизни. Вот представьте, что с вами случилось нечто, после чего вы перестали есть. Совсем, просто не можете – вам это больше не нужно. Проходит много времени, вы забываете, как это, есть что-то сладкое или соленое, и все вокруг начинают вам рассказывать, как вчера они попробовали невероятно острый соус или съели невероятно сладкое и самое вкусное в их жизни пирожное, расписывают вам этот вкус во всех подробностях. А вы совершенно не можете их понять, вы даже представить не можете всю эту остроту или сладость того, что они попробовали, ведь вы слишком давно не испытывали чего-нибудь подобного и участки памяти, где какое-то время еще хранилась эта информация, уже давно опустели. В любом окружении живых людей я испытывала именно такое чувство.
Каждый день после смерти похож на предыдущий, и иногда даже теряешь им счет. Я теряла счет своим «прожитым» дням. Я не знала, как долго это будет продолжаться, может после смерти я была обречена на вечные мучения, и это был мой ад? Я бы обязательно спросила у кого-нибудь, если бы был, скажем, гид или лучше консультант по существованию после смерти, который мог бы мне объяснить, что делать дальше, когда это заканчивается, чего стоит еще ожидать. Но, насколько мне известно, таких консультантов не существовало (хотя я честно, пыталась разузнать, даже загуглила, но так ничего и не нашла). Поэтому решила, что если это бесконечно, то тут ничего не поделаешь, значит здесь такие порядки.
За 4 года после смерти мое тело немного поизносилось. Может после смерти оно переходит в режим дезинтеграции или распада. Но совершенно точно на лице появилась пара морщин, а живот перестал быть плоским как при жизни. Но больше всех после смерти страдает почему-то осанка, она становится совершенно обмякшей, будто вместе с жизнью из тела вырывают хребет и тело как бы проседает. Хотя, может так оно и есть, я же так и не узнала всех тонкостей существования после смерти. А может мое тело было таким и при жизни? Я никак не могла этого вспомнить.
В общем, как вы поняли, после смерти все как-то сильно меняется. По крайней мере так и было у меня. Я не изображала из себя Пиноккио и вовсе не хотела снова стать «настоящим живым мальчиком». Я просто продолжала свое существование. Я прекрасна помнила, что во всех книгах и фильмах нам рассказывают, что после смерти мозг продолжает жить еще 6 минут, и если упустить это время, то человека уже не спасти. Конечно, у меня немного другой случай, но прошло 4 года, а я думаю, что это достаточный срок, чтобы начались необратимые изменения, поэтому  я не питала иллюзий.
В абсолютно обычный для моего существования день я испытала что-то очень странное. Знаете, иногда бывает такое чувство, когда ты начинаешь что-то и понимаешь, что ты это уже умеешь, будто ты делал это в прошлой жизни. Или же ты встречаешь совершенно незнакомого человека, но такое пробегает такое мимолетное чувство, будто ты знал этого человека в прошлой жизни. Я испытала что-то подобное. Я совершенно случайно встретила такого человека по пути с работы. Я просто шла домой к своим привычным вечерним планам, а он стоял на перекрестке, ожидая зеленого, как и я. Парень (о, да, забыла уточнить – это был мужчина примерно моего возраста, немного повыше меня, блондин, это все, что осталось сейчас о нем у меня в памяти) странно постоянно бросал на меня взгляд, что показалось мне достаточно странным и я решила ускорить шаг. Я вовсе не хотела, чтобы еще и мое тело лишилось жизни. Но парень стал встречаться мне на этом светофоре или чуть дальше все чаще и чаще. Однажды он даже заговорил со мной.
- Привет! Славная шапка. Не хочешь, я провожу тебя до дома?
Он был настолько пышащим жизнью, что мне стало совершенно не по себе, и уж разговаривать с ним я точно не собиралась. Я в полном молчании пошла своей дорогой и, к счастью, он не пошел за мной. Но вот теперь уже каждый раз, когда мы встречались, этот парень заводил со мной разговор, чаще всего он просто здоровался как со своей старой знакомой. Чтобы он не заподозрил неладное, мне пришлось пару раз что-то буркнуть ему в ответ. Он же не должен был понять, что я уже давно умерла. В один такой вечер после работы, он видимо расслышал мой ответ и решил продвинуть наш диалог немного дальше. На улице было уже не так холодно и я уже не носила шапку, поэтому он решил сделать мне комплимент. Он так просто, будто говорил со мной о погоде, заявил:
- У вас просто прелестный хвост, мне очень нравится.
Зачем то улыбнулся, а затем я свернула на свою улицу. Сначала мне снова стало не по себе от этого живого человека. Но потом будто что-то случилось. Это было похоже на то, как в больнице, в палате самого обреченного больного, у которого уже констатировали смерь, на прикроватном мониторе появляется маленький скачек и снова тонкая линия и монотонный писк. На секунду появляется надежда, что жизнь к нему вернулась, но все снова замирает. На следующий день я почему-то ждала нашей встречи. Он уже привычно со мной поздоровался и на этот раз сказал:
- Я давно заметил, что у вас замечательные зеленые глаза, но ни разу не видел вашей улыбки, надеюсь, мне повезет в следующий раз.
В этот раз скачки на мониторе были чуть сильнее, но затем снова все замерло. Будто жизнь сама пытается ввернуться в больного, но ей не удается это сделать. В этот момент врачи обычно пытаются снова бороться за пациента, колоть адреналин, чтобы запустить жизнь. Мне показалось, будто сама Вселенная начала за меня бороться. Давать мне небольшие разряды, будто дефибрилляция – я заметила первый цветок, который вылез на клумбе в парке, затем на меня глянул какой-то карапуз у мамы на руках. Разряды становились все больше, все продолжительнее, и прикроватный монитор уже показывал пусть слабое, но биение жизни. Я ощущала эту жизнь, она снова была во мне спустя эти 4 года. Меня разом переполнило огромное количество чувств, которое я просто не могла сдерживать. Я могла только разрыдаться на ближайшей скамейке. Это не были слезы горя, это были слезы больного, который уже был мертв, но в него вернули жизнь и он сделал первый вдох, и этот вдох разом заполнил его легкие и насытил кровь.
Я понимала, что «врачи» сделали все, что могли, что дальше я сама должна бороться за свою жизнь. Я должна пройти курс реабилитации, чтобы не осталось последствий этой, в моем случае, не кратковременной смерти. Я воспринимала это как чудо, вернуться к жизнь спустя столько лет. Мне так хотелось увидеть снова этого парня, который был для