Зима. С неба пушистыми хлопьями падал снег. Ветер задорно разносил снежинки по воздуху, заводя веселый хоровод. Падая на землю, снег ложился ровным покрывалом. Она шла по заснеженной пустынной улице. Ботинки на высокой широкой подошве оставляли глубокие следы. Порывы ветра трепали волосы, выглядывающие из-под шапки, натянутой почти до бровей. Она не хотела, что бы кто-то выдел ее лицо сегодня. Ей хотелось побыть одной.
Она ненавидела этот день. Хотя, когда-то это был ее любимый праздник... день рождения... Она снова поежилась и продолжила свой путь в никуда.
Запястье левой руки снова противно заныло. Вчера оно снова играла с лезвием и огнем. Ей это нравилось – смотреть, как закипает и сворачивается кровь на лезвии, поднесенного к огню свечи. Сначала алая, потом темнее и темнее, пока не становится черной, как бездна. Ей нравилось, как она скупо сочится из разрозненной плоти и капает на белый лист бумаги, а потом переливается на свету пылающей свечи. Нравилось жжение и покалывание на руке от поцелуя острия лезвия. Боль? Что есть боль? Боль ничто, и боль это все. Это пустота, от которой некуда убежать. Это экстаз, от которого не хочется отходить. Это способ понять, что ты все еще живешь, ну или, хотя бы, существуешь...
Очередной порыв ветра бросил в лицо добрую порцию снежных хлопьев. И вот по белому лицу побежала черная слеза – тушь потекла. Она смахнула слезу пальцем в черной перчатке и продолжила путь.
Вот уже виднелись каменные многоэтажки, кое-где попадались случайные прохожие. Воскресенье. Все нормальные люди наслаждались выходными, а ей хотелось насладиться безвестностью и одиночеством.
Еще с самого утра она выключила телефон и не включала интернет. Она не хотела слышать и видеть напоминания о сегодняшнем дне. Бокал кофе, пара вафель на завтрак, и прочь из дома! Но прежде, она раскопала свою годовую заначку – бесцельно потратить несколько тысяч, что может быть лучше! Да, она ненавидела этот день...
В автобусе, на удивление, было свободно. Она пристроилась на одиночном месте и уставилась в окно. Мимо проезжали машины, маршрутки, другие автобусы, на остановках толпились люди – жизнь кипела и шла своим чередом, как и всегда. В салоне, где-то сзади, весело болтали, недавно вошедшие девчонки. Они бурно обсуждали чье-то предстоящий день рождения и способ весело его отметить. Она снова поежилась и уставилась в окно.
Она уже не помнила, в какой момент стала ненавидеть праздники. В детстве она с нетерпением ждала нового года и своего дня рождения – подарки, друзья, торт... Ее снова замутило. Сейчас у нее ничего этого не было и, она ничего не хотела – ни подарков, ни друзей, ни торта... Она просто хотела исчезнуть и ничего не видеть...
Она так и не решила, куда ей податься, подальше ото всех и всего. Остановки мелькали одна за другой, и тут она поймала себя на мысли, что даже не посмотрела на какой автобус села. Она встала и подошла к двери. Автобус остановился и, она вышла. Огляделась. Да, она когда-то была в этом районе, но вот когда и зачем, уже не помнила. Выбрав направление наобум, она медленно пошла вперед. Мимо проходили люди и, долго тянулись монолитные многоэтажки.
Хлопья снега стали еще больше и падали в еще большем количестве. Но ветра не было. Он словно затаился и ждал подходящего момента, что бы снова ударить по невидимому врагу. От мысли о невидимой войне, она улыбнулась. Да, иногда она улыбалась, ей было хорошо. Но вряд ли кто-то мог понять ее маленькие радости, порой даже она сама.
Дворы сменяли один другой. Хлопья все так же радостно кружили хоровод и падали на землю. Им это нравилось. Падать с неба на грешную землю, что бы найти здесь свою смерть под ногами прохожих и шин машин, которыми город просто кишел. Но в этих глухих дворах, вдали от центральных дорог, их почти не было видно и слышно. Здесь снежинки могли прожить немного дольше. Она снова улыбнулась. Как же все просто и сложно одновременно...
Она не смотрела по сторонам, а просто брела во дворах холодных каменных домов. Вокруг царила тишина, лишь изредка нарушаемая проезжающей мимо машины, и белый-белый снег. Она смотрела себе под ноги, погруженная ни то в раздумья, ни то в пустоту внутри себя. Что бы то ни было, оно охватывало всю ее сущность, накрывая с головой. Мысли витали где-то далеко, казалось, ее покинули сознание и всякое ощущение реальности происходящего. На задворках сознания звучала музыка, порождавшая безумную улыбку на белом лице. Глаза заволокла мутная пелена, искажавшая все вокруг. Казалось, где-то бесновались тени, где-то мелькали неясные образы, заставляющие сердце бешено биться в груди, разгоняя адреналин по венам.
Нет, она никогда не принимала наркотики и не курила траву – все это вводило ее в полнейшее уныние. Она отчасти понимала наркоманов, но никогда не хотела быть в их числе в прямом смысле слова. Она не нуждалась в дозе или косяке – у нее был свой наркотик... музыка.
Она остановилась в одном из дворов и огляделась. Неподалеку стояли заснеженные лавочки. Не расчищая их, она села. Ноги в легкую гудели от долгой прогулки. Сколько она прошла? А какая разница. Она достала сигареты из кармана черного плаща и закурила. В голову ударила первая доза никотина. Выпустив дым, она начала разглядывать, как он клубится и расползается по воздуху. На задворках сознания снова зазвучала музыка, а по лицу расползалась дикая улыбка.
Почему же так хорошо, черт побери! Разум затуманила череда неясных образов. По телу расползалось тепло, отдавая истомой в висках. Внутри большим цветком распускалось отчаяние, граничащее с экстазом. Одиночество когтистыми лапами скребло грудь, а сверху блаженство поливало бархатным сиропом. Разум отказывался бороться с подступающим безумием и радостно открывал ему двери. Вопли настойчиво скребли горло, но лишь безумно дикая улыбка вырывалась на свободу.
Ну почему же так хорошо, черт побери?! Почему же так не хочется все это отпускать и просто сойти с ума?!
Снег уже давно прекратился и, ветер тоже не показывал носа. Вокруг все замерло в предвкушении чего-то необычного. Она продолжала сидеть на лавке в неизвестном дворе, ощущая, как ее покидает состояние безумия и, промерзают ноги. Под ногами валялось несколько окурков, а в руке дымилась еще одна сигарета. Тишина мягко окутывала небольшой дворик, а сумерки незаметно опускались на землю.
Она снова оказалась в полупустом автобусе. Не спрашивайте, каким образом, она сама бы хотела это знать. За окном мелькали огни фонарей и фары машин, повсюду горели неоновые рекламы. С больших плакатов на нее смотрели множество глаз, но не их взгляды она ощущала... Некто пристально всматривался в нее, она ощущала это так же остро, как свои промерзшие ноги. Она осторожно оглянулась – никого. Мурашки пробежали по всему телу. Ей было не по себе от чьего-то пристального взгляда. Нет, ей это не показалось – она знала, что на нее смотрят. Жутко...
Центр города. Шум, гам, куча народа, пробки на дорогах. Почему она здесь? Скрыться в толпе – это очень просто. Никто не заметит одиноко бредущую девушку с потекшей тушью в черном, в этом городе таких сотни. Она вклинивалась в толпу, стараясь скрыться от невидимого наблюдателя. На какое-то время ей это удавалось, но потом она снова ощущала на себе холодный пристальный взгляд.
Когда-то она уже ощущала его на себе, но тогда она была одна и дома. Она никогда бы не подумала, что это может повториться в людном месте... Нет. Конечно же, нет. Больше этого не повториться. Ей все просто кажется... потому что она одинока...
Толпа двигалась по своему направлению, а она лишь пыталась под нее подстроиться. Она шла только потому, что умела ходить, а куда вели ее ноги и толпа, не имело никакого значения. Ей просто хотелось от всего и всех сбежать. Спрятаться от этого холодного, пронизывающего до костей взгляда.
От быстрой ходьбы ноги согрелись, а вот желудок начинал протестующее урчать и ныть. Кофе и вафли уже давно изжили свое. Она поморщилась. Ей не хотелось идти в кафе, и дело было вовсе не в деньгах. Немного подумав, она все же сдалась и начала искать глазами хоть что-то похожее на кафе или какую другую забегаловку. И тогда она заметила невероятно большое скопление и движение людей в черном.
Афиша гласила, что сегодня состоится концерт одной из местных металл-групп в поддержку нового альбома. Она остановилась и стала разглядывать толпу. Рокеры, металлисты, готы и даже панки – все шумно разговаривали, махали руками. Кто-то пил пиво, кто-то курил взатяг. Небольшая группа девушек в длинных черных ни то платьях, ни то юбках, на высоких каблуках и ярким макияжем, стояла поодаль от основной массы поклонников и просто людей, желающих весело провести сегодняшний вечер. Она осторожно осматривала людей, лелея надежду, что среди толпы не окажется ее старых знакомых. К счастью, она таковых не обнаружила и тихо пошла к толпе.
На пол пути ее перехватил полу вменяемый панк с косяком в зубах. От него нещадно несло перегаром и тлеющей травой. Пошатываясь, он помахал перед ней парой темных листков. Язык заплетался, но она смогла разобрать, что тот предлагал ей купить у него билет на сегодняшний концерт. Не раздумывая, она впихнула ему в руку тысячную купюру и выхватила один билет. Панк вытаращил глаза на зеленую купюру, изо рта вывалился косяк. Парень шлепнулся на тротуар, поднял косяк и во все горло завопил о своей удаче. Она окинула его презрительным взглядом и пошла к толпе, что бы снова раствориться среди людей.
Совсем скоро начали запускать внутрь ночного клуба. Люди толпились у входа, громко кричали и толкались. Она стояла около беснующейся толпы и ждала, когда все пройдут. Ей не куда было торопиться. И про голод она забыла, и про холод. Что-то тянуло и звало ее внутрь ночного клуба. Она еще раз прочитала название группы. Нет, она никогда их не слышала, хотя ребята гастролировали по стране и выпустили уже второй альбом.
Внутри было тепло и сухо. Работал гардероб. Она вслед за всеми сняла верхнюю одежду и сдала, получив взамен номерок от недовольной гардеробщицы. Ей явно не нравились подобные сборища людей не стандартной наружности. Почему она вообще здесь работает?
Прогуливаясь по зданию клуба, она наткнулась на двери туалета. Как раз то, что нужно. Она подошла к большому зеркалу. Отражение ее не порадовало. Она сняла шерстяную кофту на замке, обнажая голые плечи и тело, облаченное в тугой корсет на шнуровке спереди. Свернув кофту, она запихала ее в бэк, но прежде, вынула оттуда небольшой пинал. Открыв воду, она смыла всю краску с лица. По белой раковине побежали черные струйки. Она достала карандаши и подвела глаза. Сначала красным, потом черным, подкрасила черные ресницы, нанесла белую пудру и накрасила губы кровавой помадой. Но рука сама взяла черный карандаш еще раз и нанесла на щеки мелкий рисунок, словно слезы... Она подняла глаза. Из глубины зеркала на нее смотрела белокожая девушка с красными глазами и губами. Черные волосы локонами спадали на обнаженные плечи. Отражение чем-то походило на, всю ночь проплакавшего, призрака... Она вяло улыбнулась, поправила серебряные браслеты на запястьях, расправила короткую пышную юбку и вышла из туалета.
Люди небольшими толпами ходили по клубу,
