Муза

 
Когда в душе опустошенье,
И тяжела проблем обуза,
Неслышным легким дуновеньем
Меня наполнит силой МУЗА.
 
Муза. Да, пожалуй, она моя муза.
Если бы не она… не знаю, делал бы я сейчас то, что делаю. И так, как я это делаю. Может, давно бы уже уехал куда-нибудь подальше от больших шумных городов и зачах бы там на веки. Ведь, сколько раз об этом помышлял, сколько раз срывался. Только она успокаивала меня, усмиряла боль обид, наполняла силами, чтобы продолжать начатое, и вдохновляла на новые начинания. Кто же она после этого?
Она МУЗА.
***
– Алло, Вита?!
– Да! Здравствуй, Андрей!
– Вита, я уезжаю на съемки. Не смогу заехать попрощаться. Через два часа самолет.
– Что, уже?! Ты сумел пробить сценарий? Все организовал?
– Да! Все. Люди собраны, деньги есть, с продюсером все согласовано, контракты подписаны, графики утверждены, аппаратура уже в пути.
– Я рада за тебя, Андрей! Ты себе не представляешь как!.. И за себя тоже рада! Ведь я очень хочу, чтобы ты снял этот фильм… Это будет замечательный фильм! Я уверена в этом. Я верю в тебя!.. Жаль только… что не заедешь попрощаться: – ее голос погрустнел. – Ты надолго улетаешь?
– Как получится… Постараемся отснять начальные эпизоды, а там дальше – будем смотреть. Может, появлюсь на недельку и опять улечу. А может, и не улечу… если работа с самого начала провалится.
– Не шути так! Слышишь! Ничего не провалится. Это Я тебе говорю!
– Ну-у-у, раз ты так говоришь, тогда все точно будет хорошо? – смеюсь в ответ.
– Вот именно! И никак по-другому… Андрей, желаю тебе удачи! Удачи, удачи и еще раз удачи! Целую!.. Я буду с тобой! Буду во всем тебе помогать! Ты будешь там, а я буду помогать тебе отсюда!
– Хорошо! Целую! Буду звонить!
***
Перелеты, переезды, гостиничные номера, обеды "на коленях". Оборудование, люди, оформление документов. Бесконечные согласования всего, что только можно и чего нельзя, неизменно сопровождаемые какими-нибудь скандалами. Съемки днем и ночью, а потом сутками монтаж. На такую ерунду, как головная боль или насморк никто уже даже не обращает внимание. Сроки поджимают, денег мало, погода все время вставляет палки в колеса.
Человеческий фактор. Ну вот, вроде бы все продумано, организовано, спланировано – только бери и снимай! Ан, нет! У одного – душевный кризис, у другой – истерика, а у кого-то нужное настроение на сегодняшний день не состоялось. А хуже всего – когда у меня у самого.
***
– Вита! Здравствуй!
– Андрюшка! Привет! Как дела?!
– Так себе. С горем пополам.
– Ну… ты это брось!
– Да нет, в целом все нормально, работа движется.
– Я рада! Над чем сейчас работаешь?
– Над Алинкой с Артуром. Над их линией.
– И как?
– Ну… тебе сказать мягко?
– Скажи, как есть.
– Все, что с великими трудностями снимали последнюю неделю, я забраковал. Надо будет все переделывать.
– Почему?
 
– Не знаю, Вит. Со мной что-то случилось. Потерял я что-то — сам не знаю что. Снимаем, снимаем, потом просматриваешь – бред! Ну, никуда не годится!.. Может, другой бы на моем месте снял бы и успокоился. Как есть – так есть. А я не могу… Понимаешь?.. Вит, мне начинает казаться, что я вообще зря взялся за этот фильм. Только загублю сценарий.
– Стоп! Перестань заниматься самобичеванием. Скажи, что не выходит? Алинка плохо играет? – я слышу беспокойство в ее голосе.
– К Алинке претензий нет. На пробах она была именно такой, какой я представлял себе ее героиню. И теперь она делает все, о чем я ее прошу. Но на отснятом материале она выходит совсем другой! Понимаешь? Не простой трогательной девушкой, влюбленной в Артура, как я того хочу, а какой-то прожженной опытом хитрой бестией, пытающейся кинуть нашего Артурчика на крупные деньги. Ужасное зрелище! – я поморщился и пожал плечами, как будто Вита могла это видеть.
 
Но я знал, что она меня видит. Видит так, как умеет только она – словно сидит на соседнем кресле.
Я еще раз пожал плечами, вспоминая Алину на пленке, и продолжил:
– Не могу на это смотреть… Но страшно то, что я не знаю, как исправить ситуацию. Что не так? Что нужно сделать, чтобы ее героиня стала такой, какой она должна быть? Не понимаю… – я поводил пальцем по стеклянной столешнице, оставляя на ней замысловатые разводы. – Не понимаю, что говорить Алине, какой образ внушать ей… В моей голове образ героини рассыпался. И я не могу его собрать.
– Я поняла, Андрей, – слышу деловитый тон на другом конце, что всегда означало – Вита ищет решение. – Погоди… А… ты не хочешь, чтобы Алинка сыграла меня?
– Тебя? – палец замер на столешнице.
 
– Да, меня… Помнишь, тогда… когда мы ездили в Ригу. Ты водил меня по улочкам старого города, рассказывал что-то… я уже не помню, что… А я слушала и… счастливее меня тогда не было, наверное, никого во всем этом городе.
– Помню, Вита. Ты тогда смотрела на меня такими глазами, которые я никогда не забуду, – я улыбнулся.
– Вот, и хорошо! Расскажи Алине об этом. Опиши наши прогулки, повтори ей то, что рассказывал тогда мне – ты должен помнить. В конце концов, нарисуй ей мои глаза, – она хихикнула в трубку, – которые ты не можешь забыть. Ты же хорошо рисуешь! Инна словах тоже.
– Ты сумасшедшая, Вита, – смеюсь в ответ.
– Я мудрая! Делай, что говорю!
 
Говорят, что гениями бывают только творцы. Нет! Гениальность – это, прежде всего, суть тех, кто вдохновляет творца на его деяния.
Вита, ты – гений!
***
И снова перелеты, переезды; проблемы, споры, взаимные упреки и уговоры, слезы и обиды. Редкие часы отдыха, прогулки по незнакомым местам, открытие для себя чего-то нового. А потом опять работа, работа, работа. Правка сценария, новые согласования, выбивание денег на продолжение съемок. Актеры, декораторы, стилисты, визажисты, костюмеры, механики, электромеханики… просто "нужные люди". И у всех свои проблемы. И с каждым из них проблемы у тебя.
 
Продюсер все время торопит, ему не интересно, что я чем-то там не доволен. У меня – художественные образы, у него – сроки и бюджет. И все на нервах.
– Вам не нравится образ главного героя?! Что Вам конкретно в нем не нравится, Андрей Петрович?! Его походка, его костюм, его глаза?! Может, Вы сами не знаете, чего Вы хотите?! Может, Сергей, знает?! И мы его попросим закончить фильм?! Вы уже почти месяц снимаете один единственный эпизод! Сколько Вам еще надо времени и денег на него?! Где гарантия, что Вам, в конце концов, понравится то, что Вы сами же и снимаете?!
 
"Зря. Зря я взялся за эту работу. Говорил же сам себе, что здесь у меня ничего не получиться", – вздыхаю про себя и тут же продолжаю доказывать свою правоту и необходимость дальнейших попыток сделать этот несчастный эпизод таким, каким его вижу я. И опять все на нервах.
Продюсер, скотина, упрекает меня в перерасходе бюджета фильма. Да он еще не выделил нам и половины оговоренной на весь фильм суммы!
"Если он думает, что я мальчик, то глубоко ошибается", – мысленно стучу кулаком по столу, – "А, может, действительно, бросить все? Сергей доснимает. Он опытный, все знает и сможет завершить. Тем более что осталось не так много", – коварно подкрадываются мысли обреченного. Ругаю себя за пессимизм и снова в бой.
***
– Алло, Вита! Привет!
– Здравствуй, Андрей! Ну, как там у вас?
– Все хорошо. Работа подходит к концу.
– Что, правда?! – она действительно очень рада. – Отлично! Когда планируете возвращаться?
– Ну… остальные – где-то через месяц. Надо отснять еще несколько эпизодов.
– Что значит – "остальные"? А ты?
– Я послезавтра прилетаю.
– Не поняла? – в ее голосе слышится удивление и настороженность.
 
– Все, что еще осталось доделать, доделает Сергей. Мы так решили.
– Опять не поняла! – к настороженности примешивается оттенок беспокойства. – А почему не ты? С тобой все в порядке?
– Да-да, не волнуйся. Со мной все в порядке.
– Тогда объясни!
– Прилечу и объясню, Вит… Не по телефону… Да, ты не волнуйся все нормально.
– Какой, к черту, нормально! Сейчас же выкладывай все на чистоту!
Ну, все… Чувствую – завелась. Если сейчас не объясню, она способна сама сюда прилететь и все выяснить на месте.
 
– Вит… Ну… Короче, у нас… – набираю побольше воздуха в грудь и выдыхаю, – у меня конфликт с продюсером.
– Чего? Какой конфликт?!
– Ну, вот такой, вот… конфликт. То, се… Слово за слово… В общем, я основной материал отснял, остальное – пусть что хотят, то и снимают дальше. И как хотят! – чувствую, что снова начинаю заводиться в адрес продюсера. – И за какие хотят деньги! А я возвращаюсь. Сергей закончит, и все смонтирует. Он знает: как и что… Справиться не хуже меня. Зато сбережет, наверняка, пару бюджетных копеек. У него это лучше получается, чем у меня.
– Ты, что, пьян?! Или мозгами поехал?! – слышу холодок в трубке, который тут же начинает коварно перетекать на мою спину.
– Вит...
 
– Никаких Вит! – меня решительно обрывают. – Этот кретин не имеет права тебя отстранять! У тебя контракт и права на фильм, почти такие же, как у него! – по дыханию понимаю, что она уже не сидит, а ходит по комнате.
– Дело не в правах. Я сам не хочу, – робкая попытка оправдаться, как всегда, успеха не имеет.
– Чего ты не хочешь? Ты идиот?! – резко, но точно.
– Нет, Вит… Хотя… наверное...
– Ты не просто идиот! Ты бесчестный идиот! – и как ей всегда удается находить такие точные эпитеты?
– Ммм… Вита… Ну, ты хоть в этом-то меня не упрекай, – отвечаю я, понимая, что она права. Права.
 
– Именно в этом я и собираюсь тебя упрекнуть!.. – заверяет она. – Ты все это затеял? Затеял! Ты собрал людей! Команду! Люди тебе поверили, пошли за тобой! Ты столько времени работал с ними! Учил! Учил делать кино! Учил жизни! Ты снял большую часть фильма! Замечательного фильма! Я ни секунды в этом не сомневаюсь!.. – она говорит быстро и решительно, и каждое ее слово стучит по моей голове, словно чугунная сковородка. – Теперь, когда до финиша осталось два шага, ты бросаешь все!.. Ты бросаешь людей и возвращаешься! Только потому, что не поделил что-то с каким-то м… прости, кретином! – она смеется в трубку, но от этого смеха мне становится нехорошо, и я чувствую, как к моим ушам приливает кровь.
 
– Наверное, ты права, Вит. Но что мне делать? – задаю, наконец, тот самый вопрос, ради которого и звонил. – Меня обложили по полной программе. Не дают закончить фильм так, как я хочу. А по-другому я не собираюсь. И не буду!
– Ты не должен сдаваться! Андрей! Немедленно сдай билет, возвращайся к людям и заканчивай работу! Сам! Слышишь?! Сам!
– Ммм...
– Ты меня слышишь?! – резкая перемена в голосе, мягкая и теплая.
– Да, Вит… Слышу… Я его уже порвал.
– Кого? – хитро смеется.
– Билет на самолет.
***
Последний съемочный день, последний штрих, все делается теперь уже лениво и не спеша. Материал отснят, фильм на выходе, остался последний эпизод. В принципе, можно было бы обойтись и без него. Но, нет! В этом последнем эпизоде самый смак! Ибо он последний. Актеры смакуют каждое слово, каждое движение, я практически не вмешиваюсь – просто смотрю. Как в театре. Я получаю удовольствие!
 
Все-таки я сделал этот фильм! Хоть и не был уверен в этом до сегодняшнего последнего съемочного дня. Завтра разбираем декорации, собираем реквизит, сворачиваем аппаратуру. Смываем с себя грим, грязь, пот и… что там еще… не знаю. И все!
Все, Вита! Дело сделано. Через три