131. Гость из «Тени»: пурба
Цыкунов И. «Оккультные тайны криминальной России»: «известны случаи, когда «пурба», перемещаясь неведомым образом по воздуху, убивал зазевавшихся путников. Заколдованный нож преподносится в подарок заранее намеченной жертве. Побывав некоторое время в руках ничего не подозревающего человека «пурба» вдруг неожиданно «оживает» и, преодолевая отчаянное сопротивление несчастного, по самую рукоятку вонзается в сердце…..Европейцы в своё время изрядно посмеялись над причудливой верой тибетцев. Возможно, что посмеялись напрасно. Английским сыщикам, однако, пришлось немало помучиться над загадкой, подкинутой им в Уэст-Энде.
Городок был напуган серией преступлений, произошедших на углу Ковентри-стрит. Утром 16 апреля 1922 года в лондонский госпиталь на Чаринг Кросс привезли истекающего кровью господина. На его шее зияла глубокая ножевая рана. Пока эскулапы «штопали» пациента, в госпиталь привезли ещё одного исполосованного страдальца. К вечеру всё с той же зловещей улицы доставили ещё одну жертву. Полиция же ничего не могла сделать, потому как пребывала в состоянии некоторого недоумения. Пострадавшие в один голос утверждали, что в момент нападения рядом с ними никого не было, во всяком случае на том расстоянии, с какого можно было бы нанести удар. Столь поразительный факт и подтвердили редкие свидетели. После непродолжительного расследования сыщики были вынуждены признать, что эти происшествия не имеют рационального объяснения. В особенности их изумило то, что у одной из жертв ранение оказалось под совершенно целёхонькой одеждой.
В архивах Скотланд-Ярда была информация о столь же загадочном преступлении. В марте 1901 года некая 72-летняя англичанка Лавиния Фарар была найдена в луже крови на полу кухни своего дома в Кембриджшире. Её убили несколькими ударами в сердце. Случай, в общем-то, банальный, но в историю криминалистики он вошёл из-за одной загадочной детали. Платье убитой оказалось без единого пореза. Не могла же слепая старушка, которая еле двигалась, наложить на себя руки, а после этого переодеться — удар в сердце был точен. Да и преступнику ни к чему было менять на ней одежду».
376. Узнаваемые детали
Цыкунов И. «Оккультные тайны криминальной России»: «Паул Хасон: «Чем более эмоционально и глубоко связаны корни ваших секретных видений, тем сильнее эффект от ваших чар. Успех всех ваших чар будет зависеть только от того, сколько эмоциональных сил разума вы можете подключить к этому. Чем более бурная эмоция, тем выше шансы на успех. Вы должны быть действительно готовы кататься по земле и скрежетать зубами в экстазе или ненавидеть всё, когда вы входите в свой колдовской круг».
Б.И. - Теперь сравните с «посвященным» от черномагического Гитлером, катавшемся по полу и грызшим ковер.
535. Художник от слова «худо»
Ю. Воробьевский «Бумагия»: «На Руси на творцов искусства «смотрели как на людей, занятых чем-то нехорошим, греховным. Их называли не артистами (artists) или живописцами (malers), как было принято в Европе, а художниками, вкладывая в это обозначение откровенно отрицательный смысл, если верить «Толковому словарю русского языка Владимира Даля». В нем указывается, что слово «художество» в народном употреблении, означает «худое дело», «дурной поступок» и «вообще порок». Вот какую расшифровку «художество» получает в церковно-славянском словаре Г. Дьяченко. Вместе с такими понятиями, как – «искусная», «убедительная речь», «искусство», «мастерство», «ремесло», «знание», «умение», переводится еще и такими, - как «ловкое обольщение» и «хитрость», «обман». В этом враждебном отношении нет ничего странного. Русь, воспитанная на нравственных установлениях византийского православия, разумеется, не могла принять насаждаемое сверху европейское искусство, основанное на сюжетах античной мифологии с обнаженными женскими и мужскими фигурами, иначе как греховное и богомерзкое или «худое дело». Отсюда и термин «искусство» понимался не в положительной западноевропейской трактовке как – «опытность», «верность», «умение», а в отрицательной как «искусити» - прельщать, соблазнять, обманывать, а также «искус» - грабеж, разбой. То есть расценивалось в качестве занятия по дьявольскому искушению. Да и отданы в обучение этому «худому делу» были «худородные» люди, то есть низкие по происхождению, согласно тому же словарю Г. Дьяченко».
1105. О снах (косвенно и о сонниках)
Свт. Игнатий (Брянчанинов): «Демоны, имея доступ к душам нашим во время бодрствования нашего, имеют его и во время сна. Во время сна они искушают нас грехом, примешивая к нашему мечтанию свое мечтание. Также, усмотрев в нас внимание к снам, они стараются придать нашим снам занимательность, а в нас пробудить к этим бредням большее внимание, ввести нас мало-помалу в доверие к ним».
1359. «Создан для великих дел».
И. Сироткина «Классики и психиатры»: Параноик «не знает раскола, противоречий, угрызений совести и «проклятых вопросов», отравляющих существование другим. Параноик всегда убежден, что он создан для великих событий».
1801. О «возлюбленных» Дьявола
Ю. Воробьевский «Бумагия»: «…Возлюбленные его начинают богатеть на глазах у людей…»
1802. Булгаков и обретение литературного дара
Ю. Воробьевский «Бумагия»: «Со слов Татьяны Николаевны, первой жены Булгакова, записан такой рассказ.
Однажды она с тихой радостью сказала, словно сюрприз преподнесла: «Миша, у нас будет чудесный ребеночек!» Муж помолчал немного, а потом ответил: «В четверг я проведу операцию». Тася плакала, уговаривала, боролась. А Миша все твердил: «Я врач и знаю, какие дети бывают у морфинистов». Таких операций Булгакову делать еще не доводилось… Операция длилась долго, Тася поняла, что-то пошло не так.
«Детей у меня теперь никогда не будет», - тупо подумала она; слез не было, желания жить тоже. Когда все было кончено, Тася услышала характерный звук надламывания ампулы, а затем Миша молча лег на диван и захрапел…
Дойдя до 16 кубов в день (четырехпроцентного раствора морфия!), Михаил вдруг надумал ехать советоваться к знакомому наркологу… Что именно сказал тогда коллеге московский доктор – неизвестно, но только с той поездки Михаил Афанасьевич стал понемногу уменьшать ежедневную дозу наркотика.
- Да, Тася, да, - однажды сказал он, заметив недоверчиво-счастливый взгляд жены. – Начинается отвыкание.
- Миша, я знала, что ты человек достаточно сильный.
Булгаков усмехнулся. Он знал: та стадия морфинизма, которую он переживал еще несколько недель назад, лечению не поддается. Произошло необъяснимое. Как будто вмешалась какая-то сила. И она хотела от Булгакова не скорой гибели, а неких великих вершений…
Страсть к наркотику ослабевала. Демон Азазеля, который обучил допотопное человечество «силе корней и травы», вытеснили что-то другое. Более сильное. Он писал!»…
Мистерия… Но ведь мистерия требует жертвы. Была жертва. В жизни Булгакова – была. И какая!
Чрево супруги стало алтарем, на котором отец собственноручно умертвил младенца. Собственного первенца. Мужеского пола. Такие убийства издавна считались знаком отречения от Бога. Принимает эти жертвы тот, кто назван человекоубийцей от века». «А почему ни Толстой, ни Булгаков не велели ставить на своей могиле креста?»
1803. Перл-Харбор – характерные черты «демократии»
Д. Рид «Спор о Сионе»: «Есть многозначительное сходство между вступлением Америки в войну в 1898 и 1941 годах. В обоих случаях была применена провокация с целью вызвать негодование толпы, облегчив тем самым «переубеждение» Конгресса и «общественного мнения». В 1898 году американский линейный корабль «Мэйн» был «затоплен испанской миной» в порту Гаванны, после чего Испании была объявлена война. Много лет спустя, когда «Мэйн» был поднят со дна моря, было установлено, что броня линкора была вывернута наружу силой взрыва, происшедшего внутри корабля. В 1941 году японский налёт на Перл-Харбор, в т. н. «день вечного позора», позволил президенту Рузвельту объявить всей стране, что неожиданное нападение поставило её «в состояние войны». Позднейшие разоблачения показали, что правительство в Вашингтоне было задолго предупреждено о нападении, но не сообщило об этом защитникам Перл-Харбора…
Во время второй войны Рузвельт был переизбран в 1940 г. также после неоднократных официальных заверений, что «ваши сыновья не будут воевать ни в какой чужой войне». В его предвыборной программе была однако сделана оговорка: «Мы не пошлём наши армии, флот или воздушные силы воевать в чужие страны за пределами Америки, кроме как „если на нас нападут“. Эти шесть последних слов были добавлены (по свидетельству одного из биографов Бернарда Баруха, некоего Розенблюма) „сенатором Джеймсом Ф. Бёрнсом, столь тесно связанным с Барухом, что часто было невозможно сказать, кому из них лично принадлежала какая-либо, поддерживаемая ими обоими идея“.
Значение этой оговорки стало ясным 7 декабря 1941 года, в день японского нападения на Перл-Харбор. За 12 дней до того, военный министр Генри Л. Стимсон, после правительственного совещания 25 ноября 1941 года, записал в своём дневнике: «Речь шла о том, как нам маневрировать, чтобы заставить японцев сделать первый выстрел, в то же время не подвергая себя слишком большой опасности; это будет трудной задачей». К предыстории этой записи относится, что уже 27 января 1941 года посол Соединённых Штатов в Токио известил своё правительство, что «в случае возникновения конфликта между Соединёнными Штатами и Японией, японцы намерены неожиданно напасть на Перл-Харбор». Далее советский шпион в Токио, Рихард Зорге сообщил советскому правительству в октябре 1941 г., что «японцы намерены атаковать Перл-Харбор в течение ближайших 60-ти дней», получив ответ, что его информация передана президенту Рузвельту (признание Зорге, напечатано в газете «New York Daily News» от 17 мая 1951 г.); 26 ноября 1941 г. правительство Рузвельта послало Японии фактический ультиматум; начиная с сентября 1941 года и до момента атаки, все японские сообщения, перехваченные и расшифрованные американской разведкой, неизменно указывали на предстоящее нападение на Перл-Харбор, но не были сообщены местному командованию; 1-го декабря 1941 г. начальник дальневосточного отдела военно-морской разведки США составил донесение командующему Тихоокеанским флотом, что «начало войны между Японией и Соединёнными Штатами предстоит в самое ближайшее время», однако оно было задержано высшим командованием; 5 декабря 1941 г. полк. Садтлер из военной службы связи США на основе полученной им информации, составил телеграммы командующим: «Война с Японией предстоит немедленно; исключите все возможности второго Порт-Артура» (ссылка на неожиданное нападение японцев, начавшее
