Ефрейтор вошел в библиотеку и глубоко вдохнул.
В бане благоухают горячей весенней ядреностью парные веники. В автобусах потные пассажиры. На улицах раздражают нам ноздри морально устаревшие фабрики и заводы. В накуренных же пивных безнадежно "тхнет" всем тем, что Бог пьянице пошлет. А вот в хранилищах человеческой мудрости пахнет исключительно книгами, и это правильно.
Военный гражданин минуту впитывал в себя тишину места, где время теряется оттого, что дальше уже спешить некуда, и решительным шагом направился к столику, за которым сидела молодая женщина красивой наружности, с еле заметным интересом наблюдавшая за ним.
- У вас есть книга о настоящей жизни? - спросил ефрейтор.
- Вам Диккенса что ли? - улыбнулась она. Ефрейтор отметил ее красивые ровные зубы. Но его больше интересовали ноги. Их он не мог разглядеть. Женщина ноги убедительно прятала за столом.
- Может и Диккенса. Я помню, что она очень приятно смотрелась в серванте моей бабушки. Слева находились зеленые книги. Штук десять, справа - коричневые, а ровно посередке она – яркая малиновая, из чистой кожи. Я подходил к ней часто, чтобы погладить. Я ощущал странное волнение внутри. И дрожание. У меня дрожали ноги...
- А... - задумчиво протянула женщина, третий год служившая главным библиотекарем города и не успевшая сложить себе личную жизнь. - Нет... Сейчас таких не делают. Сейчас вся кожа идет на военные нужды. Разве, что специальным заказом для владельцев пароходов. Или буровых. Есть у нас, правда, серия вдохновительных напутствий от президента в изгнании. Только что привезли последнее. Сорок пятое по счету. Издание оплачивает заинтересованная сторона. Денег не жалеет. Кожезаменитель, но качественный. Хотите посмотреть?
- Пожалуй, не надо. Не доверяю я людям, издалека наблюдающим за мной, чтобы указать на недостатки. К тому же говорят, что он давно помер, а воинственные речи пишет его отставной телохранитель. Нам на передовой читали каждый день. Потом гибло много людей. Им сносило крышу от излишнего патриотизма.
- Наверное, вы правы. - согласилась женщина. - Вам надо определиться. Какое направление вас интересует? История, география, мемуары, любовь до гроба?
Военный гражданин задумался. Ему нравилась эта женщина среди пахнущих книг. Поэтому он решился сказать правду:
- Я не знаю. Честно. Я только уверен, что книга должна быть красивой. Должна воспевать настоящие чувства. Я воюю всю сознательную жизнь. Мне хочется полноценных красок. Да. Хочется, чтобы обязательно о любви. Ужин у камина, шелковые платья, лимузины и опрокинутые бокалы под кроватью. Как-то так.
- Точно. Где-то я видела такую. Подождите минуточку.
Женщина встала и подошла к длинной высокой полке. Взяла небольшую лесенку и поднялась на несколько ступенек вверх. Ефрейтор стал внимательно рассматривать ее ноги. Он перебирал внутри себя непривычные мысли:
"Почему меня так волнуют ее изгибы? Стрелки на коричневых нейлоновых чулках? Серо-зеленая строгая юбка? А икры? Обязательно надо отложить для себя в памяти ее икры. Приблизительно такие показывали в кинофильме о женском стрелковом батальоне."
Томление прервал радостный возглас:
- Да вот же она!
Женщина спустилась вниз и протянула ему большую иллюстрированную книгу с изображением на обложке беременной сестры милосердия. Сверху большими буквами было написано - "Молодая мама и ребенок". Ефрейтор посмотрел на красочное издание, потом на пухлый приоткрытый рот главного библиотекаря. Женщина опустила веки. Ее грудь, намертво зажатая войсковым лифчиком, настойчиво сигнализировала о чем-то очень запретном и притягательном. О висячих детских качелях, о матери, которая когда-то в глубоком детстве всегда была рядом, особенно, когда ему хотелось кушать... Ефрейтор ощутил противное мелкое дрожание в коленях. Он уже почти не соображал. Ему очень хотелось взять женщину на руки, посадить рядом с собой, открыть книгу о настоящей жизни и читать, читать, читать... Но тут он вспомнил о своем предназначении. О противном многодневном ливне, заливающем в это самое время окопы по пояс, о погибших боевых товарищах, о флаге, который он водрузил на башне с часами после месячной осады города. Город через два дня неприятель снова захватил, а флаг демонстративно сжег, предварительно облив бензином. Но медаль за храбрость осталась. Как напоминание о важных человеческих ценностях. Посмотрев на часы, ефрейтор кашлянул. Сказал:
- Извините, мэм. Служба. Я зайду в следующий раз. Нам осталось чуть-чуть дожать. Враг уже почти-почти сдался. Живучий гад.
Женщина поджала губы. Холодно посмотрела на ефрейтора. Официальным тоном произнесла:
- Получите подшивку "Военной техники" за полугодие. И распишитесь внизу в квитанции. Ваша часть вечно принимает заказ с опозданием. Буду на вас жаловаться интенданту.
